Александр Патреев - Инженеры

— В детский городок, — сказал Зноевский шоферу, усаживаясь рядом с ним.

Новая шестицилиндровая машина, еще не принятая правительственной комиссией, проходила свои испытания, и Зноевский, выполняя очередные дела, сегодня воспользовался ею, чтобы самому посмотреть ее в работе.

Рядом с шоссе бежал, отставая от них, трамвай с прицепными вагонами, и люди с любопытством разглядывали последнюю новинку завода. Она летела бесшумно на сверхбаллонах, вся устремленная вперед, слегка поджав изогнутые крылья, формы которых, чудилось, отштамповал сам ветер.

Зноевский все прислушивался, как бьется ее огненное сердце, и, проникая умственным взором в ее закрытые механизмы, не выпускал из глаз измерительные приборы, чувствительность которых безупречна. Биение жизни в ней нарастало прямолинейно, переключение скоростей достигалось легким движением руки. Стрелка спидометра уже покачивалась у цифры 80. Быстрей уходили назад песчаные холмы, березник, чаще мелькали столбы, ветер скользил по обтекаемым бокам машины, а найдя щелку приоткрытого окна над самым ухом Дынникова, свистел на одной и той же ноте. В его примитивной мелодии угадывался некий ритм, изменяемый скоростью и поворотами дороги.

Оба — и Зноевский и Дынников — говорили мало и только по-английски, чтобы ничего не разобрал Дымогаров, а на поворотах поглядывали вперед.

Детский городок, возникший по идее Дынникова, расположился в живописной местности — на берегу реки, за Стрижовыми дачами, к которым, все разрастаясь, почти вплотную подошли новые поселки.

Небольшие деревянные зданьица, обитые тесом и разно покрашенные, весело выглядывали сквозь редкие высокие сосны. Тут были детсад, ясли, детская площадка, — рядом с разросшимся поселком. А в зеленой долине, где густо зеленела трава, стояли полотняные палатки пионерского лагеря. Детям устроен здесь свой курорт, и завод не пожалел для этого истратить четверть миллиона. Городку не хватало лишь горячей воды, в директор с главинжем приехали осмотреть место, где удобней всего поставить котельную.

Заслышав пионерский горн, Зноевский повернул к палаткам, переняв баранку у шофера, и самым тихим ходом повел машину ровной луговиной.

Навстречу им бежали отовсюду дети, окружая гостей со всех сторон; некоторые знали в лицо Дынникова, Зноевского; все кричали, спрашивали наперебой, лезли в машину, — и начальству пришлось освободить ее.

Зноевский вылез, снял шляпу и размахивал ею, созывая ребят, запаздывающих к посадке. Набитое битком, гудящее авто тронулось тихонько луговиной к дороге, затем повернуло обратно; рядом с ним шел Дынников, держась рукой за отворенную дверцу.

Зноевский стоял на прежнем месте, не успевая отвечать на вопросы. Ребята спрашивали обо всем, лезли к нему, брали под руки, — и каждый хотел поговорить с ним.

— Это машина последней марки?.. а тыщу километров она пройдет?

— Вас как зовут, Степан Аркадьевич? — спросила девочка, и тут же вспыхнула.

— А вот так и зовут, — ответил он, разводя широко руками.

Девочку оттеснили ребята:

— Вы — самый главный инженер, да?.. и диплом есть? золотыми буквами? Э-эх!.. вот бы мне!

— А в Испании были? Нет?.. а Санька говорит: были. А живого негра видели?..

— А Форда самого — тоже?.. эх!.. а какой он?..

Зноевский терпеливо, но быстренько рассказывал, изумляя их почти каждым словом.

— А через Китай ехали?.. Там же от Дальнего Востока рядом…

— Нет, через Китай не пришлось.

— Эх вы, Степан Аркадьевич! — с сожалением заметил девятилетний пузан. — Вы же нигде не были! А мы с Васькой — через Харьков и Крым — в Артеке были!

— А орден вам за что дали? — уже другой раз спрашивала русая курчавая девочка, с пунцовым загорелым лицом. — А Сталина видели?.. а Молотова?

— Они чего сказали вам?..

Из этого плена выручил его Дынников, пригласив вторую партию занять свои места, и Зноевский, оглушенный непривычным криком, пошел вслед за машиной, опять наполненной до невозможности.

Они высадили детей у дороги, чтобы продолжать путь дальше. Усаживаясь опять в, машину, Зноевский улыбался широкой своей улыбкой.

— До свидания, «племя младое»!

— Еще приезжайте! Мы будем ждать! — отвечали ему ребята, махая руками, ветками и звонко крича вслед.

«В этом поколении бьют светлые родники, искрясь и играя на солнце, в нем растет сила, которая потом сама поведет страну широкой дорогой в будущее», — думал Зноевский… Потом мысли его переключились на другое. Он вспомнил Штальмера и Ринку Соболь, — и снова почувствовал прилив буйной, но сдерживаемой в себе ярости…

Они выбрали место, где ставить котельную, окончательно определили сроки, и Дынников уехал на завод, чтобы через два часа прислать машину за Степаном Аркадьевичем, которому пришлось задержаться здесь.

Насосная станция капризничала второй месяц, исправить насосы не сумели ни мастер, ни механик, и Зноевский, отругав их, принялся сам…

Освободившись раньше, чем предполагал, он не захотел ждать шофера и пошел сосновой рощей, чтобы выйти потом на шоссе, где должна встретиться машина.

Среди густых деревьев, с корзиной в руках, показалась Ринка Соболь, и первой мыслью, какая мелькнула у Зноевского, было — встреча здесь таит в себе опасность. Отступать не хотел и, ничуть не замедляя шага, продолжал идти к ней навстречу. Он быстро и пристально обшарил глазами место, откуда вышла она, но никого больше не обнаружил пока.

В коротком зеленом сарафане, в желтом шелковом платочке, в сандалетах на босую ногу, она остановилась, как бы приятно пораженная встречей.

— Кого не ожидала, того встретила!.. Боже, как это странно, словно сама судьба. Здравствуйте! — и первая протянула руку. — Вы за этот месяц, конечно, успели забыть меня? не правда ли? — спрашивала она, идя с ним рядом.

— Нет, не забыл.

— Я очень рада. Вы на завод?.. Я провожу вас немного.

— Идемте, — согласился он, потому что не оставалось ничего другого. — Вы надолго сюда?..

— Как приветят родственники и… прежний друг, — прозрачно намекнула она. — Я очень, плохо одета, извините, не ждала. Я собирала грибы.

Схватка еще начиналась; Зноевский видел, что этот маскарад, пожалуй, не случаен.

— Ничего, костюм оригинален и идет вам… Вы заговорили о родственниках, а ведь Гайтсман от вас отрекся, — прямо сказал он. — Да, я однажды спросил его… А на реке, — припомнил он, — вы были очень некорректны и навязчивы.

— Не обижайтесь… ведь я была так рада, что увидела вас!.. Вы стали еще интереснее, солиднее, а я… — Соболь заигрывала: опять, чтобы, улучив момент, вцепиться. — Если вам тридцать лет и вы уже главный инженер завода, то вам можно простить, некоторую самовлюбленность… Там, на реке, вы почему так скоро ушли от меня?..