Соломон Марвич - Сыновья идут дальше

— Крест? Да как к вам приписался, стыдно мне с ним. Дома в шкатулке лежит.

— Все-таки ты носи его покуда, товарищ Чернецов.

— Постой, товарищ Буров, ты это серьезно?

— Вполне серьезно.

— Зачем? — не понимал Чернецов. — Ведь мы же против войны идем.

— Затем и носи покуда, что мы против этой войны. Разная сволочь вопит — дескать, оттого вы против войны, что шкуру бережете. И Козловский разводит это, и поп Пасхалов. А мы покажем им — у самих боевые кавалеры имеются. Если дойдет, знаешь, до потасовки, то в первый ряд тебя поставим и с орденом обязательно. Пусть на той сторонке соображают.

И молодой унтер-офицер Чернецов стал ходить на занятия с георгиевским крестом на груди. Он удивленно замечал, что, когда появляется с орденом, ученье проходит гораздо лучше, народ подтягивается.

Сначала красногвардейцев был один взвод — двадцать — тридцать человек. Но скоро набралось до семидесяти. Вторым командиром, или, как тогда говорили, обучающим, назначили Буянова. Этот высокий жилистый человек выходил на учения когда в шляпе, когда в кепке. Буянов говорил о себе:

— По земле — я эсер, по Красной гвардии — большевик.

— А почему ты по земле эсер? — спросил Буров, давно знавший Буянова.

— Программа у них на этот счет такая, что увлекает.

— А нашу программу знаешь?

— И вашу знаю.

— Ой ли? Нет, Леня, и насчет земли умнее будешь. А по вопросу о Красной гвардии уже поумнел.

— Ты, что же, смеешься надо мной?

— Боже сохрани.

— Ста-ановись! — Буянов намеренно прекратил разговор, и Родион стал в строй.

Чернецов был спокоен. Буянов горяч. Он был слышен в саду, и на улице, и даже у собора.

— Буянов буянит, — говорили про него красногвардейцы.

— Как штык, как штык держишь? — кричал Буянов. — А мушка? Куда мушка смотрит? На базар смотрит, а не в цель. А что такое цель? Это враг.

Когда Буянов очень волновался, он становился бестолков. Снимал шляпу, хлопал ею по коленке, а если стоял на трибуне, то и по трибуне.

— Ну, этот замолотит, — так встречали сезонники его появление на трибуне.

Слово — и хлоп по рейке шляпой или кепкой. Спорил ли с большевиками насчет программы (знал ее смутно, больше со слов Козловского), спорил ли со своими эсерами насчет Красной гвардии, насчет мира (в этом также скоро стал большевиком), выходило всегда одинаково: слово — и хлоп шляпой. Выдвигал Березовского в начальники завода — и опять хлоп шляпой. Буянов жаловался Бурову:

— Все сразу хочу сказать. В словах недочет — за шляпу берусь, — и конфузливо показывал обтрепанную, обколоченную шляпу.

Однажды после раздумья он спросил:

— Все-таки, Родион Степаныч, в чем я умней буду?

— Еще посмотрю, будешь ли, — пошутил Буров.

— Нет! Ты говорил! — загорячился Буянов. — Почему я по земле не умен?

— Потому, что Модестыча долго слушал. Модестыч твой не только землю не дает мужику, но и винтовку отобрать попробует. Не спится ему, покуда у нас винтовка.

— Не пророчь, Родион! Зря! Тебе верят многие, но не обманись. Вдруг даст? Иванову, Степанову, Буянову даст… У меня брат в деревне.

— А хоть и так, все одно уйдет от твоего брата земля. Не вытянет он это богатство. Проклянет его. И у меня брат в деревне. И он проклянет.

— Землю проклянет?

— Ну, допустим, хотя и не верю я в это, прирежут брату Буянова или моему пяток десятин. Поднимет он без скотины, без молотилки, без навоза? Без денег?

— Трудно, конечно.

— Для эсеров все в деревне одинаковые, а для нас — разные. — Эта мысль, вероятно, была новой для Буянова. Он промолчал.

— Поковыряет большим пальцем царь земли Буянов, голый царь свои десятины и бросит. Бросит землю, а кулак, у которого все есть, зажмет его. А царь земли Буянов придет сюда на черную работу.

— Как же их устроить?

— Ты сначала скажи, нужна нам винтовка, чтобы брата твоего устроить?

— Она нам теперь для всего нужна.

— А вот Модестыч косится на нее.

— Ну, не так, не так, — Буянов сорвал с себя шляпу. — Ей-же-богу, не так. Ты его не понял, Родион Степаныч. Он совсем другой.

— Я, Леня, этих Модестычей с пятого года знаю. Не веришь? Присмотрись. Ведь они устьевцев даже от ростовщиков защитить не смогли. Так где уж от помещиков…

И вскоре после этого Буянов присмотрелся.

Однажды вечером в комитет, запыхавшись, прибежал Волчок.

— Родион Степаныч, вот содрал со столба, — и протянул Бурову афишку. — Нам ничего не сказали, а прямо на столб.

— Вот и выпустил коготки, белесый, — сказал Буров, два раза прочитав афишку.

— Какой же он белесый? Дружкин-то белесый?

Буров помолчал, собираясь с мыслями.

— Что Дружкин? Стоит за стеклом. Напялят на деревяшку пиджак, манишку, фрак, а хозяин в магазине сидит, не виден. Так вот и Дружкин. А хозяин будет белесый Козловский, студент.

Как он в эту минуту ненавидел Козловского. Белесый, бесцветный, расплывчатый, что ли, невзрачный, хотя и не маленький. Говорит пришепетывая и через каждые два слова: «Понимаете меня, товарищ?» Что ему тут надо? Жил бы в столице. Не хочет. Там у эсеров покрупнее есть люди, а здесь он эсерам голова, самый ученый, самый умный. Это один из тех людей, которые не могут жить без того, чтобы не возвышаться над другими людьми.

На бумажке крупными буквами было напечатано:

«…свободные граждане могут быть вполне уверены, что правопорядок непоколебим и ничто не угрожает достоинству, достоянию и безопасности гражданина свободной России. Организована милиция, охрана поселка в надежных руках…

Граждане обязаны сдать оружие. Оружие необходимо на фронте для храброй армии, отстаивающей дело международной демократии от германских милитаристов. Назначаю следующие сроки для сдачи…»

И подпись начальника милиции Дружкина.

Решили Дружкину не отвечать, будто и не читали его афишку.

Буров тотчас созвал совещание. Дима Волчок быстро сбегал за членами комитета.

Явился Лапшин, высокий, полный, благодушный, вежливый человек, и с ним Герасимов, устьевский старожил, который за свою аккуратность и рачительность во всем был прозван хозяином.

— Заседание без протокола, — предупредил Буров.

— При «новой демократической», — подмигнул Дунин.

Он читал бумажку, прищурившись, почесывал переносицу.

— Разоружить нас студент хочет в самом начале. А ведь дурак, ей-богу.

— Почему дурак?

— Горячее железо руками хватает. Не даст ребятам остыть. А они не остыли.

— Так как же поступим?

С минуту помолчали.

— Можно так сделать, — предложил Чернецов. — Расписать винтовки и патроны по людям. В случае чего, предупредить, чтоб разобрали и спрятали.

— Это дело, — одобрил Буров. — А собрать долго?

— Исправный солдат в пять минут затвор соберет.