Илья Миксон - Святое дело

«А ты к чему это вспомнил?» — заинтересовался Савичев.

«К чему? — Фиалкин выдержал паузу, колеблясь: сказать или нет. — По-моему, Рябову следовало выстрелом перебить провода».

«Ишь ты! А если бы промахнулся?»

«Сейчас все умные… — сказал Синюков. — Ты бы на его месте побыл, когда вот-вот загорится хранилище!»

«А доски сухие, ветер, — поддержал его Савичев. — Враз вспыхнут факелом, не остановишь!»

«Вот именно, — продолжал Синюков. — Тут рационализацией некогда заниматься. Рванет разок — и взлетишь, как ангел, без парашюта!»

«Веселый человек», — рассмеялся Джутанбаев.

— Болтун! — сказал Краснов по адресу Синюкова.

— Болтун? — прищурился Лукьянов. — Вы убеждены?. Никогда не спешите с окончательными выводами, когда это касается людей.

Через две недели Рябов выписался из санчасти. Товарищи встретили его радостно. Видно было, что солдаты смотрят на него теперь совсем по-иному. Старшина Нестеров, который всегда недолюбливал Рябова, и тот пожал руку..

— Ишь ты, Репин-Шишкин! Не думал я, что ты такой прыткий.

Старшина постоял немного в раздумье и скрылся в своей маленькой комнатушке рядом с каптеркой. Возвратился строгий, торжественный, скомандовал:

— Все — в курилку! — но вдруг изменил решение. — Отставить! В комнату политпросветработы.

Солдаты, переглядываясь, последовали за старшиной.

— Садись! — И сам уселся рядом с Олегом Рябовым. Достал из кармана знаменитый шелковый кисет, расшитый надписью, подал герою дня:

— Закуривай, товарищ Рябов, табачок Петра Гуткина.

В наступившей тишине непривычно громко шелестела папиросная бумага в дрожащих пальцах. Старшина поднес огонь. Рябов неумело раскурил папиросу и закашлялся. И тогда, будто по сигналу, солдаты вскочили с мест и захлопали.

Нестеров высоко поднял кисет, потряс над головой:

— Вот! Для всех хватит!

Синюков протиснулся вперед и протянул сложенную ладонь:

— Товарищ старшина, на маленькую!

— Заслужить надо, — спокойно сказал Нестеров и спрятал кисет.

Это, кажется, был первый случай, когда Синюков не нашел, что ответить. Поспешно отдернув руку, стушевался, бочком выбрался из тесного круга. Навстречу ему шли подполковник Юзовец и майор Лукьянов.

— Где наш герой?

Солдаты расступились, пропуская вперед Рябова. Напряженно улыбаясь, он все еще держал бесценную награду. Глаза его счастливо поблескивали.

Подполковник Юзовец взглянул на дымящуюся папиросу, зачем-то втянул несколько раз воздух широкими подвижными ноздрями, посмотрел на Нестерова, на Лукьянова и снова уставился на папиросу.

— Товарищ старшина, — заговорил наконец, — кто и с каких пор дозволил комнату политико-воспитательной работы превращать в место для курения? И это происходит на глазах у старшины батареи, сверхсрочнослужащего, коммуниста!

Дубленое, кирпичного цвета лицо старшины потемнело еще сильнее, он вынул шелковый кисет, пытаясь объяснить, в чем дело. Лукьянов широко улыбнулся, видимо сообразив, что произошло.

— Ах, вот как! Вы не только вдохновитель, но и организатор!

К счастью, дежурный по батарее доложил, что командира дивизиона вызывают к телефону.

Подполковник Юзовец, извинившись перед Лукьяновым, ушел. Солдаты молчали. Праздничное, светлое настроение, владевшее всеми, растаяло вместе с дымком от папиросы, не докуренной Рябовым.

— Кисет Гуткина? — нарушил молчание Лукьянов.

— Так точно, — официально ответил Нестеров и плотно сжал губы. Он был обижен до глубины души.

— Твоя идея, Иван Федорович?

— Моя, товарищ майор. Я и вдохновитель, и организатор. Моя вина.

Лукьянов положил руку на плечо, пожурил его:

— Нельзя так. Подполковник просто не понял. О Гуткине он знает, наверное, а о кисете забыл. Нет, хорошо придумали, товарищи! Ну, а кого следующего угостим из нашего знаменитого кисета?

— Синюков первый очередь занял, — сказал Джутанбаев, и в его узеньких глазах сверкнули зеленые огоньки.

Это было не очень смешно, но все рассмеялись.

— А что? — скрывая улыбку, сказал Лукьянов. — Большое есть желание, товарищ Синюков?

— И руку уже тянул! Однако товарищ старшина не дал. Заслужить надо! — продолжал Джутанбаев.

— Правильно. Но если так уж хочется покурить, то есть у меня «Беломор». Пойдемте раскурим, а? Пошли на вольный воздух! А здесь, здесь курить не положено. Разве что из гуткинского кисета…

Солдаты веселой гурьбой повалили за майором Лукьяновым.

Полковник Родионов вызвал к себе лейтенанта Краснова: «Расскажите все, что знаете о солдате Рябове».

Выслушав, встал, прошелся по комнате.

— То, что солдат провалился на проверке, — наша с вами вина, командиров. Картина для клуба — дело хорошее, но служба солдатская — прежде всего.

Полковник вдруг вспомнил что-то, заулыбался и крепко потер загорелую шею.

— Ну и Нестеров. Придумал же! Да, эта самокрутка из кисета героя для солдата дороже всяких выступлений на митинге. Я бы в музеях вместе с серебряными портсигарами генералов хранил солдатские кисеты. Чтобы осветить прожектором славы маршала, нет нужды оставлять в тени солдата. Солдаты, миллионы солдат — вот кто решает исход войны. Наполеон превозносил артиллерию. Гитлер надеялся на танки. Американцы хвастаются атомной бомбой. А воевали и воевать будут люди. И чем выше уровень боевой техники, тем важнее и ответственнее роль солдата. Об этом нужно не только в лекциях говорить, а помнить, в работе помнить, всегда.

Полковник немного помолчал.

— Что, если дать Рябову отпуск с выездом, а?

— Можно, товарищ полковник. Заслуживает.

— Вот и я так полагаю. Выздоровеет окончательно и поедет после зимних стрельб. Да, как там Фиалкин-Смекалкин? Работает над чем-нибудь?.. Не знаете? Плохо. Офицер все должен знать о своих подчиненных. А Фиалкину нужно подсказать новую мысль, дать задание. Человек он способный, талантливый! Жаль, не зачислили его сразу в полковую школу. Толковый сержант получился бы. Ну, ничего, поправим дело со временем. Да, ваша заметка в газете напечатана? «Случай на посту»? Добро. Просто, скромно. Случай… — Родионов обхватил рукой подбородок и потер его. — Гм… Случай… А не вписать ли нам этот не случайный случай в «Историю полка»?

— Я уже думал, товарищ полковник.

— Думали? Верно. История полка продолжается, и кому как не вам, нашей смене, думать об этом.

У дороги, проходившей через артиллерийский парк, были навалены груды снега. Они резко выделялись на фоне очищенной желтоватой площади парка.

В ожидании автомашин для вывоза снега солдаты лейтенанта Краснова курили и разговаривали. У гаубицы занимались Фиалкин и Джутанбаев. Многодневные труды принесли долгожданные результаты: Джутанбаев уверенно выполнял все упражнения в стрельбе из карабина.