Лев Лондон - Снег в июле

— Можно мне? — Шустик поднял руку.

— Нет, нельзя. Вот когда закончу, каждый сможет сказать. Плитку Николай Васильевич кладет любо-дорого посмотреть, но в его бригаде молодые рабочие допускают неровные швы, отклонения от вертикали. Пробовала я простучать стенку, несколько плиток отвалилось. Паркетчики Андрея Михайловича Шалимова стелют полы со щелями, клепка не подбирается. Линолеум положен небрежно. Малярные работы тоже местами плохо выполнены, поверхности как следует не подготовлены, число операций сокращено. Обои не подбираются: полагается рисунок потемнее делать в передних, а в комнатах светлее — зачастую делается наоборот. Часть обоев негодная, их вообще клеить нельзя. Вот моя тезка — Нина Соколова. Мы с вами смотрели трехкомнатную квартиру на втором этаже. Скажите честно, если б вам дали эту квартиру, довольны были бы обоями?

— Нет, Нина Петровна, мрачные они.

— Вот видите. Значит, так, разговор короткий. Что сделано плохо — я бригадирам показывала, — переделать. С завтрашнего дня на стене дома будет висеть доска с оценкой качества работы каждой бригады за день. Будем халтурить — будем переделывать! Это ясно?.. Я закончила. Кто хочет сказать — пожалуйста.

Помолчали. Я не торопила. Наконец поднялся Николай Васильевич. Он было начал мямлить, что вот как хорошо, наконец-то пришел к ним настоящий прораб, что его бригада обязуется… но его прервал Шалимов. Поблескивая узкими, черными глазами, он зло сказал:

— Помолчи, Николай Васильевич. Ты всегда со всем соглашаешься. А вот я и моя бригада с товарищ Кругликовой не согласны! Что же мы, сами паркет делаем? Поставляют нам его повышенной влажности. Постоит на жаре неделю — рассыхается. Про обои тоже прямо слушать дивно. Что ж, Нина Соколова сама их изготовляет? Так большинство материалов. Раствор, к примеру, для плитки завозят раз в день, он к вечеру силу теряет, поэтому плитка отваливается. Так вот, думается мне, что плохое качество в первую очередь от прораба идет. Он сам принимает никудышные материалы. Вашу песню, товарищ Кругликова, мы уже слышали. И доски разные перевидели. Вот у меня к вам вопрос: если паркетная клепка плохого качества, не класть ее?

— Нет.

— Хорошо… Хорошо! Половина обоев темная, никудышная. Не клеить их?

— Нет.

Шалимов встал:

— Раствор, который наполовину схватился, плохо держит, — не пускать его в дело?

— Нет.

— Значит, завтра всем на простой? Так, что ли, товарищ Кругликова? Вы что, за простой по среднесдельному заработку будете платить?.. И дом — сдаточный, известно это вам? То как быть?

— Отвечу, — медленно сказала я. — Сегодня пересмотрю все материалы, плохие отошлю обратно в СУ. Пусть куда хотят девают. Обещаю, что добьюсь хороших материалов.

— Хорошо… хорошо! Значит, так сделаем: на доске еще одну графу — для прораба. Как он обеспечивает: хорошие материалы дает или плохие. Согласны?

— Да!

— Кто будет отмечать работу прораба? — Шалимов выжидающе посмотрел на меня.

— Вы.

Его лицо немного смягчилось. Он посмотрел на часы:

— Перерыв кончился. На том и решили, Нина Петровна.

Через два часа все материалы низкого качества были погружены на машину и отправлены в СУ. Была повешена «доска», пока на листе ватмана. Там после фамилий бригадиров была и моя. Так и написано: «Ст. прораб Кругликова Н. П. (качество завезенных материалов)».

В конце дня я отправилась к генподрядчику, старшему прорабу Круглову. Как водится в высших сферах, сначала туда в качестве полномочного и чрезвычайного посла явилась кладовщица Тамара Ивановна. Она вернулась скоро.

— Вас ждут, Нина Петровна.

Когда я вошла в прорабскую, кроме Круглова, крупного мужчины с внушительным животом — как он только его приобрел на прорабской работе! — тут были еще тоже довольно крупная девица, не то нормировщица, не то табельщица (звали ее Маргарита), и маленький круглый человек, несмотря на жару, он был в пиджаке и при галстуке. Круглов стоял посередине комнаты, Маргарита сидела за столиком, маленький человечек был у окна.

— Здравствуйте, — приветствовала я их.

— Здравствуйте, — ответил Круглов. Он, видно, только что на высоких тонах вел разговор, потому что не очень любезно сказал: — Квартиру смотреть приехали? Рановато! Правда, Маргарита?

Она улыбнулась, но ничего не ответила.

— Квартиры я уже смотрела, — ответила я.

— Иль какое еще начальство на мою бедную голову пожаловало? — деланно испугался Круглов.

— Начальство, — подтвердила я.

— Вот-вот, так я и знал. Тут его сейчас видимо-невидимо ездит. Наверное, о сдаче этого проклятого корпуса? Так?

— Так.

— Ну давайте, выкладывайте, что у вас. Наверное, еще срок сокращается?

— Нина Петровна, — представилась я, — старший прораб по отделочным работам.

Круглов оглушительно рассмеялся:

— Так это вы новый прораб-отделочник? Здорово! — Он оглядел меня с ног до головы. — А ничего! Семен Семенович я. Это, — он показал на девицу, — мой помощник по всем линиям…

— Руслан Олегович, — коротко представился кругленький человечек. — Главный инженер СУ.

— Значит, отделочник? — все рассматривал меня Круглов. — Очень приятно… Тогда позвольте вам задать вопрос: когда на этом корпусе могут быть закончены ваши работы?

«Когда могут быть закончены ваши работы?» — вот оно, началось. Это первый экзамен. Для того чтобы сделать хорошо, нужен еще месяц, не меньше. Но ведь вчера Кудреватый сказал, что корпус надо сдать к первому… К первому, к первому!.. И снова, как в Минске, новоселы будут отказываться разговаривать со строителями?..»

— Нужен еще месяц, — ответила я.

— Правильно! — закричал Круглов. — Вот это молодец! Смелая! Вот видишь, Маргарита! Будем ее любить, правда?

— Конечно, Семен Семенович, — улыбаясь подтвердила Маргарита.

— Извините, — вмешался маленький инженер. — А вы отдаете себе отчет, какую ответственность берете на себя? Он, — инженер показал на Круглова, — хоть и кричал очень, но подчинился. Все субподрядчики дали согласие. А вы одна… одна говорите, что не закончите к первому… Значит, именно вы срываете срок сдачи дома.

— Я тоже возражаю, — закричал Круглов.

— Нет, вы не можете возражать, — тихо сказал маленький инженер. — Тут был новый управляющий. Вы не отказались при нем… Он уехал с тем, что корпус сдается. Новый человек, мы не вправе подводить его… И кажется, порядочный…

— Сколько в доме квартир? — спросила я.

— Сто четыре. — Круглов с мрачным лицом сел за стол.

— Это значит, что в доме будет жить человек триста. Так? — спросила я у маленького инженера. — Выходит, мы боимся подвести одного человека, вашего управляющего, а подводим триста…

Он несколько растерянно посмотрел на меня: