Лев Лондон - Снег в июле

Всех и все знал Северов. Знал он, почему не пришел на оперативку начальник СУ-30 Федоров. Когда Северов слегка пожурил его, Федоров распетушился, заявив, что ему противно смотреть на постное лицо нового управляющего (Федоров так и сказал — «постное»). Но тут же спохватился и разъяснил, что, как это стало ясно на первой оперативке, и. о. управляющего принимает скоропалительные, неправильные решения, и он, Федоров, как-нибудь два месяца проживет без и. о.

Вообще говоря, после первой оперативки и Северов тоже так думал. Но вот прошли две недели, и Северов пожалел о своих словах. Необдуманно он сказал. Странный человек новый управляющий, может быть, «странный» — это не то слово? Скорее — «необычный»?.. Никак Северов не может его понять. Корректен, со всеми на «вы», сух, молчалив, лишнего слова не скажет, очень деловит. Бывший управляющий Важин был тоже деловит. Но совсем они не похожи друг на друга. Важин за день бывал на пяти-шести объектах, всех заражал своей энергией. Все увидит, все узнает. Этот, когда приезжает на строительную площадку, проводит там полдня. Не кричит и не дает указаний, а работает с прорабом. Странно звучит, но именно — «работает».

Ворчлив и язвителен старый прораб Супонин. Не любит он начальство, утверждая, что, если б оно, начальство, давало не указания, а детали, краны, раствор, дома росли бы как грибы и наступил бы в строительстве «золотой век». Но как-то приехал Супонин в трест по своим делам, зашел к Северову. «Вы откуда взяли такого чудака?» — спросил про нового управляющего Супонин… «А что, не годится?» Супонин усмехнулся: «Да нет, вроде ничего, только странно как-то, указаний не дает! Прошел со мной дом снизу доверху. Молчит. И я молчу. Прошел всю площадку, посмотрел чертежи. Все молча. Потом тихо так спрашивает мое мнение: не лучше ли будет траншеи для водопровода отдельно не копать, а пустить его вместе с теплосетью? А я и сам об этом думал, только канитель большая — проект изменить. Потом опять тихо спрашивает: не лучше ли дорогу продолжить, чтобы кольцо получилось, машинам удобнее будет? И тут я думал, только плит дорожных не достанешь. Так проработали мы с ним полдня. Чего он только не приметил, даже то, что в кране ограничитель стрелы неправильно поставлен… Попрощались. Через два дня мне измененный проект на водопровод прислали, плиты дорожные завезли, ограничитель исправили и еще много чего сделали. Так что целый месяц у меня, наверное, особых вопросов не будет. Другой бы позвонил, покуражился: мол, видишь, как я, управляющий, тебе помогаю. Он — молчок».

Северов помнит, как Супонин, уже уходя, ворчливо сказал: «Не удержится он в тресте. Заклюют его». А Федоров, когда услышал эту историю, долго смеялся: «Вот-вот, как был наш и. о. управляющего старшим прорабом, так им и остался».

Северов сидит в привычной позе, словно расплылся в кресле, глаза у него прикрыты веками, большие пухлые руки неподвижно лежат на столе. Трудное это дело — секретарское. Ответственность перед людьми большая. Просился он в третий раз его не выбирать — куда там! Вчера в райком вызывали: мнение о новом управляющем. А какое мнение он может высказать? Не знает. Одно просил в райкоме: не спешить…

В кабинете вдруг стало тихо. Посередине комнаты стоял только что вошедший Федоров. Высокий, статный, молодец молодцом. Но Северов сразу увидел, что Федорову не по себе. Именно поэтому вел он себя вызывающе дерзко.

— Прошу извинить меня, товарищ и. о. управляющего. Хочу спросить: почему вы не изволите вызывать меня на оперативки?

Управляющий помолчал. В кабинете неловко повисла пауза. Наконец он тихо ответил:

— Насколько мне помнится, вы сами просили вас не беспокоить.

— Да, но вы вызвали моего инженера. Для чего? Почему я не осведомлен?

— Вы хотите сказать, — так же тихо продолжал управляющий, — что дело есть дело и оно требует, чтобы вы посещали оперативки?

— Да, но…

— Я согласен с вами. Садитесь, пожалуйста, Геннадии Иванович, — просто сказал управляющий.

Федоров свой, новый управляющий — чужак, к тому же присланный в трест временно. Конечно, большинство присутствующих на стороне Федорова, но Северов видел, что простота управляющего пришлась всем по душе.

Федоров осмотрелся. Маленький инженер по привычке приподнялся, почему-то так получалось, что он всегда занимал чужие места. Но управляющий показал на стул рядом с собой, на котором обычно сидел главный инженер треста:

— Садитесь, пожалуйста, сюда.

— Неудобно как-то, — хрипло сказал Федоров, — чужое место занимать.

— Ничего-ничего, садитесь. Я ведь вроде тоже чужое место занимаю.

Северов снова заметил, что большинство улыбнулось, оценив шутку. Но по этой реплике он понял, что управляющий ничего не простил Федорову, и ему, Северову, тоже, наверное, никогда не простит. Как он тогда опростоволосился! Пришел в трест новый человек, с поезда, еще и не проспался, принял неправильное решение. Вместо того чтобы спокойно поговорить, Северов: «Вы так и двух дней не продержитесь». Растерянный какой-то был новый управляющий тогда, на первой оперативке. Поддержать нужно было, ну, уж во всяком случае, не добивать… Неправильно поступил, не по-партийному. Северов усмехнулся — не «по-партийному». Что оно такое происходит, когда тебя выбирают секретарем партийной организации? Что меняется, изменяется в тебе, Леонид Сергеевич Северов? Внешний вид? Ничего подобного, такой же расплывшийся толстяк. Внутренние качества? Вроде ничего за собой особенного не заметил… Должность? Не изменилась: был плановиком треста, так и остался. Какой-то значок тебе особый дали, как дают депутату? Нет, не дали. Зарплату увеличили? Ну, это уже совсем глупый вопрос, конечно, зарплата прежняя… Значит, все по-прежнему? Нет. Изменились границы твоей ответственности. Люди проголосовали за тебя. Они не дали тебе ничего — ни новой должности, ни звания, ни дополнительных благ, только — доверие. И оно, доверие людей, ни прибавив, ни убавив в тебе ничего, изменило тебя. Если ты был заботлив к своему плановому отделу, к семье, то сейчас обязан заботиться о двухтысячном коллективе треста, и если на то пошло — и о семье каждого; если раньше ты воспитывал пять человек своего отдела (всего пять!), то сейчас ты обязан создать хороший моральный климат во всем тресте, во всех его подразделениях… Легко сказать — воспитать занозистого Федорова. Легко, трудно — сумей! Конечно, ты не можешь изменить себя в пятьдесят лет. Но заглушить нервозность, торопливость, некоторое самомнение — это ты обязан. И вот первый пример: новый управляющий — крепкий орешек, тебе с ним будет трудно, ты его обидел, он запомнил. И плановик Северов будет доволен, если новый управляющий уйдет, но секретарь партийной организации Северов обязан трезво оценить нового управляющего и сказать свое слово, не считаясь с личными интересами. Может быть, действительно Федоров прав: новый управляющий только добросовестный прораб? Разберись!