Роман Ругин - Ранний ледостав

«Откуда он взялся?» — подумал Опунь. И вспомнил, что Ансем как-то заговаривал об оленеводах с верховий Казыма, которые кочуют в здешних местах со стадами собственных оленей. Может, один из них?

Ансем что-то тихо говорил мужчине, но, заметив, что Опунь проснулся, умолк. Затем, улыбнувшись, воскликнул:

— Я-а! Вставай, вставай, парень! Что-то ты разоспался нынче. Совсем они у меня разленились без дела, Ольсан, — подмигнул он гостю.

Незнакомец Ольсан метнул на Опуня быстрый настороженный взгляд. И тут же заговорил:

— Хорошо у вас здесь, — голос у него был высокий, почти как у женщины, — тепло! А я от своих отбился, ночью метель поднялась, вот я и заплутал маленько. Был у речки Шобам-Ёхан, а теперь у Пор-Ёхана оказался. Сам не знаю, как такое случилось!

— Не беда, Ольсан, — сказал Ансем. — Светлеет уже. Найдешь дорогу.

— Днем-то, конечно, другое дело, — гость закивал головой. — Глаза и ноги сами к дороге тянутся.

— Вставай, вставай, Опунь! И Карапа с Тикуном буди. Завтракать будем! — заторопил ребят бригадир. — Я уже котелок с ухой на печку поставил. Сегодня в поселок пойдете, хватит тут торчать. Домой пора.

— Кто пойдет?! — тотчас соскочил с нары Опунь.

— Я пойду! — мигом проснулся Карап.

— Нет, я! — закричал Тикун.

— Ладно, ладно, не спорьте, — засмеялся Ансем. — Поднимайтесь живей. Дело это серьезное, потом решим. Сперва поесть надо, почаевать. Ольсан в дороге промерз.

Ребята наспех умылись, вырывая друг у друга из рук комочек хозяйственного мыла и потрепанное, довольно замызганное полотенце. Уселись за стол. Опунь украдкой изучал Ольсана. Мужику было наверное лет шестьдесят. Плоский широкий нос напоминал клюв утки-соксуна. Под густыми бровями поблескивали серые хитроватые глазки. Длинные космы волос спадали на плечи.

Когда Ольсан встал, чтобы бросить на освободившиеся нары свою неблюевую малицу, сверкнули расшитые бисером и яркими цветными полосками меховые кисы.

«Многооленный хозяин, — отметил Опунь. — Богатый. Другой разве станет а будничный день в таких кисах щеголять?»

Ансем приоткрыл крышку котла, и зимовье наполнялось ароматом карасевой ухи.

— Вкусно едите! — поцокал языком Ольсан.

— Так мы ж рыбаки, — улыбнулся Ансем. — Вот рыбкой и пробавляемся. У кого что: у пастухов — мясо, а у нас — нельмочка!

Ансем водрузил котелок с духмяной ухой на стол, деревянным черпаком разлил по плошкам. Потом каждому положил по куску карася с зернистой желтой икрой. Ольсан снова поцокал от удовольствия языком.

После ухи пили горячий, заваренный чагой чай. Наконец Ансем перевернул свою кружку вверх дном и объявил:

— Мое решение такое: в поселок пойдут двое — Тикун и Карап.

Опунь опечалился — неужели он не увидит Тутью? Карап увидит, а он — нет… И почему это ему так не везет? Однако спорить с бригадиром он не осмелился. Вместе с огорчением пришла и другая мысль: «А может, это и не так плохо, что он останется здесь с Ансемом? Будет ему единственным помощником, сумеет еще больше завоевать его доверие. Ладно, пусть ребята идут, да поскорее, чтобы не растравлять Опуню душу».

— К ночи, думаю, дома будете, — продолжал Ансем, обращаясь к Тикуну с Карапом. — Утром пойдете в контору, Ай-Ване доложитесь. Скажите, Ансем просит подводы готовить. День на это, конечно, потребуется. Ну, а на следующее утро обратно пускайтесь. Будем вас ждать. Ясно?

Выскочив из-за стола, ребята бросились готовить лыжи и провиант в дорогу.

— Спички не забудьте, — крикнул им в раскрытую дверь Ансем.

— Не забудем!..

Опунь вышел во двор вслед за приятелями. Прислонясь к стене, он ревниво следил за их оживленными сборами. Интересно, расскажут они в поселке о том, как он, Опунь, спас Ансема? Ему представилось, как Тутья, приоткрыв розовые губки, слушает Карапа. Впрочем, вряд ли этот хвастун будет распространяться о чужих подвигах, небось самого себя нахваливать станет.

И Опунь размечтался о том, как Ансем, вернувшись в поселок, сам поведает дочери о своем спасителе. Вот было бы здорово! Как всегда, воображение влекло его дальше: в полынью на Пор-Ёхане угождает не Ансем, а… сама Тутья. А он, Опунь, прямо с берега ныряет в ледяную воду и на руках выносит девушку на берег.

— Теперь я знаю, как ты меня любишь, — шепчет она. — Знаю, какой ты отважный и смелый…

— Ансем аки, у нас все готово! — крикнул Карап.

Бригадир вышел из избы.

— А чайник походный вы не забыли? — строго спросил он. — В такой путь без чайника никак пускаться нельзя. Мало ли что?

Поленившись тащить за спиной лишнее, ребята о чайнике умышленно вспоминать не стали.

— Да мы до поселка единым духом домчим! — сказал Тикун.

— Кой! Какие скорые! — проворчал Ансем. — Чаек горячий на все случаи жизни хорош: и от холода спасет, и сил прибавит. Опунь, чего, словно пень, стоишь? Тащи сюда чайник! Да еще рыбьего жиру с полки прихвати, он тоже не хуже чая согреть может.

Объяснив ребятам, где можно сократить путь, срезая мысы, и как пересекать замерзшие болота и лесные озера, Ансем махнул рукой:

— Трогайте!

Вскоре Тикун с Карапом скрылись за поворотом таежной тропы.

Ансем вернулся в зимовье, а Опунь продолжал стоять, прислонившись к стене. «И все-таки, кто такой, этот Ольсан? — думал он. Почему-то не верилось, что тот просто заблудился. — О чем Ансем шептался с ним утром? А вдруг это новый богатый сват? Вон, как он нарядно одет! Для обычной работы так не одеваются! Наверняка у Ольсана есть взрослый сын, которого пора женить…»

Опунь завернул за угол зимовья и оглядел оленью упряжку нежданного гостя. Хоры здоровые, упитанные. Пятиножная нарта так же богато украшена, как и кисы хозяина. Что-то непохожи эти олешки на измученных дальней дорогой!

Резко рванув на себя дверь избушки, Опунь вошел в зимовье. Ансем, снова тихо о чем-то говоривший с Ольсаном, запнулся на полуслове, словно чего-то испугавшись. Глаза его плутовато забегали.

— Ты чего, парень? — с раздражением спросил он. — Забыл что-нибудь?

Пожав неопределенно плечами, Опунь опустился на чурбачок возле печки. Ансем, явно недовольный этим, заерзал на месте, ни с того ни с чего начал смеяться своим дробным, визгливым смехом. Наконец нашелся:

— Гостя, пожалуй, угостить еще надо, а? — Он подмигнул Ольсану. — Строганинкой побаловать! Знаешь что, Опунь, беги-ка на озеро, возьми там нельму… да пожирнее…

— Хорошо, Ансем аки, — сказал Опунь, вставая. — Я сбегаю.

— Больно-то не спеши, — посоветовал бригадир. — Ольсану, конечно, задерживаться у нас нельзя, дела ждут, но время еще есть.

Опунь пошел за рыбой. Всю дорогу какое-то неприятное предчувствие не покидало его.

День стоял солнечный, ясный, небо голубело сквозь быстрые, легкие облачка. На неглубоком, искрящемся снегу четко виднелись птичьи следы. Внезапно еще один след привлек внимание Опуня: прямо к озеру вела свежая колея нарты. Кто-то объехал вокруг рыбные кучи и снова повернул в лес. Конечно, это след оленьей упряжки Ольсана. Чей же еще?