Олег Кириллов - Стремнина

— Слушайте, Рокотов, а как вы вышли на Немирова?

— Просто так. Знакомы.

— Да-да, конечно. — Советник юстиции кольнул его недоверчивым взглядом и вышел. С той поры Морозов охотно здоровался с ним и разговаривал почти на равных, из чего Эдька сделал заключение, что впечатление от визита к Немировым получилось неплохим.

Надя ему нравилась, но не настолько, чтобы думать о чем-либо серьезном. Пока все шло своим чередом и не было разговоров о будущем. Семейство Немировых было занято трудным бракоразводным процессом с бывшим зятем, окопавшимся в Харькове. Наконец, формальности закончились, о чем Надежда сообщила ему как бы мимоходом во время очередного посещения. Внешне он не прореагировал на это известие никак, но для себя сделал вывод. Все продолжалось как прежде.

И вот сегодня Надя заехала за ним и сообщила, что Станислав Владимирович ждет их на даче для разговора. Эдька едва упросил ее предварительно заехать в Лесное, сославшись на передачу и необходимость повидать своих. Сейчас Надя сидит в своих «Жигулях» за углом, злится и наверняка уже не раз порывалась уехать. А отец все молчит.

— Ну что, пойдем в хату? — Длинное и тягостное раздумье, видно, кончилось. Отец поднялся с чурбака, застегнул рубаху.

— Не могу сейчас, па… Еще одно дело есть. Через пару часиков буду. Скажи маме, пусть картошечки с салом поджарит. Очень соскучился по ее стряпне. Сам понимаешь, столовая.

Николаю показалось, что сын встревожен, но храбрится. Ладно. Через пару часов, так через пару часов.

Они вышли со двора, и только тут Николай заметил красную легковушку, приткнувшуюся к плетню на изгибе улицы. Возле нее вертелись любопытные ребятишки. Чуть поодаль стояла высокая женщина в голубом брючном костюме, вертела в руках книжку и явно смотрела в их сторону.

— Я буду, па, — Эдька кивнул и быстро зашагал к машине.

Николай, не оглядываясь, пошел во двор, соображая: есть ли смысл говорить Маше про посещение и непонятный разговор с сыном? Поднимаясь на крыльцо, услышал, как зашумел автомобильный мотор. «Нет, не скажу», — подумал он и засомневался: выберется ли сын нынче домой?

— Родители всегда живут в другом измерении, — сказала Надя. — Я много раз думала об этом. Вероятно, это от физиологии. Желание во что бы то ни стало прикрыть свое чадо от воздействия окружающей среды…

Она прекрасно вела машину. Шарахнулся прямо из-под колес ошалевший от страха гусь, заливистым лаем проводила их выскочившая из ворот ближайшего дома лохматая дворняга.

Эдька глядел на Надю, раздумывая о своем. Для двадцати семи лет выглядит она, конечно, не так. Надо бы сказать, чтоб не носила брючного костюма. Немножко толстовата для него. Хотя вообще… Прекрасный овал лица, свежие губы. Красится искусно. Он часто ловил себя на мысли о том, что терять ее не хотел бы. Она умела быть другом, это немаловажно для женщины. Из них мало кто способен на это. В те дни, когда ему было тяжко, она умела отключать для него весь мир. Ему не нравилось то, что она курит, но это уж из области пожеланий. Ей тоже кое-что в нем не нравилось, и он знал, что именно. У них не было взаимных обязательств, и это тем более было ему по душе.

— А что ж мне нынче предстоит? — Этот вопрос задал он с умыслом, надеясь узнать чуть больше о смысле сегодняшнего приглашения.

— Не знаю. Папа просил, и все. По-моему, у него к тебе не совсем объяснимая слабость. Кстати, не бойся, что тебя будут залучать в зятья. Мама, кажется, допускает такую возможность, но папа… папа, как теперь говорят, прагматик. Он прекрасно понимает, что нас с тобой связывает.

— И что же нас связывает? — Эдька не удержался от того, чтобы не забросить опасный вопрос.

— Не знаю. — Надя остро глянула на него, усмехнулась. Жесткая складка появилась у рта. — Не знаю. Наверное, отсутствие здоровой конкуренции среди мужчин. Приходится довольствоваться тем, что маячит на горизонте. Съел? Ну то-то. Я баба злая, имей в виду, если еще не дошел до этой мысли сам. Мой бывший супруг всячески опасался трогать меня. Настолько опасался, что даже не претендовал на харьковскую квартиру. Для него было полнейшей неожиданностью то, что я отказалась от нее вместе с ним. Так сказать, избавилась от всего в комплексе. Сразу. Ты бы посмотрел на его лицо, когда я сказала об этом. Это было неподражаемо.

Эдька кивнул. Разговор был привычный, знакомый, как наезженная дорога, по которой катилась сейчас машина. Он понимал, что частые возвращения ее к недавнему прошлому — это естественный процесс для человека, только что пережившего развод и все связанное с ним, однако он часто ловил себя на мысли, что вся эта беседа на темы ее недавнего прошлого ему неприятна. Он хотел бы вообще отделить ее от всей предыдущей жизни, но прошлое непрерывно врывалось в каждую фразу, сказанную ей, и он чувствовал, что это доставляет ему боль. Присутствие в ее жизни незнакомого ему мужчины было обидно, но хуже было то, что он понимал происхождение мучивших его мыслей. Он чувствовал, что она ему нужна, что ему без нее будет трудно, и в то же время убеждал себя в том, что они просто партнеры в какой-то игре, что игра когда-то кончится и они пойдут в разные стороны, не думая больше друг о друге, не отягощая себя какими-либо обещаниями. И в этой связи его тревожила каждая встреча с ее отцом, в котором он с первого же разговора определил человека сильного и умного, понимающего все его маленькие хитрости. Пока он не осмысливал цели этих встреч, тревога оставалась в его душе, и подавить ее было невозможно.

Дача Немировых представляла собой крохотный участок земли на опушке леса, рядом с оврагом, в котором булькал мутновый ручей. На шести сотках были разбиты аккуратные грядки, между которыми уже поднялись к небу фруктовые деревья. В самом углу участка стоял кирпичный домик с двумя окнами по фасаду. От калитки вела к нему выложенная плитками узкая дорожка, а в стороне от нее, под яблоней — нечто вроде беседки, сооруженной из тонкой шпалеры, обвитой диким виноградом. В этом сооружении едва умещался стол и две скамейки и именно оттуда вышел Станислав Владимирович, когда машина остановилась возле калитки. Старенькие джинсы пузырились на его коленях, безрукавка и соломенный брыль дополняли совершенно непривычный для Эдьки наряд Надиного отца.

— Заставляете себя ждать, молодые люди, — сказал он, сжимая Эдьке руку, и тот почувствовал, что силой Немирова бог не обидел. И вообще выглядел он гораздо моложе своих пятидесяти восьми лет: высокий, поджарый, грива густых седых волос падала на лоб; из-под черных широких бровей глядели на Рокотова совсем молодые глаза. «Да, на этого старичка небось еще во все глаза глядят двадцатилетние секретарши», — почему-то подумал Эдька, невольно сравнивая сутулую фигуру отца со спортивным торсом Станислава Владимировича. Сравнение было явно не в пользу старшего Рокотова, и это чуток даже огорчило Эдьку, потому что при всех прочих составляющих отец оставался для него самым первым из всех живущих на земле людей, хотя и не во всем сын хотел бы ему подражать.