Галимджан Ибрагимов - Дочь степи. Глубокие корни

Путник снова перелез через вал и, оглядываясь по сторонам, пошел по зимовке. Единственный деревянный дом с большими окнами и покатой крышей принадлежал Сарсембаю. Все остальные — глинобитные хижины или обыкновенные землянки с маленькими оконцами, затянутыми пузырем, с плоской крышей.

Большинство казахов кочуют летом аулами в восемь-десять семейств, а на зимовках собираются вместе. И здесь можно было насчитать до тридцати хибарок.

Путник окинул взглядом селение и направился к хижине, в оконце которой мелькал слабый свет. Большой пес встретил его громким лаем. Под крытым навесом стояли лошади, слышно было, как пережевывают жвачку коровы. Это обрадовало путника. Прежде всего было необходимо, чтобы лошади стояли в стойлах. Он подошел к низенькой двери, засыпанной снегом, и постучал. Изнутри раздался голос. Было ли то разрешение войти или нет, путник не разобрал и, распахнув неподатливую дверь, шагнув в темные сени, оттуда, согнувшись, задев что-то ногами, вошел в комнату, еле освещенную тлеющим в очаге кизяком.

Комната разделена на две половины. Земляной пол передней половины застлан грязной соломой и измельченным сеном. Тут же возятся несколько телят и штук десять ягнят. На границе второй половины стоит большая, низкая печь. Пройдя ее, попадаешь в «чистую» половину. Она почти целиком занята деревянным сяке [73] Сяке — низкая, широкая деревянная скамья. . Сяке застлана кошмой, вдоль стен, обмазанных желтой глиной и потрескавшихся от ветхости, стоят сундуки, лежат одеяла и подушки. По левую руку в стену вбиты деревянные колышки, на них висят хомуты, седла, уздечки.

Войдя в переднюю половину, путник громко произнес салям. На сяке сидел древний старик в пестром кепе и в ичегах. Ответив на салям, он голосом, в котором слышалась радость, сказал:

— Проходи, сын мой!

Путник подошел к старику, поздоровался. Около печки, стараясь раздуть огонь, чтобы хоть немного согреть на ночь холодное помещение, стояла женщина. Путник поздоровался и с ней, Она, не поднимая головы, отозвалась тихим голосом.

Хижина эта принадлежала аксакалу, и старик, сидевший на сяке, был Биремджан-эке.

Можно ли без всякого угощения уложить озябшего путника? Несмотря на поздний час, женщина принесла из колодца воды, поставила самовар, достала с полки каймак [74] Каймак — сливки. , баурсаки, расставила чашки.

Буран усилился. Ветер выл в трубе, стучался в окно. Гость и хозяин, прислушиваясь к его шуму, медленно попивая чаек, углубились в бесконечную беседу.

Первый вопрос гостя был о Сарсембае.

Старик глубоко вздохнул.

— Раз в жизни ступил я в грязь, именуемую партийным раздором, и хоть вышел победителем, но все же конец оказался плохим.

И одно за другим он перечислил последние события.

Путник был поражен.

И действительно, события были несколько неожиданные.

Кара-Айгыры, Сарманы, Танабуга, Кзыл-Корт, объединившись, одержали на выборах победу. Но дело этим не кончилось. Выборы должны были быть утверждены русским начальством. Тут получилась заминка, так как до сведения начальства дошло, что Сарсембай якшается с лицами, враждебными русскому царю. Как раз в это время бывший жених Карлыгач-Слу Калтай поссорился с братом и со всем родом и заявил:

— Я не могу жить в роду Кара-Айгыр, не сумевшем защитить своего сына!

Он судом добился раздела имущества и покинул аул.

Этим обстоятельством воспользовался Янгырбай, подыскал джигиту невесту из своего рода, сыграл свадьбу и торжественно принял его в свой аул.

— Отличные джигиты, которых не сумели оценить Кара-Айгыры, найдут почет у Дюрткара.

Этот самый джигит, ведя против Сарсембая и Арсланбая упорную борьбу, нашел с помощью Янгырбая подходящего адвоката и подал на них жалобу. В ней было написано:

«Сарсембай в бытность нам сватом на одном большом меджлисе сказал: «Меня не прельщает должность волостного бия, начальника, но белый царь грабит казахскую степь, отдает джайляу хохлам, а нас изгоняет в голодные пески и таким способом хочет уничтожить нас. Я хочу быть выбранным, чтобы бороться с этим».

Сорок казахов присягнули:

— Мы слышали эти слова Сарсембая.

Еще больше казахов под присягой же заявили, что эта клятва ложная. Давшие присягу на меджлисе с Сарсембаем не были. Такие-то из них были на базаре, такие-то болели, такие-то пировали на свадьбе…

За второй присягой последовала третья, за третьей четвертая. Разыгралась такая шумная история, что по сравнению с ней все предыдущие раздоры казались пустячными.

В конце концов победила партия Якупа — Янгырбая, действовавшая через Калтая. Начальник не утвердил Сарсембая волостным бием. За смуту против белого царя были высланы четверо наиболее видных казахов, среди них Сарсембай и Арсланбай. Единственным кандидатом на освободившуюся должность оказался Якуп. Он занял место покойного брата, забрал власть в свои руки и начал выживать врагов. Карлыгач-Слу не пожелала расстаться с мужем. Дальнозоркая байбича Алтын-Чач понимала, что после высылки мужа Найманы не дадут ей житья. С «отцом конских пастухов» она стала ездить по базарам, распродала весь скот и вместе с тукал, Гельчечек и Карлыгач-Слу последовала за мужем и зятем.

— В старину говорили: «Чем быть султаном на чужбине, будь подметкой на родине». Но что мы можем поделать? Широкой степи Сары-Арка мы стали падчерицами, — сказала она, покидая степь.

Они перебрались на постоянное жительство в город.

Через несколько дней после высылки Сарсембая нашли в озере труп нового друга Янгырбая — Калтая. Под подозрение попали Джолконбай и джигит из рода Танабуга. Четверо казахов над кораном присягнули:

— Джолконбай подговаривал нас на это дело, но мы не пошли.

Джигита из рода Танабуга в тот же день, заковав в кандалы, отправили в город, в тюрьму. Джолконбай же, завидев старшину с шестью стражниками, вскочил на чью-то лошадь и умчался в степь. Он намеревался пробраться в незнакомые места и наняться либо на завод, либо к колонистам.

Запуталась судьба и остальных.

Хитрость старого Азымбая раскрылась. В отместку за предательство Якуп угнал его стада. Говорят, теперь он лишился разума, ходит из дома в дом с домброй и поет одну песню:

— Просил богатства, просил счастья… Один раз дал ты, но отнял богатство джут, другой раз дал — отнял Якуп. Что будешь делать со мной, творец мой?

Теперь с Найманами усиленно борется Сарыбай из рода Кара-Айгыр. Все враги Якупа и Янгырбая группируются вокруг него.

— Опостылел мне мир. Если послышатся снаружи шаги, ожидаю с надеждой: думаю — идет смерть моя… Но входит какой-нибудь горемычный вроде тебя, — тяжело вздохнул старик.

Недавняя смерть единственного сына вконец надломила старика.