Илья Миксон - Святое дело

Совместные занятия сблизили солдат. Теперь, по плану отработки взаимозаменяемости во взводе, Фиалкин готовил Джутанбаева замковым.

Остальные слушали рассказ неугомонного Синюкова.

— Ну, вот, посылает он, значит, письмо и, между прочим, сообщает: «Был в парке, познакомился с гаубицей. Она мне сильно понравилась». Проходит месяц, вызывает его комбат, смеется и конверт подает. Глянул он на обратный адрес и побледнел. От жены письмо! Жалуется она комбату. Так и так, мол, поехал службу служить, а сам по паркам шляется, с какой-то Гаубицей знакомство завел.

Прозвучал одинокий смешок и оборвался.

— Говоришь, смеется комбат? — недоверчиво спросил ефрейтор Савичев. — Солдат военную тайну выболтал, а командиру смешно? Враки сплошные.

— Не верите? Да не встать мне с этого места!..

— Машины идут! — заслышав звуки мотора, крикнул сержант Ваганов и повернулся к Синюкову: — Все равно встанешь — снег грузить! По-о местам!

В железные кузова полетел снег. Краснов наблюдал за работой солдат и думал о Синюкове, рассказы которого не всегда были удачными, но слушать его любили.

У Синюкова не было постоянных друзей, сегодня благоволил к одному, через месяц — к другому. Смену приятелей замечали незамедлительно: свои симпатии он выражал усиленным подтруниванием. Долгое время постоянным объектом для остроумия Синюкова был Хазиз Джутанбаев. Его место занял рядовой Шилко, переведенный недавно из взвода управления к огневикам.

Шилко, а за ним Синюков влезли в кузов и укладывали снег. Шофер в распахнутом полушубке, задрав голову, закричал:

— Додумались! Голова, два уха! Борта поломаете, а мне отвечать! Это тебе не единоличная кобыла, а военная машина, государственная, значит.

— А горючее тоби що — вода из криныци? — возразил Шилко, продолжая работу.

— Вот именно! — Синюков с видом заправского оратора уперся в перила. — Что мы имеем на сегодняшний день, товарищи? Мы имеем недогруз транспорта, товарищи. И я вполне согласен с предыдущим товарищем, что бензин — это не вода из колодца! Да, товарищи, нет у нас режим-экономии, как говорит товарищ старшина!

Он неожиданно перевалился через борт, сорвал с шофера шапку и заглянул в нее.

— Такое помещение пустует, а! Пятьдесят девятый размер!

И под общий смех нахлобучил шапку обратно. Шофер не знал, что делать: смеяться или сердиться? Затем забрался наверх.

— Кто так укладывает? На первом ухабе вывалится. Дай лопату!

— Прошу! — Синюков услужливо отдал свою.

Шофер стал обтесывать шишковатые снежные комья, чтобы они плотнее ложились друг на друга.

Шилко внимательно следил за ним и сам начал так делать.

— А количество действительно переходит в качество! — уважительно дотронувшись до шоферской шапки, громко сказал Синюков и вдруг крикнул: — К бою! — Соскочил прямо на сугроб, схватил первую попавшуюся лопату и начал швырять снег в машину.

«А что, если назначить его агитатором?» — неожиданно подумал Краснов. Задумавшись, он не заметил, как подошел майор Лукьянов.

— А второй расчет почему хорошему примеру не следует?

«И верно!» — спохватился Краснов.

— Синюков! Бегом к сержанту Окуневу. Машину загрузить полностью. По вашему опыту.

Синюков козырнул и кубарем скатился с сугроба.

— Веселый парень!

— Товарищ майор, я вот думаю… А что, если назначить его агитатором?

— Пожалуй, верно. Нам сейчас агитаторы особенно нужны: подготовка к выборам.

Лукьянов улыбнулся, покачал головой.

— Позавчера… Синюков позавчера дневалил? Прихожу к вам в батарею, спрашиваю, где старшина. «Химию сдает!» — «Разве он учится?» — «Где?» — «Ну, в школе. Где же он химию сдает?» — «На складе, товарищ майор!» И глазом хотя бы моргнул. «Как на складе?» — «Да так, сдает противогазы и прочую химию». Веселый солдат!

— Не может он без таких… — Краснов замялся, подбирая слова. — Без таких штучек.

— И отлично! Взвод без шутника что свадьба без музыки. А как дела в университете?

— Нормально.

— Между прочим, я беседовал с преподавателями. О вас отзываются неплохо. В частности, историк… Надежда Семеновна, кажется? Симпатичная девушка!

Нагруженные доверху машины, урча и покачиваясь, выруливали из парка на дорогу. Синюков на ходу спрыгнул с подножки и лихо отрапортовал:

— Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнено!

— Хорошо. Только впредь на подножках не ездить. Не в цирке, — сказал Краснов и осторожно покосился на Лукьянова: «Знает о том эпизоде в лагере?.. Нет, не знает. Его тогда не было». Чтобы скрыть смущение, окликнул Рябова:

— Пора боевой листок выпустить.

«Студия Рябова» временно закрылась — «на переучет», как сказал Синюков. Когда Рябову предложили выпустить боевой листок, он обрадовался: все-таки трудно без любимого занятия.

— Хорошо, — коротко согласился Рябов и попросил комсорга: — Заметки только нужны.

— Будут, — успокоил сержант Ваганов. — Одну я напишу, другую — товарищ лейтенант.

Он вопросительно взглянул на командира взвода.

— Конечно.

— А мне можно? — спросил Синюков.

— Хоть две!

— Второй том будет опубликован в следующем номере! — солидно сказал Синюков и притронулся к усикам.

— Товарищ Синюков, — сказал майор Лукьянов. — Вас агитатором предлагают назначить.

— Меня? — он отступил на шаг и растерянно оглянулся на товарищей. — Так я же…

— Что, не справитесь?

— Не знаю… Никогда не был.

— Научитесь! Да и не так это ново для вас! — Лукьянов обратился к солдатам: — Верно?

— Правильно, товарищ майор!

— Это точно!

Синюков вдруг присмирел и непривычно затих.

Рядовой Михаил Шилко прибыл из Западной Украины, где до колхоза мальчишкой батрачил на помещика.

— Живого феодала видел? — удивлялся Синюков. — И жандармов?

— Ага, — неохотно отвечал Шилко. — И на пана робыв, и полицая бачив. Нехай им грець!

— Подумать, а! Свидетель двух исторических формаций!

— Формаций у нас не було. Бандеровцы заходили.

— Ох, не могу, — заливался Синюков и допытывался дальше: — И какое же у вас хозяйство было?

Не за владение убогой хатой окрестил Синюков Михаила «хозяином».

Шилко выполнял приказания неторопливо, но с толком, с усердием; за что ни брался, делал добротно, по-хозяйски. Он не мог сидеть без дела и всегда находил себе работу: то раздобудет известку и печи начнет подбеливать, то вдруг подберет где-нибудь ржавый ключ, очистит его. «Зачем?» — спросят. «Сгодится в батарее». От хозяйского глаза Шилко не укрывался малейший недостаток. Старшина Нестеров не раз ставил в пример его трудолюбие и заботливость. И когда старший лейтенант Ярцев стал настаивать на переводе солдата в другой взвод, капитан Стрельцов удивился: «Почему?» — «Низкое образование. Подносить снаряды еще куда ни шло, но для разведчика не годится. Темнота».