Александр Поповский - Испытание временем

Чем больше я знакомился с влюбленными, тем более крепло во мне убеждение, что искомая деталь не всегда одинакова, она у каждого своя. Удивительно то, что они искали ее и находили друг в друге, а назвать свою находку не могли.

Вот к какому заключению я пришел. Любовь, прежде всего, взаимное тяготение одного к душевным и физическим качествам другого, к свойствам, жизненно необходимым каждому из них. Безвольные натуры ищут мужества и твердости у волевого друга, ущемленные и слабые — духовных сил; возбужденное сердце тянется к тому, кто вернет ему душевный покой; замкнутый характер — к другу, который развяжет его внутренние путы. Пока такому обмену ничто не грозит и сокровищница каждого не оскудела, — нет силы, способной такую любовь сокрушить. Горе влюбленным, растерявшим те свойства, которые связывали их.

Мыслители всех времен и народов гадали, какими должны быть мужчины и женщины, чтобы быть счастливыми в любви. Особенно упражнялись они в перечне добродетелей, гарантирующих девушке любовь и счастье. Настаивая на своем списке благодеяний, они не могли не заметить, что добродетельные и красивые девушки нередко менее счастливы и любимы, чем менее достойные и некрасивые. Ошибка философов заключалась в том, что характеры они рассматривали безотносительно к тому, на кого они рассчитаны. Душевный строй влюбленных должен соответствовать друг другу, как детали в сложном механизме.

Представим себе мужчину большого накала чувств, легко возбуждаемого, напряженного. Он ищет покоя своей взбудораженной душе — в легких связях, в посещении театров, концертов, — пока не встретит свою будущую подругу. Ее доверчивость и сдержанность, трогательная наивность, проникнутая верой и спокойствием, дадут покой его неуравновешенной душе. Именно эти черты характера жизненно важны для него, и, пренебрегая другими свойствами ее характера, он полюбит ее. Дом его отныне станет местом отдохновения и покоя, никто не сумеет так этого добиться, как она.

Вообразим другого человека — подавленного, заторможенного, скрытного, недоверчивого, возможно грубого и озлобленного, склонного переоценивать себя. Он тоже искал средств уйти от оков собственной натуры, многое испробовал: и вино, и друзья, и сомнительные радости, — ничто не принесло ему облегчения. Явилась девушка — жизнерадостная, терпеливая, с душой, раскрытой настежь, — и не только облегчила ему бремя жизненных невзгод, но и научила его давать выход тревожным чувствам, чтобы не задохнуться в них.

Не на различии характеров, а на противоположности отдельных черт, взаимно жизненно важных, утверждается любовь. Они либо восполняют жизнь одного благодатными свойствами другого, либо смягчают жесткие стороны натуры.

Все встречи юношей и девушек, мужчин и женщин — бессознательный поиск душевных свойств, присущих одним и необходимых другим. Взволнованный и страстный Отелло тянется к умиротворяющей его Дездемоне, бесхарактерный Антонио — к сильной Клеопатре. Девушку, жаждущую высоких идей, — черта, составляющая ее подлинную сущность, — привлечет умный, глубокий мужчина, искусный учитель в жизни. Неважно, красив ли, мужествен ли он, не эти свойства характера ей нужны… Непрактичная и беспомощная девушка потянется за уверенностью и твердостью своего избранника. Именно эти черты его личности облегчат ей бремя жизни и покажутся, конечно, наиболее прекрасными…

Когда такую великую сложность, как любовь, пытаются решить коротко и просто, без ссылок на живых и мертвых авторитетов, уместив ее многообразие в десяток страниц, — невольно покажется, что проблема упрощена. Не происходит ли в жизни иначе, глубже и сложней? Влюбленные порой не могут сойтись, а соединившись — расходятся из-за различия во вкусах, привычках, во взглядах на политику и мораль.

Куда деваются благодатные свойства характера, некогда соединившие их?

Любовь, конечно, не механический обмен дарами, помимо причин, сопутствующих ей, немало и подрывающих ее основы. Чем сложней внутренний мир влюбленных и обстановка, окружающая их, тем больше подобных препятствий. Девушка, мысленно видевшая своего друга высоким и красивым, будет внутренне сопротивляться чувству мужчины иного физического склада… Дурные склонности и слабости одного из влюбленных не дадут упрочиться любви, если свойства эти противоречат эстетическим и моральным представлениям другого. Избыток чувственных черт в характере одного из влюбленных и преимущество духовных интересов у другого, могут также отразиться на течении любви… Некоторые девушки не без достоинства ведут по улице своего пьяненького дружка, а иная, встретив любимого в недостойной компании, решительно от него отвернется… Весть о дурном поступке возлюбленного отразится на чувстве любви высоконравственной девушки и нисколько не коснется девушки с иными нравственными правилами, хотя бы ее дружка уличили в убийстве.

Не только моральные, психические, но и религиозные причины могут стать преградой любовному чувству. Юноши и девушки народов, которым не дозволены браки с иноверцами, не дадут своей любви прорасти. Покуда нерушимы общественные нравы и национальные узы народа, запрет сохранит свою силу.

Благоразумие и привычка — чудесные друзья влюбленных. Они подсказывают порой мириться с тем, с чем мириться трудно, однако серьезные расхождения в оценке нравственных правил могут сделать любовь невозможной. Девушка, которая не согласится иметь мужем забулдыгу, охотно сделает его своим другом. Дружба — та же любовь, логически незавершенная или изжившая себя. Это — обмен дарами без характерного для любви накала чувств, взаимное расположение связало людей, а нежное чувство не состоялось.

В любви нет становления — это процесс. Безгранично сложна жизнь, и непрерывны изменения в духовном и физическом состоянии людей. Эти сдвиги колеблют устои, на которых зиждется любовь. Жизнь может распорядиться, чтобы достоинства и недостатки одного и потребность в них другого со временем изменились или вовсе исчезли. Болезнь ли, страдания сделали сильного слабым, глубокого поверхностным, один возвысился над своей средой, другой несчастным образом отстал. Возникла новая ситуация, а с ней и новые потребности. Тот, кто сумеет на них отозваться, станет желанным, а затем и любимым.

Отправляясь в 1957 году из Москвы по маршруту Киев — Львов — Ужгород и дальше вдоль реки Тиссы, я был счастлив при мысли, что никаких литературных материалов я с собой не захватил, писать не придется, можно будет отдыхать. В Киеве я бродил по вновь отстроенному Крещатику и приятно провел время с художественным руководителем театра имени Франко Гнатом Юрой, одобрившим мою пьесу к постановке. Во Львове я осмотрел картинную галерею и на минуту задержался у солидного особняка филиала Академии наук. Последующее произошло помимо моей воли и расчета.