Олег Кириллов - Стремнина

Когда-то он, Туранов, знал квартиры всех рабочих из так называемого «золотого списка». У всех побывал в гостях, а многим и ключи вручал. И вот теперь нет ни «золотого списка», ни адресов. Как их искать, крепких послевоенных мужиков, с кого начинался завод? Первый директор Раздобаров собирал их тогда сам на предприятиях города, приводил, показывал пустырь, где потом возникли цеха. Многие пошли с ним, потеряв в зарплате, в условиях, потому что хотели быть первыми, начинать. Это было прекрасное поколение, заряженное на трудности и борьбу. Туранов жалел, что в те времена был мальчишкой. Раздобаров хорошо понимал то, что не смог осмыслить Бутенко: без костяка мастеров на заводе нельзя. «Золотой список» должен существовать, он будет восстановлен. Это одна из самых главных задач. Те проблемы, которые решает сейчас администрация и инженерно-технический персонал, должны знать рабочие. Пусть посоветуют, пусть подскажут, как их осуществить. Пусть поругают, если есть в этом смысл. Нельзя делить коллектив на две части: одним приказывать, а другим исполнять. Сейчас не то время, иной рабочий по смекалке, опыту и технической подготовке заткнет за пояс инженера.

Вроде бы здесь. Туранов постоял перед дверью, заботливо обитой дерматином, нажал кнопку. Звонок громко звякнул, и почти тотчас же дверь распахнулась. Кушкин тревожно глядел на него сквозь толстые стекла очков, сжимая в руке широкий армейский ремень. Постепенно краска отливала от его щек, он потер рукой лоб, бросил на пол ремень и сказал смущенно:

— Пацанва шуткует… В засаде сидел. Они ж, барбосы, позвонят и бежать… Уже с полчаса в засаде. Думаю, хоть одного пригрею. Вон как оно, директора своего подсидел. Ни гадал ни думал. Заходи, Иван Викторович, заходи. Вот уж не плановал даже, чтоб лично ко мне…

— А ты чего ж не плановал? Или директор такая уж шишка важная, чтоб к лучшему рабочему завода в гости не мог собраться?

— Да ни разу не было с той поры, как ушел, чтоб про меня вспомнили. На торжественные собрания по линии парткома зовут, тут грех обижаться. Ребята приходили с комсомола, ленту ветерана принесли, а больше и ничего. Да я не в обиде, Иван Викторович. Дело ясное, руки не те, по делу вроде не гожусь, а так что? Садись, что ли? Чего ж стоять-то?

В комнате было светло и тихо. На стенах всякое вязаное рукоделье развешано: собачки, кошечки. Кушкин поймал взгляд директора, пояснил:

— Внучка старается. Вот замуж отдавать в субботу будем. Вроде и сына недавно в ясли носил, а тут уже и внучка… Да.

— Живешь-то как, Артем Семенович?

— А что, живу. Сейчас не жить, понимаешь, грешно. Да.

— Как же ты без завода-то?

— А вот так. Сколько можно-то? Да и молодых теперь хватает. Мы теперь устарелые.

— Брось. Ильин как поживает? Видитесь?

Кушкин качнул головой:

— Коли повидаемся, тогда уж конец. Помер Иван Сидорыч. Месяца четыре тому. Аккурат перед воскресеньем заходил, посидели мы втроем: он, я и жинка. В лото поиграли, охотник большой он до лото был, Сидорыч, значит. Поговорили. А он мне и выдает: чего, дескать, тут? Все уже сделал. Внуков-правнуков повидал, сынам профессии наделил. Пора и уходить. Ну, я ему и говорю: «Брось дурить. На рыбалку съездим». Махнул рукой и ушел. А через два дня звонят и говорят: помер. Шел за почтой к ящику, споткнулся — и все. Легко помер.

Туранов головой покачал:

— Да… Жалко старика.

— А чего нас жалеть-то? — Кушкин неожиданно вздыбился, даже редкие седые волосики на темени встопорщились. — Мы ведь сами по себе, Иван Викторович. Мы ведь жили не в опаску. Пускай вы теперь все грамотные, а мы до всего умом доходили. Да.

Лицо его было красным, каким-то напряженным, а глаза жалостливо слезились, и Туранов подумал о том, что зря он рассчитывает на старика, годы — вещь жестокая. Не одолеешь время, как ни храбрись. Уж каким орлом был Артем Семенович десять лет назад, кто бы предположил, что так вот разрушительно подействуют на него годы? Всегда был молчаливым и уверенным, а сейчас и руки дрожат. Уж лекало-то не удержит, видать?

— А я вот пришел, чтобы просить тебя, Артем Семенович, о деле. На заводе учебный цех есть. Ребят учим, которые после десятого. В рабочий класс готовим. Вчера прошел я по цеху и, понимаешь, расстроился прямо. Не клеятся там дела. Собирай-ка ты своих орлов, и давайте-ка в тот цех. В мастера, в инструктора, значит. Потянете? А молодых ребят оттуда, что еще могут болванки ворочать, но я не уму-разуму пацанов учить, мы в другие цеха переведем. Как понимаешь мое предложение?

Кушкин встал, медленно прошелся к окну, наклонился над аквариумом. Показалось Туранову, что скользнула в воду серебристая капля с его щеки. Кремень старикашка. Черта с два его сломишь. Нет, еще послужит заводу. И слова для пацанов найдет, чтобы людей из них сделать.

Поелозил старик по лицу ладонью, отвернувшись от директора. Покашлял и подсел к столу. Сказал дрогнувшим голосом:

— Коли надо, так что? Мы ведь заводские. Четверых возьмешь? Саню Бурлакова не уговорю: ноги у него отекают. Как колоды. А сам, Назаренко, Костюшин и Дудков — мы послужим. Завтра с утра и будем. Только скажи Куркову, что не гостями на завод идем, не гостями. А то в прошлый раз пришли на торжественное, а он мне и говорит: «Ты, Артемыч, что-то редко в гости заходишь». Хотел я ему сказать, да не поймет же все одно.

— Не будет проблем, Артем Семенович. Приносите завтра фотографии, сразу и пропуска оформим.

Кушкин засуетился. Побежал в другую комнату и вскоре вернулся оттуда уже в уличной одежде:

— Пойду к Сане. Ты извиняй, Иван Викторович, не угостил тебя ничем. Дела надо делать. Коль поручил командовать, так уж извиняй, я не привык времени даром терять. Ребят зараз обегу. Чтоб завтра орлы были как на параде.

Туранов усмехнулся про себя. Нет, не пустое дело затеял он со стариками. Пацанам на заводе не нужны деляческие идеи. Им нужна вера в завод, в то, что он станет их опорой на всю жизнь. И в этом ему помогут старики, эти самые старики, которых Бутенко выпер из цехов при первой же возможности. Не понял, что они — мостик между поколениями. А он разрушил все мосты.

Медленно шел по улице. Уже запуржило липким тополиным пухом. Ветер бросал его прямо в лицо, и в пору было надевать очки. Солнце высвечивало цветные стекла на витрине магазина, а у будки мороженщика на углу трое мальчишек старательно высчитывали наличность из всех карманов, собирая на эскимо.

В пятницу будет неделя, как он на заводе. До конца месяца осталось ровно тринадцать дней. План надо сделать любой ценой. Это психологический фактор. Нужно, чтобы люди на заводе знали: Туранов пришел и теперь будет порядок. Сегодня с утра он собирал начальников всех служб, и они определились, как вылезти. Только бы не подвели цеха.