Илья Миксон - Святое дело

Когда он успел здесь ко всему привыкнуть? Нет, это оттого, что надо уезжать. Вот он уедет и будет привыкать в другом месте. Жалеть не о чем. Что хорошего он тут оставил? «Ничего, кроме неприятностей», — убеждал себя Краснов.

Он еще раз взглянул на перепачканные руки и вяло подумал: «Грязные. И сапоги помыть надо».

Спотыкаясь об острые камни, Краснов шел к морю, не спуская глаз с горбатого острова, будто он и был целью прогулки, но до берега не дошел.

Внимание привлекло веселое журчание. Небольшие ручейки, сплетаясь, бойко скользили по отполированному руслу, сверкающими маленькими бурунами обволакивали валуны, расчесанной прядью ниспадали с каменистого обрыва, пенились и снова заплетались.

Краснов подставил ладонь под звенящую струю и с удовольствием ощутил колющий холодок. Присев на корточки и черпая руками ледяную родниковую воду, долго пил маленькими короткими глотками, пока не заныли зубы, потом побрызгал себе в лицо. Соблазнившись, снял китель, нагнулся и затаив дыхание плеснул на себя водой. Тело покраснело и покрылось мелкими пупырышками, мокрые пряди прилипли к вискам. Краснов почувствовал, что зябнет на ветру. Кое-как вытерся платком, торопливо оделся и, широко размахивая руками, с силой похлопал себя по плечам. Затем, наскоро вымыв сапоги, направился к казарме. По дороге он зачем-то подобрал несколько красивых розовых камешков, похожих на птичьи яйца, и сунул их в карман.

До подъема оставалось около часа. Увидев офицера, дежурный вскочил со стула и приглушенным голосом отрапортовал. Он смотрел прямо в лицо лейтенанту, и тому казалось, что дежурный знает или по крайней мере догадывается о его состоянии. Отвечая, Краснов отвернул голову в сторону, боясь дохнуть водочным перегаром. Возможно, его и не было уже, но Краснов боялся.

Он быстро прошел в канцелярию и плотно закрыл за собой дверь. «Ох как нехорошо, как нехорошо! Стыдно людям в глаза смотреть». Нет, это решено, он уедет. А квартиру нужно сменить сегодня же.

Послышался знакомый голос. Краснов торопливо застегнул китель. Вошел капитан Стрельцов. Они поздоровались: Краснов — виновато, Стрельцов — радушно. После лагерного учения отношение командира батареи заметно улучшилось.

Капитан сам отдавался службе целиком и требовал этого от своих подчиненных. Командир взвода управления старший лейтенант Ярцев увлекался спортом, участвовал во всех соревнованиях на личное первенство и потому часто подолгу отсутствовал. Лейтенант Краснов почти ежедневно находился с солдатами от подъема до отбоя, что не могло не радовать Стрельцова.

Вчерашний эпизод он расценил не только как неприятность, но и как свидетельство того, что лейтенант болеет за честь батареи.

— Подъем пришел проверить? Молодчина. Служба прежде всего. Это мой закон, — сказал довольный Стрельцов и подал руку. — Почему не заходишь? Невесту нашел?

— Да нет, — смутился Краснов.

— Что на собрании было?

Краснов коротко рассказал о вчерашнем комсомольском собрании.

— Да, — нахмурился Стрельцов. Припухшие веки почти закрыли серые глаза. На переносице резко обозначилась глубокая вертикальная складка. — С Рябовым нужно что-нибудь придумать. За Джутанбаева я не беспокоюсь, подтянется. А этот — художник, поэт!

— Рябов стихи пишет?

— Поэтическая натура. Говорят, есть неплохие. И все какой-то Наде посвящены. А ты отчего покраснел?

— Да нет, — поспешно ответил Краснов и покраснел еще больше.

Стрельцов рассмеялся:

— Смешной ты! Чуть что — краснеешь, как девушка.

Краснов промолчал.

— Я когда-то учился с одним пареньком, Мишкой Левакиным… — Стрельцов был явно в хорошем настроении.

— Разрешите?

В дверях выросла грубо, но прочно сбитая фигура старшины Нестерова. Лицо его, как обычно, выражало недовольство. Для Краснова старшина, пожалуй, был самым непонятным человеком в батарее. Нестеров служил в полку, кажется, со дня его основания. Стрельцова он знал еще лейтенантом, Родионова — майором.

— Входи, старшина. Здравствуй. На подъем? Садись, время еще есть. — Стрельцов опять обернулся к Краснову: — Вызовет учитель Мишку, выйдет он к доске — красный как рак вареный. Ух и краснел! А врать любил, сил нет.

— Врал и краснел? — скупо улыбнулся Нестеров и осторожно скосил глаза на лейтенанта.

— Нет! В том-то и дело: когда врал, никогда не краснел.

Краснову вдруг почудился скрытый намек на вчерашние занятия. Он опустил глаза.

— А Кислякова помните, товарищ капитан?

— Борю Кислякова? Ну как же! — обрадованно воскликнул Стрельцов. — Вот этот уж врал так врал!

Казалось, что командир батареи и старшина сговорились подвергнуть Краснова утонченной пытке: называя чужие имена, высмеять его самого.

— Врал он классически, даже сам иногда верил своим выдумкам.

— Верил, — убежденно подтвердил старшина. — Помните, как его ранило?

— Еще бы! Молодчиной себя показал. Орден Ленина ему дали.

— Красное Знамя.

— Да, верно, Красное Знамя. Отличился он тогда: подпустил танк метров на пятнадцать и ахнул гранату под гусеницу. Немецкие танки к НП прорвались, — пояснил Стрельцов. — Было дело!

— Дали им жару, — сказал Нестеров. — Я тогда со старшим лейтенантом Кисляковым находился. Мы с Евлампиевым, санинструктором нашим, его на носилках и вынесли. Помню, укрыли в кювете, по другую сторону автострады. Евлампиев перевязку делает, а старший лейтенант, с горячки видно, говорит, говорит…

— Жив он сейчас? — спросил Стрельцов, помолчав.

— Должно быть, — вздохнул старшина. — Он ведь, уже раненный, гранату бросил.

Наступила пауза. Краснов сосредоточенно рассматривал носки своих сапог.

Стрельцов взглянул на часы и схватился с места:

— Чуть не прозевали! Пошли.

Краснов облегченно вздохнул: «Кончилось». Но на душе легче не стало.

Дежурный по батарее шел им навстречу. Между рядами кроватей стояли сержанты.

— Подымайте, — приказал капитан, и Краснов удивился: так преобразилось лицо командира батареи. От веселого благодушия не осталось и следа.

— Слушаюсь, — вполголоса сказал дежурный и громко, задорно выкрикнул: — Подъем!

— Подъем! — подхватили сержанты. — Выходи строиться!

Заскрипели пружины, затопали ноги. Солдаты, голые до пояса, выбегали на физзарядку.

Краснов досадливо поморщился: Рябов, наклонившись, все еще сидел на табурете.

— В чем дело?

— Не на ту ногу обул, — ответил с натугой, стаскивая сапог.

Подскочил Стрельцов. Властно, резко закричал:

— Почему долго копаетесь? Два наряда вне очереди!

— Слушаюсь, — сумрачно проговорил солдат и уже не спеша продолжал одеваться.

— Живее! — повысил голос Краснов.

— Теперь все равно, — пробурчал Рябов. — Уже получил.