Виктор Лихоносов - Люблю тебя светло [сборник]

Они чокнулись и поцеловались.

— Какие мы никакие, — сказал Никита Иванович у поезда, — а ты не забывай нас, не бросай.

— Да нет… не забуду… — пообещал тогда Женя сквозь слезы.

Июнь 196… г.

Дорогая Прасковья Григоровна, сообщаю тебе, что Женя мой отучился и приехал домой насовсем. Жена его тоже вот-вот подъедет, позовем мы бабушку нашу, она еще жива, еще сама корову доит, теперь бы жить да радоваться, сердце мое успокоилось, но здоровье уже не то… Сейчас вечер, Женя ушел к друзьям, а я тебе хочу послать длинное письмо, пропишу тебе, милая моя Паша, про всех родных и знакомых, — кто жив, кто помер, как, чего, почему…

1968

Под вечер мать послала Липу за чем-то к соседке Шаронихе. Был на исходе июль, плыло над улицей предвечернее затишье, далекое погромыхивание ведер и плеск воды у колонки, за деревней путалось в кустах солнце. Кое-где во дворах доили коров, слышался мягкий царапающий звук молочных струек по стенкам ведра, а у калитки Шаронихи тоскливо мычала ее Катька, просилась впустить, но хозяйка загуляла: наружу неслись песни, звон стаканов и веселый голос самой Шаронихи.

Липа сняла с калитки крючок, впустила и привязала корову к ограде.

— Брось ты ее! Входи! — позвала ее хозяйка, выбежав на крыльцо.

— Теть Марусь, — заторопилась сказать Липа, — я на минутку.

— Так что ж, на пороге торчать?

— Дела у меня.

— У кого их нет, господи! У меня, видишь, еще корова недоеная. Помирать будем — и то дела найдутся. Входи, — потянула она ее. — Век большой, а погулять некогда.

— Меня Лешка ждет, — обманула Липа.

— Подождет твой Лешка, куда там! Думаешь, кроме Лешки твово, никого и нету? Я в твои годы ко всем подряд прижималась. — Она захихикала, пьяно и весело растягивая губы. — Не ломайся, я тебя с артистом познакомлю.

Шарониха ввела ее в горницу и закричала:

— Еще одну невесту добыла!

— Да ладно вам, теть Марусь, начнете теперь, — пробурчала Липа, присаживаясь возле парня в лимонной рубашке.

— Олег, — назвала его Шарониха, — ну чем не невеста?

— Я робкий, теть Марусь. Я не сумею.

— Да, робкий он! Знаем мы таких.

— А невеста-то как, согласна? — сказал Олег и смело осмотрел Липу.

Она, на секунду ответив взглядом, не замялась и не смутилась. Она давно знала, что красота ее не последняя, привыкла к себе и никогда особо не думала об этом.

«Если на нее глядеть подольше, — определил Олег, — она расхохочется».

Так почти и случилось, только она не расхохоталась, а беззвучно засмеялась.

— Это надо еще посмотреть, — прыснула Липа. — На артистов надежды нет.

Она с ухмылочкой покосилась на него и, отвернувшись, что-то шепнула подругам. Те разом прыснули губами.

— Ладно, — закончила знакомство Шарониха. — Давайте мы ее сперва пропьем, а там хоть трава не расти. Мне еще корову доить.

Липе налили стаканчик красного.

— Начнем, — потянулся Олег через стол и чокнулся.

Липа даже не взглянула на него и заговорила с подругами о своем. Потом она выпила и высоко подняла стакан: пить — так до дна!

— А вы чего, девчата? — подгоняла Шарониха. — Язви вас, да вам ли теряться! Ду-умают сидят, как старухи. Гулять надо, а не думать! У нас одна Дунька думала много — так до восьмидесяти лет и сидела в девках.

— А потом раздумала? — сказал кто-то, и все грохнули.

Только когда он взял гитару и негромко запел что-то незнакомое, она обратила внимание на его голос, тихо и просто доносивший чью-то жизнь, и на него самого, и подумала, что он точно такой же, как в роли в последнем фильме. Вчера еще, когда он выступал в клубе и рассказывал много смешных историй, которые происходили на съемках, девчонки сходили с ума и писали записки, передавая в первые ряды.

«Вот дурные! — думала Липа. — Ну артист, ну красивый, поет, все его знают, ну и что? Что ж, теперь на шею к нему вешаться? Подумаешь! Да мой Лешка еще лучше изображает. Как подопьет — дак у-у!»

— Сыграйте эту, какую вы вчера в клубе играли, — попросили подруги.

— Я ведь не пою. Это уж так.

— Да бросьте вы ломаться! — резко сказала Липа. — А то мы не знаем.

Потом выпили еще, и стало проще, все зашумели и принялись петь. Олег подыгрывал, Шарониха просила его подобрать что-нибудь постариннее, но девчата не давали, и Шарониха заключила, что в него все «втрескались».

— Зятек мой! — говорила она, припадая к нему. — Ты не обижайся! Я баба таковская, нет-нет да и сболтну что-нибудь.

— Что ты, теща! — откидывался «зять» назад. — Да где ж я еще таких тещ увижу!

— Тогда допивай. По всей, по всей.

— Я уже тяжелый.

— На последнем месяце, что ли?

— Теть Марусь, ты поосторожней не можешь? — упрекнула Липа.

— Прямо уж, застеснялась! Ты и без меня все знаешь.

Прибежала Липина мать, построжилась — «Тебя только за смертью посылать!» — покачала головой и ушла, наказав дочери не задерживаться и закидывать на ночь калитку. Олег и Шарониха заплясали под хлопки и частушки. Грузно разворачиваясь телом, Шарониха часто-часто притопывала и пела с таким задором и так высоко, да так много она знала частушек, прибауток, сплошь намекающих, что Липа впервые поняла, почему без нее не обходится ни одна гулянка на деревне.

— И-и-эх, язви тебя! — расходилась она все пуще. — Где мои семнадцать лет и грудь колоколом!

И пошло, и пошло.

На столах дрожали стаканы, столы отодвинули к стене, распахнули окна, зазвенело ведро, с которым хозяйка собиралась к корове.

Разогреваясь, все больше отдаваясь шуму и пляске, Липа смотрела, как выхаживают старая и молодой, в голове ее зашумело, потянуло выскочить и застрочить по полу каблуками, наперебой с Олегом, совсем простецким парнем, хотя он, конечно, не Лешка, он артист, не забывай, глупенькая, что он артист, но и Лешка не хуже, и Лешка дай бог спляшет, если все свои, если подопьет, и жалко, что его нет, уж они бы походили по кругу! А ей ведь пора уходить, но что-то ее держит, не пускает, и голова все горячей, и парень все хлестче стучит по полу, и едва ли Лешка вернулся с поля, а если и вернулся, то подождет, ничего с ним не случится, она сейчас, она только досмотрит и выйдет на крыльцо, немного поостынет и незаметно оставит компанию.

Она ухватилась на крыльце за стойку, покачиваясь, слыша летящие из комнаты слова:

Какая ночь на крыльце, и за огородом, и туда к лесу, к чутким темным полям, ах, что же это такое, откуда это? Кружится голова, расхотелось домой, колко светят звезды над головой, и так щекотно чувствуешь сонную тишину, так слабеешь от нее, пробуешь и не можешь стронуться с места, кого-то ждешь из светлой двери за спиной… Что же это такое, что с ней творится сегодня?