Александр Патреев - Инженеры

Ветер разбил облака, — они текут в стороны, и в их разводьях светит уже бледная луна, горят мирные звезды — спокойные, равнодушные ко всему, что происходит на далекой от них земле, и всюду громоздятся хорошо видимые, суровые молчаливые горы, будто обремененные собственной тяжестью.

Передняя машина, дав предупредительный короткий гудок, нырнула вниз — и вот уже очутилась на середине неширокой речки; зеленоватая фосфорическая пена вокруг нее кипела, вздувалась.

Авдентов мгновенно захлопнул люк, — вода уже бурлит под ногами, гусеницы натыкаются на камни, скрежещут о днище, и весь корпус вздрагивает, кренится, гудит; вода, как чувствует Авдентов, доходит до уровня его плеча. Он привык к своей машине и, внутренне готовый к самым тяжелейшим испытаниям, верил в нее больше, чем в самого себя… Вода за стенкой опускается ниже, передняя часть корпуса лезет вверх, — и танк уже ползет на крутой каменистый берег. Теперь опять можно открыть люки.

На повороте Авдентов улучил минутку и взглянул назад. Следом за ним, на такой же скорости, мчалась третья машина, которую вел его приятель Степан Зноевский. Они дружили в институте, в один день защищали дипломные проекты, по окончании оба попали в одну часть, — видно, сама судьба оберегала их дружбу.

Вспомнив о друге, Авдентов подумал, что и здесь они должны выдержать экзамен, а этот экзамен оказывается труднее всех, что доводилось сдавать им прежде. Наугад он помахал рукой Степану.

Степан Зноевский — горячий и напряженный — сидел в своей тесной броневой коробке, куда едва-едва убиралось его плотное тело, и напряженно смотрел вперед, чтобы не наскочить на машину Авдентова. Бессонная, трудная ночь и тряска не вымотали в нем и малой части сил, а бешеная гонка в горах только прибавляли азарта. На ухабах его качало и било плечами о броню, а он ухмылялся, облизывал сухие губы и думал, что вот еще минута, другая — и он глаза в глаза увидит того, с кем дан приказ схватиться в поединке… Это была не игра, а строгий смотр готовности к обороне, необходимое перевоплощение, умение ощутить себя в обстановке решительных битв…

Чуть брезжило. Горы продолжали бежать навстречу. Вот вздыбилась скалистая отвесная стена, серые слоистые плиты торчали из ее недр, едва не задевая танка; прямо под гусеницы валилась зернистая осыпь глин, а машина с гулом, с нацеленными дулами стремительно мчалась по дороге, послушная его руке. Какой-то уголок сознания оставался все же выключенным из общего фронтового строя, каким шли мысли, и Зноевский, обшарив взглядом эти вздыбленные, перевороченные недра, подивился величию древних потрясений, которые когда-то пережила земля, таящая в себе загадку мироздания.

Гулко отзывалось эхо в ущельях, горный мир тревожно ждал начала боя… В этот миг и расслышал Степан возрастающий гром вдали, раскатывающийся под куполом просторного неба. Он с каждой секундой приближался, только не ясно было — с какой стороны. Вдруг над самой головой колонны пронесся крылатый разведчик, — но танки уже успели свернуть в лес. Остановились и замерли в лесу: повозки, батареи с вытянутыми хоботами и весь живой поток людей и машин, до того двигавшийся по дорогам.

Авдентов выскочил из кабины, стал рядом с командиром танка и следил за разведчиком… На секунду над котловиной, где укрылись войска, тот сделал круг, — и вот в жидком прозрачном воздухе предостерегающе повис вымпел.

— Наши! — невольно вырвалось у Авдентова. И он даже пошарил в кармане портсигар, но отдернул руку, вспомнив боевой устав.

Тут он разглядел и Степана Зноевского, стоявшего недвижимо под деревом подле своей машины. Тот, задрав голову, тоже смотрел вверх. Сброшенный вымпел развевался по ветру длинными лентами хвоста, медленно падал в лощину, и туда бежали двое, а самолет, набирая высоту, с победным громом уже уходил в сторону, откуда возник нежданно. Донесение гласило:

«Противник численностью в две дивизии с артиллерией и танками вступил в город. Большая колонна, перестроившись, следует по шоссе к высотам 475 и 506. Ваше движение замечено».

«Значит не позже, как через полчаса, последует встреча», — блеснула мысль в голове Авдентова.

Раздалась команда, танкисты бросились к своим машинам…

Итак, начиналось!..

Авдентов принес последнюю охапку мокрых ветвей. Машина уже была не похожа на саму себя, — даже вблизи легко было принять ее за копну сена, прикрытую зелеными ветвями. Только в одном месте, спереди, торчал острый угол брони, но и тот вскоре спрятался под листьями.

Неподалеку в кустах стояли другие машины, и вокруг них быстро работали люди, заканчивая маскировку.

Широкая котловина, где несколько минут тому назад можно было различить впотьмах двигающиеся одна за другой черные колонны грузовиков, танков, пушек с вытянутыми хоботами, артиллерийские повозки, — стала теперь совсем безлюдной и даже привычному человеку непонятно было, куда все это подевалось!

Оглядываясь по сторонам, Авдентов слушал: в тишине лесов и гор жили какие-то новые, неясные, едва уловимые шорохи скрытого движения, но по ним-то и угадывалась особая острота минуты.

Степан Зноевский, довольный новым, мирным обличьем танка, кивнул Авдентову:

— Хороша моя невеста? — и полез в кабину, потому что головная машина уже тронулась, подав сигнал: следуй за мной.

Проверив приборы еще раз, Авдентов запустил мотор, мгновенно выключив все посторонние мысли.

Взвод танков был пущен в обход высоты 475, они пошли назад той же дорогой, которую одолели ночью, потом свернули в ложбину. Из наблюдательной щели Авдентов видел свою пехоту, залегшую в ожидании танковой атаки, чтобы рвануться в широкие проломы укрепленной полосы противника, — тот ведь тоже не спал в эту ночь… Фланговый маневр был пока только разведкой, но при удаче с него и начнется контрнаступление. Разомкнувшись, танки вылезли уже на пологий склон, покрытый редкими колючими кустами держидерева. Командирская машина взяла направление прямо по шоссе, а две другие — по обеим сторонам его. Текли последние секунды, — время теперь измерялось только ими!

Авдентов непроизвольно следил за хронометром, чтобы уловить начало, — но так и не успел!..

Глухой, будто подземный гул качнулся где-то справа, и вот уже все гремело и выло кругом — горы, леса и небо. Он опомнился, когда машина будто не по его воле вкатилась на шафранно-зеленый широчайший угор, где раскинут тройной невод колючих заграждений.

Быстро пронеслись мимо и остались позади свои цепи, зарывшиеся в землю, а дальше — невидимые нацеленные жерла пушек противника, затаившегося в лесу и кустах… Оттуда уже били по танкам, но и у тех гремел из башен непрерывный огонь. Командирская машина, изворотливая, как пантера, уже прорвала колючие сети, подмяв под себя столбы, перемахнула вторые окопы и метнулась обратно, сделав крутую петлю, чтобы вторым заходом расширить пролом.