Роман Ругин - Ранний ледостав

Первым делом Арсин, теперь уже небольшой цепью, надежно привязал Акара к ножке нарты и принялся за костер. Сухой тал разгорелся легко, языки огня скакали вокруг чайника проворными белками. Вскоре пузатый зашипел, запыхтел, а потом и крышка на нем запрыгала, будто вошедший в раж шаман.

Арсин поужинал и уселся на марту, прикидывая в уме, как он будет действовать, если олени в поисках корма пойдут в его сторону и захотят, не дай бог, переправиться к коренному берегу, который отсюда, конечно, хорошо был им виден…

«Н-да, вряд ли мне их удержать удастся… Одному да еще без обученной собаки, — бормотал Арсин себе под нос, поглядывая на тальниковую косу, уходившую на север, вниз по течению реки. — Нет, не удержать, семь мудрецов старины, коль всерьез навалятся… Шибко тяжко будет. Ширина-то косы вон какая! Полверсты, наверное, набежит. — Арсин встал, прошелся по ровному ряду стройных, высоких талов, протянувшихся от одного берега острова до другого. Расстояние между таловым заслоном и хвойным лесом было, пожалуй, не более двухсот метров; на этом пространстве — кочкастый луг, неширокий сор и озеро, которое уже начало заливать вешней водой.

Арсин еще раз окинул взглядом полоску тала, уселся на нарту, задумался. Потом вдруг будто опомнился:

— О, семь мудрецов старины! Что это я нарту грею? — громко обругал он себя, шлепнув ладонью по бедру. — Зачем я здесь сижу, бестолковая голова?! Столько времени даром теряю. Лес рядом. Топор есть. Руби тала, сколько хочешь, готовь жерди, кораль делай. И как я, старая голова, раньше не сообразил! — Арсин тут же вскочил, схватился за топор, надел лыжи и хотел было уже двинуться рубить жерди, но остановился: — Веревка, веревка нужна… иначе как концы жердей свяжешь? А их надо было покрепче соединить, не то олень изгородь сразу повалит, и толку от нее совсем не будет. Однако, вот беда — где же веревку-то взять? — Он почесал затылок, поглядывая кругом, и вдруг резко взмахнул рукой: — О, семь мудрецов старины! Ну что за бестолковая голова к старости стала! Сети же в избушке лежат! Правда, хорошие еще… Да что ж делать? Значит, есть веревка. — Арсин, ободряя сам себя, улыбнулся. — Сети резать будем. Шибко много веревки выйдет, шибко!

И, развернув лыжи, он снова помчался к своей избушке.

Взял обе сети — ставную муксуновую, шириной в двадцать пять метров, и почти новый пыжьяновый провяз, которым и пользовался-то всего лишь однажды — в минувшую путину, вогнал их в старый, зиявший дырами мешок, что висел на поперечном шесте у стены. Внимательно осмотрел углы, подобрал все обрывки веревок, какие нашел, лоскутки мереж и сетей, и даже тряпки — все взял, чем можно будет связывать концы жердей. Обратно, хотя ему уже и надо было поторапливаться, шел медленней — чтобы стадо не напугалось, не тронулось раньше времени к тальниковой косе. Оттого-то Арсин, на всякий случай, время от времени покряхтывал и покашливал, успокаивая животных хорошо им знакомым «Хей, хей, хе-э-э-эй».

Придя к своей новой стоянке, он первым делом приглядел место, где будет рубить сеть. Выбрал лежавшую неподалеку от кедра толстую, почти без коры ель, принесенную сюда половодьем. Вначале он размотал муксуновую сеть, аккуратно разложил ее на стволе вместе с капроновыми подборами и так же аккуратно начал рубить, прикидывая на глаз, чтобы получались одинаковые куски пяди три длиной. Потом, выбрав обрубки веревки, разделил сеть по ширине еще на три части и уложил все это в свой мешок.

Тальник рос так густо, что местами невозможно было протиснуться. Арсин скинул мешок и примерился к облюбованному им дереву. Вскоре первая жердь была готова.

Арсин снял малицу, немного отдышался, чуть охолонув, снова взялся за топор.

Куча заготовленных жердей быстро росла. Уже взмокла у Арсина рубаха, сам он исходил паром, словно осеннее озеро в пору ледостава; капало с висков, с бровей, он то и дело смахивал пот, чтобы не заливало глаза. В следующую передышку, чтобы не простудиться, он все же влез в малицу, набил табаком трубку и закурил. Прикинул на глаз: на весеннем насте лежало уже штук пятьдесят аккуратных ровненьких кольев.

Не дожидаясь, когда прогорит трубка, он встал, выбрал несколько стоящих рядом деревьев и принялся привязывать к ним концы жердей примерно на высоте плеча. Потом, на полметра ниже, начал второй ряд. Прошло всего, наверное, часа три, когда у него уже было готово метров сто изгороди. Он полюбовался на нее — все-таки один, без чьей-либо помощи; проверил изгородь на прочность, сильно подергав жерди; кое-где он даже садился на них… Удовлетворенный сделанным, Арсин опять взял топор и пошел рубить новые колья…

Солнце давно уже скрылось за синеющими вершинами Уральских гор, и в гаснущих сумерках ему приходилось действовать осторожнее, чтобы не поранить себе ногу. От долгой работы топор тупился, и Арсин несколько раз подтачивал лезвие маленьким оселком.

Холодный ветерок с севера потягивал все сильнее, и подтаявший было днем наст теперь держал его и без лыж; он почти не проваливался. И это тоже, подумал Арсин, было ему на руку: если сейчас, за ночь, нарубить как можно больше жердей, их легче будет растаскивать по нужным местам. Он по-прежнему работал без малицы, надевал ее лишь в короткие минуты отдыха. Холод в воздухе ощущался все больше, но и это ночное похолодание радовало его: он теперь меньше потел, да и дышать было не так тяжело. Однако, усталость тоже давала о себе знать: дрожали руки и ноги, ныли плечи, спина; он теперь все чаще и чаще останавливался передохнуть. Хотелось пить, и он то и дело хватал щепотью смерзшийся льдистый снег, кидал его в рот, жадно сосал. Ноющая усталость во всем теле теперь давила на него так, словно кто-то кинул ему на плечи тяжеленный мешок… Иногда становилось и вовсе невмоготу, и тогда он, еле доплетясь до малицы, натягивал ее на себя почти негнущимися руками и тяжело, как подрубленное дерево, опускался на землю.

Только к утру, когда на северо-востоке заскользили по снежной постели Оби еще совсем холодные солнечные лучи, Арсин позволил себе настоящую, длительную передышку. Он вскипятил чайник, плотно перекусил, выкурил трубку… Теперь можно было продолжить начатую вчера изгородь. Для начала Арсин, как ни жалко было ему, разрубил и вторую сеть — капроновую, однопровязную…

Солнце уже поднялось довольно высоко, однако теплее не становилось. Нарастающий северный ветер делал свое дело, и солнечные лучи сегодня почти не грели — не то, что вчера, когда таял снег. Он посмотрел на озеро: хотя время уже приближалось к полудню, воды на нем не прибавилось, и застывшая за ночь серебристая корка льда сверкала на солнце, как большое зеркало…

Морозец тревожил сейчас Арсина больше всего: такой затвердевший наст оленям уже не пробить; если не потеплеет — стадо скорее всего начнет в поисках корма метаться по острову: не успей он вовремя перекрыть тальниковый пологий мыс — не миновать бы беды: еще сегодня, пока не расширились забеги, смогут животные переправиться на коренной лесной берег реки…