Александр Патреев - Инженеры

Шофер не без страха покосился на дверь, в которую мог сейчас же войти муж. Соболь перехватила опасливый его взгляд и поспешила успокоить любовника:

— Он — в командировке. Мы порознь, он не живет здесь, но не хочет развода.

В комнате быстро темнело. Соболь не зажигала огня, потому что нравились ей эти «интимные сумерки, когда вещи и слова теряют будничную, житейскую обнаженность и становятся как бы возвышенней и чище».

Вдыхая осенний аромат цветов, она прятала в них лицо свое и выглядывала хитрыми, неулыбающимися глазами, — хотя, быть может, это ему казалось только.

— Мне очень скучно жить. Все говорят, что я красива, но мне скучно… Меня никто не понимает… — Она прижалась к его плечу, но тут же оттолкнула. — И ты меня не понимаешь… и не любишь!.. Ты с кем шел вчера?

Он встретился у проходной с Настей Бисеровой, и вместе шли до соцгорода. Довольная своей работой в цехе, Настя рассказывала о муже, о детях, — у ней было двое — дочь и сын, — и она могла без конца говорить о них даже с малознакомым человеком.

— Рин, можно подумать, что ты ревнуешь, — сказал Дымогаров, втайне возликовав. Ему и в голову не приходило, что она способна ревновать его.

— А как по-твоему: я имею право или нет? — Она сделала большие глаза, будто удивлена его замечанием. — Я тоже ведь — женщина!.. Нет, нет, я верю тебе… Иначе было бы с твоей стороны жестоко.

У ней так быстро сменялись настроения и мысли, что Дымогаров не поспевал за ними, а после первого выпитого стакана вина стал соображать еще туже. Она подлила еще, и он выпил молча, собираясь что-то сказать, но так и не нашелся.

— А знаешь, я о чем мечтаю?.. нет?.. Мне хочется уехать отсюда, уехать с тобой… и жить вместе… Я больше так не могу… у тебя когда отпуск? в октябре?.. Ну вот и отлично. Давай уедем… Поживем пока у мамы, у ней три комнаты. Но знаешь: тебе нужно одеться получше… Купи себе коверкотовую пару, — продолжала она уже озабоченно, входя в роль жены. — Серенькую, она тебе пойдет. — И робко, чтобы не обидеть, предложила взять у ней денег. Видно, настала пора, когда все должно быть общим. — Анатоль, ты напрасно отказываешься. Возьми… они — наши… Я могла бы сама купить тебе, но ты сам подберешь по себе. — И проворно, насчитав деньги у комода, положила в карман шоферу. — Это залог счастья. Слышишь?..

Дымогаров чувствовал отвисший карман свой, видел доступное, с чувственным выражением, лицо Ринки и от ее близости хмелел больше, чем от вина.

— Может, тебе и расписку дать? — неловко пошутил он, уверенный в том, что может теперь позволить себе все, и засмеялся.

— Серьезно, напиши, — посмеялась и Ринка. — Нам после будет весело об этом вспомнить.

Она дала бумаги, и он, нагнувшись к столу, писал, едва различая буквы. Она опустила штору, зажгла свет. Дымогаров, облокотившись на стол, писал… Расчеркнувшись в конце, он хотел было перечитать, но расписка уже исчезла куда-то, а Ринка, притоптывая одной ножкой и напевая, опять наливала в стакан.

Дымогаров так и не допил его: путая слова, он лепетал что-то несвязно о дружбе, о любви и о том еще, что он, хотя и не очень образован, но цену себе знает.

— Анатоль, приласкай меня… Я так люблю ласку.

Она не остановила почти бешеного порыва, не вырывалась из его пьяных, несильных рук, — но в тот момент, когда он понес ее к постели, раздался короткий стук в дверь. Перепуганный насмерть шофер таращил глаза на Ринку, на окно, на двери, — но бежать было некуда.

— Войдите, — сказала Соболь, кажется, ничуть не испугавшись.

В комнату вошел Иван Забава — с злым искаженным лицом, с желтыми ввалившимися щеками. Шофер был знаком с ним; Иван сочувственно выслушивал его жалобы, похлопотал перед Гайтсманом, чтобы шофера взяли в гараж, — и вот теперь они — враги, соперники. Иван Забава сильнее его втрое, и если захочет… В его руке вздрагивала тяжелая трость, повергая шофера в знобящий страх. — «Так вот кто у ней муж!» — подумал шофер.

Совершенно протрезвев, Дымогаров стоял без движения, готовый к самой жестокой расплате, а Ринка, уличенная в измене, поспешно скрылась в другую комнату, оставив его на расправу Ивану.

— Вы зачем пришли сюда? — тихо, но с убийственной ясностью сказал Иван, подтаскивая к себе шофера. У того подкашивались ноги. — Присядьте! — Парикмахер толкнул его на диван и хам присел рядом. — У меня с вами длинный разговор, и если будете упорствовать, я пристрелю вас. Я — злой человек, меня обманули, — и я развлеку себя выстрелом… А это что?..

На диване в углу лежала расписка под букетом цветов, и парикмахер, зажав палку в коленях, читал так долго, что шоферу казалась вечностью одна минута.

— Ого, пятьсот рублей!.. Их надо заработать, молодой вы мой человек! А вы хотите даром, за одну любовь?..

Он обнюхал цветы и, бросив на пол, раздавил их желтым башмачищем. Мягкий сырой хруст вонзился в уши, а вслед за ним шофер услышал, как скрипнула кровать в другой комнате, где затаилась Ринка. В продолжение этого вечера она не появлялась больше, оставив Анатолия на произвол Забавы.

— Эти деньги принадлежат не ей, даже не мне, — продолжал Иван. — Ты украл у меня жену, взял деньги, и мы теперь не выпустим тебя живого… нас много.

— Это не я… она, она сама виновата, — завизжал Дымогаров, плаксиво сморщившись.

— Не клевещите. Она — женщина, слишком доверчива и не будет отвечать за свои поступки. А вам… вам будет очень плохо, если не подчинитесь нам… Предупреждаю.

— Я буду, я соглашусь, — извивался шофер.

— Так вот, — подошел к нему Иван и хлопнул по плечу. — Одно поручение… трудно только для первого раза, а там… пойдет по инерции!..

Шофер воспрянул немного и заерзал на диване:

— Следить за Зноевским? — Он бы охотно пошел теперь на это.

— Нет, совсем нет, — отмахнулся Иван. — Нам нужно совсем другое… и главное, чтобы не промахнуться… понял?..

Точно хлестнуло по глазам, — Дымогаров понял, какой приманкой заманили его в этот омут!.. С быстротой непостижимой он припоминал встречи с Ринкой и то, что говорила она — этот хитрый, обольстивший его дьявол! — на прогулке ночью… Нынче она уверяла, что любит его, что будут жить вместе… «Ну зачем, зачем ей моя голова?..»

Настроение Дымогарова было в эти минуты ужасно.

Но Иван Забава не мог и не хотел ждать; он слегка покашлял, чтоб Анатолий пришел в себя, придвинулся к шоферу ближе и, припав губами к его уху, досказал шепотом:

— Послезавтра приезжает нарком… в машине поедет с ним Зноевский…

Дымогаров содрогнулся и побелел, а Иван продолжал:

— Ты — шофер… и должен сделать, что приказывают, иначе все равно тебе… — Шофер захныкал, как ребенок. — Бросьте. Слезы тут не помогут. Тебя недаром поставили к нему шофером… Ты повезешь их… на повороте у леса — канава… Остальное тебя не касается… Потом мы спрячем тебя.. И ты вполне уцелеешь…