Александр Патреев - Инженеры

Авдентов и Зноевский сделали то же, и все три танка, кромсая холмы взрытой земли, ломая стойки, ползали по укрепленной полосе, а в проломы вливалась пехота и взводы пронзительных, как стрела, танкеток… «Синие» отхлынули в низины вокруг горы; точно привидения, носились над ними тяжелые бомбардировщики. Навстречу им взмыли штурмовики, истребители, сперва шесть, потом двенадцать, еще и еще, — и было уже — не сосчитать их!..

Сильный толчок в плечо заставил Авдентова повернуть машину к шоссе. Бой шел и по ту сторону возвышенности. Навстречу ему вырвалось откуда-то зеленое авто, мелькнула белая повязка на рукаве посредника, за нею гнался мотоциклист, пригнувшись к рулю, весь запачканный грязью; влево, в тылы «синих», галопом летели эскадроны кавалерии… Фронт обороны становился фронтом широкого наступления…

Укрывшись в дубняке, Авдентов проверял машину. Канонада продолжалась, отодвигаясь вправо, к морю… Солнце поднялось над лесом, и теперь — горячее, гривастое, как скачущий конь, мчалось в гулком небе.

Промытая дождем блестела нежная зелень, искрились и блестели на листьях ртутные капли.

Непривычный, как землетрясение, кончился первый бой, но Авдентов чувствовал себя напряженным, как в самый разгар схватки. Он пробовал и не мог уяснить, насколько значителен прорыв фронта противника и как будут учитывать в штабе личную его работу, если основное в сражении — огневые средства — действовали условно. И сам ловил себя на том, что бойцы, а среди них и он, на маневрах не имеют той ненависти, которая в будущем объединит все вооруженные силы народа, чтобы опрокинуть вторгнувшиеся полчища врага.

Второй — фланговый — штурм на новом участке был успешен только вначале: пробившись к самому городу, танки привлекли на себя почти шквальный огонь. Заметив два гнезда на пологом холме, Авдентов погнал машину туда, замыслив раздавить станковые пулеметы… прислуга уже бежала, низко припав к земле. До кустов держидерева оставалось не больше двухсот метров, — он увлекся и заскочил дальше, чем следовало, тут же спохватился, — но было уже поздно!..

Прямо к нему катило авто посредника, глаза которого видели везде и все; посредник привстал с сиденья и быстро проговорил:

— Ваш танк выведен из строя, — и тут же записал в полевую книжку номер и время, когда произошло это.

Вся команда расплачивалась теперь за нелепое увлечение механика, — командир злился, а Авдентов с красным вспотевшим лицом, с растерянным и виноватым взглядом сидел в раскрытой кабине и не знал, чем исправить ошибку… Значит, действительно, толчок танка он по ошибке принял за сигнал командира, как выяснилось теперь. Но положение было совершенно безнадежно… Всех троих — ведь они «убиты!» — пошлют в тыл или даже в Анапу — место прежнего расквартирования части, и там они будут мучительно ждать, когда поручат им новое дело.

Тяжелой поступью шла машина обратно, и Авдентов с колючей завистью взглянул на колонну, где заметил и танк Зноевского…

Целых пять дней — длинных, скучных, каких-то растрепанных — томился инженер Авдентов в тылу, выполняя разные поручения, которые, мнилось ему, и даются лишь в наказание.

Небольшая станция была расположена в зеленой котловине среди лесистых гор. В свободные часы перед закатом он уходил туда, в горы, и бродил бесцельно, осматривая окрестность. Подавленное настроение мешало насладиться прелестью этой необыкновенной ривьеры.

При неудачах и несчастье мысль обращается прежде всего к другу и прошлому; осенью настойчивей вспоминаются картины лирической, возбуждающей весны, — он думал опять о Марии… В самом деле, ему давалось самое ценное — весна женщины, а он своими руками долго разрушал то, что сейчас был уже не прочь восстановить… Ведь те две женщины, дороги которых скрестились однажды с его собственной дорогой, потом, ушли куда-то, почти совсем не оставив следа, где-то затерялись в мире, и он не ощущал нужды интересоваться их судьбою, потому что они были только случайной и плохой заменой, когда пустовало сердце.

Он шел и шел в гору, ветер со свистом шумел в сухой колючей траве, скрежетали под подошвой острые побуревшие камешки, — потом повернул обратно. Навстречу ему тянула солоноватая горечь моря и полыни, давно отцветшей. Обильная, густая тишина копилась в котловине, где осела станица, и даже выстрелы вдали — короткие и глухие — как-то не нарушали здешнего покоя.

И вдруг Авдентов спросил себя, точно прозрел: «А что, если она осталась не одна?..»

И впервые за все эти месяцы чувство стыда, жалости и раскаяния охватило его: «Чего мне не хватало, чего я искал, когда все так естественно и просто?.. Я — инженер, буду где-нибудь на заводе… своя семья. Ну чего, чего искал я?..»

Звонили ужинать. В столовую валили красноармейцы всяких родов оружия, молодые, безусые люди, остававшиеся в запасе — на всякий случай.

Тут, за столом, и получил он письмо.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«Михаил Иванович.

Я вас ни в чем теперь не упрекаю. Вы были вольны в своих желаниях и поступках, но напрасно молчали. Надо было откровенно сказать, что не женитесь на мне, что я не нужна вам больше. Я бы поняла все и связывать руки вам не стала. Зачем было так долго мучить, обманывать?

Конечно, я во многом виновата сама, — теперь я это чувствую, но прошлого уже не вернешь. Буду жить пока одна, а там будет видно. Не у всех первая любовь счастлива, и я — не исключение… А как жаль!..

О ваших успехах я услыхала от других, теперь вы — инженер, — но, скажу откровенно, ваши удачи не порадовали меня. Теперь я знаю, что вы жили исключительно для себя, не считаясь с чувствами и жизнью другого, кто вас любил, и не мне теперь радоваться вашим удачам. Что было для меня дорогого, что я берегла в себе и чем жила и мучилась так долго, вы растоптали. Потеряв вас, я лишилась почти всего, но не переставала ждать, надеяться, что хоть посоветуете, как жить мне дальше. Но не дождалась и этого.

Значит, мы не знали друг друга, и, если бы поженились даже, все равно пришлось бы разойтись потом. Страшно жаль, что не удалось мне счастье! Виню себя, что представляла совсем иначе жизнь. От других я отстала очень, и теперь мне надо многое наверстывать, чтобы идти вровень, — не с вами вровень, нет! — а так, чтоб жить.

Желаю вам счастья с другой. Быть может, она умнее, чем я, красивее, и вам с ней по пути… Спасибо за урок…

Из деревни мне пришлось уехать. Жила в городе, учила взрослых, потом нашла другое, место, и вот уже месяц работаю на новостройке. Я не раскаиваюсь, что уехала: мне оставалось одно — где-нибудь от деревни дальше найти себе место в жизни. Смерть испугала меня, — ведь и мне хочется жить!

Теперь я не одинока, у меня есть друзья, способные оценить во мне человека. Мне лет немного, я молода, и, наверно, скоро выйду замуж.