Лев Лондон - Снег в июле

— Леонид Сергеевич, о чем задумался? — Северов услышал насмешливый голос Гурова. — Управляющий просит тебя доложить результаты работ.

— Сейчас. — Северов открыл папку. Сводка уже давно подготовлена и отпечатана. Северов передал один экземпляр управляющему, остальные экземпляры взяли участники совещания.

Несколько минут все просматривали сводку. Потом Северов-плановик бесстрастным голосом доложил, что трест, как и в прошлом месяце, выполнил план по всем показателям и, как в прошлый месяц, лучшие показатели в СУ-30, где начальником Федоров. Сданы в эксплуатацию два дома, оба с оценкой «хорошо». А Северов — секретарь партийной организации тепло поздравил присутствующих и выразил надежду, что сейчас коллектив треста наконец завоюет переходящее Красное знамя.

— Я и вас поздравляю, Петр Иванович, — обратился он к управляющему. — Эти две недели трест работал под вашим руководством.

— Ну вот, наконец закончили, — ворчливо произнес Потапов. Он поднялся, боясь, что, по обыкновению, начнут отмечать худшее стройуправление, а в его СУ показатели были ниже, чем у остальных.

В кабинет вошла Аглая Федоровна — большой белый воротник она сняла, почтительно наклонив голову, спросила:

— Звонил Александр Александрович Лисогорский, он только что прибыл из отпуска. Спрашивает вас, Петр Иванович, приезжать ему на оперативку?

— Да. Пошлите, пожалуйста, за ним машину… Перерыв десять минут, потом продолжим.

Главный инженер треста Лисогорский, оживленный, загоревший, в светлом летнем костюме, вошел в кабинет, когда совещание после перерыва снова началось. К неудовольствию Потапова, пришлось ему услышать, что его стройуправление на последнем месте.

Лисогорский подошел к Петру Ивановичу, представился, потом, сделав общий поклон, сел. Посмотрел сводку:

— О, трест снова с хорошими показателями!

Кто-то ответил шуткой, но встал управляющий:

— Товарищ Северов упомянул и меня в связи с результатами работы треста. Вряд ли это следовало делать: во-первых, работа шла по заведенному ранее порядку, а во-вторых, тут деловое совещание, комплименты ни к чему. — Петр Иванович сделал паузу. Было тихо, только слышно, как большие часы в углу кабинета отбивали свои «тик-так»; прошла секунда и уже не вернется — «тик-так». — Поскольку в данное время я выполняю обязанности управляющего, считаю необходимым сказать вам кое-что о наших делах. Они никак не согласовываются с большими цифрами, которые мы сейчас услышали. Я имею в виду качество продукции треста — дома. Два дома, которые сдал трест, уже заселены. Я был там. Паркетные полы настланы плохо, с большими щелями, столярные изделия окрашены небрежно, линолеум местами вздулся, лифты работают с перебоями…

— Петр Иванович, извините, конечно, но ведь все, что вы перечисляете, не наша работа, а субподрядчиков, — мягко сказал Лисогорский.

Петр Иванович помедлил:

— Скажите, товарищ Лисогорский, вы когда-нибудь заходили в заселенные дома? — спросил он.

— В заселенные? — Лисогорский улыбнулся. — Нет. Это для чего?

— А вы, товарищ Федоров? Ведь эти два дома строило ваше СУ?

— Я?.. Не был, конечно. — Лицо Федорова покраснело. Он вызывающе сказал: — У меня других дел много. И может быть, потому, что управляющий свое время тратит попусту…

— Нужно зайти, — спокойно сказал Петр Иванович. — Послушаете, что говорят новоселы. Они называют строителей халтурщиками. К чему тогда большие цифры, если люди, для которых мы работаем, недовольны?.. Я знаю, что некоторые работники критикуют меня. Они говорят, что я веду себя не как управляющий, а был и остался прорабом… Не буду спорить, может быть, это и так. Но уж поверьте, прорабское дело знаю. За эти две недели я изучил стройки треста. О качестве ни прорабы, ни начальники СУ, ни главные инженеры не думают. И со стороны треста контроля нет…

— Извините, но я никак не могу с этим согласиться. Государственная комиссия, такой трудный барьер, поставила нам оценку «хорошо», — снова вежливо возразил Лисогорский.

— Барьер? — переспросил Петр Иванович. — Мы все хорошо знаем, что барьер этот дырявый. Комиссия зачастую принимает и незаконченные здания… Есть только одна действительно справедливая оценка — мнение людей, которые поселились в этих домах. Они заявили: дома сделаны халтурно. Другой оценки нет.

«Так-так» — ушла секунда, «так-так» — ушла секунда, в тишине отбивали часы.

— Но она будет, — не повышая голоса, продолжал Петр Иванович. — Обязываю вас, товарищ Федоров, завтра лично обойти эти два дома и исправить все по замечаниям жильцов. Срок две недели. Обязываю главного инженера треста разработать и представить мне мероприятия по улучшению качества. Срок три дня.

— Я… вы… вы… — Федоров вскочил. — Хотите из меня сделать управдома?.. Этого не будет!.. Этого никогда не будет!

— Совещание закончено, — спокойно сказал Петр Иванович.

Не спеша, почему-то молча выходили из кабинета. Петр Иванович подошел к раскрытому окну. Над городом висела еле заметная дымка летнего дня. В городе было все: огромные заводские корпуса и лучшие в мире театры, министерские здания и больницы, многоэтажные универмаги, школы, парки, музеи… Все это сделали строители. Они возвели высотные здания, создающие архитектурный силуэт города: старые — из камня, новые — из алюминия и стекла, легкие, прозрачные; прорезали прямые, как лучи, шоссе, которые теперь стали называть проспектами… Но самое главное, строители возвели жилые дома, первое, что нужно людям. На всех собраниях, во всех газетах говорилось, писалось, требовалось экономить. Все: труд, средства, материалы. Но на строительство жилья государство ничего не жалело, бери, сколько можешь освоить. Были первые пятилетки, война, восстановление, когда люди мало думали о себе, трудно жили. Сейчас государство в силах было дать людям радость — отдельные благоустроенные квартиры, дать бесплатно, практически на всю жизнь. И строители не жалели себя: в лютую стужу, жару, дождь, при ветрах день и ночь возводили дом за домом, целые улицы, районы. Миллионы людей переезжали в новые дома.

Радость? Да! Но почему же ее омрачают сами строители? Почему новоселы называют строителей халтурщиками? Почему это слово мало-помалу становится привычным, когда говорят о строителях?..

Он помнит, как два года назад впервые посетил заселенные дома. Ему раньше казалось, что если дом приняла госкомиссия и въехали люди, то — все! Раз и навсегда дом закончен и для строителей больше не существует. Но вдруг увидел, что даже небольшие ошибки прораба, незаметные раньше, при эксплуатации вдруг проявляются вовсю, и не один раз, не два, а сколько будет стоять дом — восемьдесят, сто лет — столько они будут терзать людей… Он не может, не имеет права от этого отмахнуться.