Лев Лондон - Снег в июле

— Здравствуйте.

Петр Иванович обернулся. Рядом с ним стоял невысокого роста молодой человек в синем комбинезоне.

— Наверное, новый управляющий? — спросил он. — Я Волошин, бригадир.

— Здравствуйте. А где прораб?

— Прораб у нас стал работать заказчиком.

— Значит, ушел от вас?

Волошин улыбнулся:

— Вроде так. Но мы считаем его своим.

— Не понимаю.

— Видите ли, говорят, кто проработал прорабом год, не может совсем уйти со стройки. Самое большее, через месяц он должен вернуться. Вы не согласны?

— Это он организовал работу «с колес»?

— Он у нас бывает почти каждый день. Мы его вызываем. Ругается очень, говорит, что не имеет никакого отношения к стройке. Но ходит…

— Как его фамилия?

— Его звать Алексей Васильевич Кусачкин. — Алешка!

— Да, Петр Иванович, ваш бывший бригадир, — все так же улыбаясь и уважительно рассматривая управляющего, подтвердил Волошин. — Он нам много о вас рассказывал. Как что не так на стройке, он сразу: «Вот увидел бы Петр Ива, — он вас так называет, — вы бы такого перцу получили».

«Петр Ива!..» Стройка, с которой все у него началось. Его отпуск, первые посещения жильцов: старого композитора, который из-за шума через перекрытие не мог работать; редактора какого-то издательства, в квартире которого заклинило двери, — там его приняли за вора; летчика-испытателя и незадачливого конструктора… Где они все? Как сейчас живут? Из прошлого вдруг раздался звонкий девичий голос: «Петр Ивано-ВИЧ!», с почтительным ударением на последнем слоге. Его мастер Нина Кругликова… Был ли он тогда прав, когда уехал в Воронеж, не отвечал на ее письма?.. Где она? Всезнающий водитель сказал, что выходит замуж за Важина…

— Вы чем-то обеспокоены, Петр Иванович? Техника безопасности? Да? Не полагается работать без прораба? Так я ведь недавно закончил техникум, у меня право производства работ есть… Только не захотелось покидать бригаду. Вы не беспокойтесь, вот и телефон мы взяли сюда из прорабской, — виновато говорил бригадир.

— Как твое имя, Волошин?

— Василий…

— Спасибо тебе за все, Василий. Отогрелся я у тебя.

— В трест? — спросил водитель.

— Да.

«Опять он свое «да-нет» заладил», — Костя резко тронул машину.

Ехали, как всегда, молча.

— Вы знакомы с бригадиром Волошиным? — вдруг услышал Костя за спиной голос управляющего. Это было так неожиданно, что он даже притормозил машину…

— Нет, — удивленно ответил Костя, может быть, впервые так коротко, с тех пор как стал водителем персональной машины.

И снова ехали молча. Костя обгонял другие машины, останавливался у светофоров, включал сигнал поворотов. Все это делал механически, он был классным водителем. Наконец у Кости появилась возможность начать разговор, но он почему-то молчал.

— Познакомьтесь обязательно. Будет для вас очень полезно.

«Очень полезно», — значит, управляющий думал о нем. Костя вдруг увидел в зеркале лицо управляющего. Черты его лица утратили свою жесткость, глаза блестели. В этот момент он показался Косте совсем молодым. «С чего бы это? Что произошло на стройке? Спросить?»

— Хорошо, — все так же коротко ответил Костя.

В тресте было тихо. Петр Иванович прошел по длинному коридору, который в это время, когда люди ушли, почему-то казался незнакомым и загадочным. По обе стороны коридора на закрытых дверях холодно блестели черные таблички. На них золотом было начертано, кому, какому чину сидеть в кабинете. Но фамилии были написаны от руки на белых полосках бумаги. Верх экономии: если лет через пятнадцать — двадцать работник уходил на пенсию, табличку не переделывали, а наклеивали новую полоску бумаги с другой фамилией.

Только уже в конце коридора, где находилась приемная, висела большая табличка, на которой стояли и должность, и фамилия: «Управляющий трестом Игорь Николаевич Важин». Словно предполагалось, что Игорь Николаевич будет сидеть тут вечно. Но вот прошло всего два года, и Важин шагнул дальше. Табличку, однако, не переделали. Какой смысл писать новую, когда всем известно: новый управляющий пришел только на два месяца…

Петр Иванович зашел в приемную, здесь тоже было пусто, но, когда он открыл дверь кабинета, увидел, что за длинным столом сидели Лисогорский, Северов и Гуров.

Лисогорский поднялся, улыбаясь пояснил:

— Тут, Петр Иванович, бумажку одну нужно подписать. Приятную на этот раз. Срочная она…

Петр Иванович молча сел напротив них.

— Час назад, — продолжал Лисогорский, — позвонили из главка. Оказывается, в нашем тресте лучшие показатели. Выдвигают на переходящее Красное знамя. Ну, и премия, конечно… Требуют официальную справку.

Лисогорский положил перед Петром Ивановичем сколотые листки.

— Все цифры тут, конечно, точные. Северов Леонид Сергеевич если уж составит, то комар носа не подточит, все в ажуре. В справку включен новый пункт: качество сданных домов; раньше о качестве я, как главный инженер, писал отдельно. Тут тоже все точно, оценку поставили по актам госкомиссий… Мы все уже подписали… Леонид Сергеевич, — Лисогорский снова улыбнулся, пытаясь перевести разговор в простую беседу, — как плановик и как секретарь парторганизации, один в двух лицах.

Петр Иванович медленно прочел справку, аккуратно сложил листки и подвинул Лисогорскому.

— Не могу ее подписать, — тихо сказал он.

— Почему? — Худощавое лицо Лисогорского помрачнело. Он выразительно посмотрел на Гурова.

— Тут написано, что качество построенных домов хорошее…

— Но это же подтверждается актами госкомиссии. Смотрите вот… вот акт… вот акт.

— Вижу. Но в справке, на мой взгляд, совершенно правильно вопрос не об актах, а о качестве…

— Ничего не понимаю, — Лисогорский сдерживался. — У нас нет другого объективного показателя.

— Есть такой показатель: мнение жильцов. Я об этом говорил на оперативке.

— Извините, Петр Иванович, — мягко вмешался Гуров. — Мнение жильцов может быть разное. Вы, наверное, встречали в жизни людей, которые всегда недовольны.

— Встречал.

— Вот видите. Значит, объективным может быть только официальный документ. Госкомиссия выдала его. — Гуров всегда считал, что со всеми можно договориться. Он знал: особо на упрямцев действует ссылка на коллектив — и решил сейчас пустить в ход этот довод. — Ведь знамя получит не Лисогорский, не я. Его получит коллектив. Зачем же нам обижать две тысячи людей, которые так много поработали?

Снова, как в первый раз, Петру Ивановичу захотелось согласиться с Гуровым. Мерно и успокаивающе звучал его голос. Да, конечно, есть официальные документы, подтверждающие, что качество хорошее. Чего еще? Но он знал, как развращает людей незаслуженная награда, посмотрел на Северова.