Ян Винецкий - Человек идет в гору

— А как же ты? — спросила она, замирая под его смущенным, ласковым взглядом.

— Мне они пока не нужны, — ответил он, смеясь. — Мы с Иваном Григорьевичем будем точить «в уме».

Она с немой благодарностью глянула ему в глаза к пошла к своему станку, с трудом переводя дыхание. Горячо рдели щеки.

И отчего это, когда она разговаривает с Глебом, лицо всегда опаляет жаром, будто она приближается к костру? Ох, Глеб, счастливый ли огонь этот, погибельный ли?..

Наташа установила диски, закрепила в них вал.

«Глеб слишком много снимал резцом. Ускользала точка перехода к овалу», — решила она, стараясь унять громкий перестук сердца.

Наташа включила станок. Резец побежал бойко и легко, снимая тоненькую стружку: «Вот так. Глеб нетерпелив и порывист, а здесь нужна выдержка», — мысленно успокаивала себя Наташа и вслух проскандировала:

— Вы-дер-жка!

Она то и дело прощупывала штангенциркулем шейку вала, стараясь не дышать, пристально вглядывалась в тонкую рябь делений.

«Нет, штангенциркуль груб», — подумала Наташа и взяла в ОТК микрометр…

Яша Зайцев видел, как Наташа, распахнув синий халатик, часто бегала к точилу. Густые пучки искр зарницами озаряли ее сосредоточенное лицо с плотно поджатыми губами.

«И очки не надела, — тревожился Яша, — попадет в глаз окалина либо наждак…»

Он все время порывался помочь ей, но до конца смены оставалось немного, а у его станка громоздилась еще высокая гора заготовок. Да и попасться Наташе под горячую руку тоже было небезопасно.

Шейка вала все время стояла перед его глазами. Как выбрать овал? Может быть, плохо отбалансирован станок?

И все же не выдержал Яша.

— Очки надевай! — крикнул он Наташе.

Она глянула в его сторону и, видимо, не поняла, что он ей кричал.

Яша выключил станок и подошел к Наташе.

— Я говорю: очки надевай, когда затачиваешь резец.

— Какие тут очки! — огорченно проговорила Наташа. — Понимаешь, я уже было поймала точку начала овализации. Стала уменьшать угол резца. Вроде и лучше дело пошло. А потом опять…

— Покажи резцы.

Наташа достала из шкафчика шесть резцов и разложила их в той последовательности, в какой уменьшала угол.

— Да-а, — протянул Яша задумчиво. — Попробуй, — сточи побольше вот это место.

— Легко сказать!.. У меня осталось в запасе всего три десятых миллиметра, — вздохнула Наташа.

— Ничего, — светло улыбнулся Яша, — запорешь, — мы у Ивана Григорьевича еще заготовку выпросим. Навалимся организованно!

Зайцева окликнул контролер ОТК, и он совсем по-мальчишечьи побежал по цеху, отталкивая воздух согнутыми в локтях руками.

Наташа звонко засмеялась. Слова Зайцева ее обнадежили. «Золотой парень! — подумала она, с благодарностью проводив его глазами. — Не ошиблись мы в комсорге, нет, не ошиблись!»

Она снова заточила резец и, вставив его в державку, закрепила. Потом пустила станок. Сняла тоненькую стружку. Еще. Смерила шейку вала микрометром. Что это? Она не поверила своим глазам. Измерила снова и снова. Овала не было.

— Я-аш! — громко позвала она, чувствуя, как в груди наплывает и ширится какая-то горячая волна.

— Яша! Милый!..

Зайцев в три прыжка очутился подле Наташи. Она крепко обхватила его шею руками. Он едва не задохнулся от волнения. Эх, Наташа, Наташа! Знает ли она, как часто думает о ней комсорг, каким восторгом откликается душа его на каждую ее улыбку, невзначай оброненное ласковое слово!..

— Ну? Получается? — спросил он сдавленным голосом. Она протянула ему микрометр. Руки Зайцева дрожали…

Первая к Добрывечеру прибежала высокая, обычно степенно-неторопливая Зоя Рыбалко.

— Иван Григорьевич! Вас зовет Наташа! — проговорила она, загадочно сверкнув глазами.

— Что случилось? — спросил Добрывечер, сбитый с толку не то испуганным, не то радостным выражением ее лица.

— Там узнаете!

Зоя мучительно боролась с собой, чтобы до времени не выдавать победы своего бригадира, но не сдержалась и, забавно подняв кверху большой палец правой руки, сказала, прищелкнув языком:

— Коленчатый вал — как огурчик!

Добрывечер и Глеб ветром понеслись к станку Наташи.

Иван Григорьевич сам измерил шейку коленчатого вала.

— Молодец, Наташа! — с чувством сказал Добрывечер, хватая ее руку. — Выручила ты нас. Всех выручила!

— Да будет вам! — неловко и безуспешно пыталась она высвободить руку. — Не приписывайте мне незаслуженного. Кто сделал диски? Глеб! Кто предложил решить задачу подбором формы резца? Иван Григорьевич! — Наташа вырвала, наконец, руку, совсем занемевшую в железных тисках пальцев Добрывечера. — А этот вот кудрявенький комсорг подсказал и форму.

Наташа стрельнула глазами в Зайцева и засмеялась.

— Скромничает, — произнес Яша. — Качать ее!

Он рванулся к Наташе, но она схватила тяжелый двусторонний ключ и, отбежав назад, начала им грозно размахивать.

— Только подойди!

Зайцев вобрал голову в плечи, явно намереваясь пренебречь угрозой Наташи.

— Стой! — удержал его за руку Добрывечер. — Ты мне травматизма тут не разводи. Ключ увесистый и имеет острые грани. А потом я не знаю, як записать в акт причину травмы — от собственной неосторожности?

— От собственного неуместного восторга! — крикнула Наташа.

— Подчиняюсь грубой силе, — сказал Яша. — Но берегись, Наташка! Я надеюсь, ты не всегда будешь ходить с ключом.

Яша Зайцев изловчился и, неожиданно прыгнув, выхватил ключ из наташиной руки.

Наташа, присев на корточки, состроила гримасу боли, и когда Яша с испуганным состраданием наклонился над ней, смелым рывком вернула ключ обратно и проказливо засмеялась. Ей вторил поддразнивающий хохоток Добрывечера.

Поезд остановился на тихом полустанке, и все разом — щебетливые и веселые, из вагонов высыпали комсомольцы.

— Привет шефам! — метнулась к ним Таня, сверкнув белками глаз на загорелом лице. Высокий, в густой шапке русых волос комсорг колхоза «Светлые огни» Саня Коноплев, стеснительно хмуря брови, пошел вслед за Таней.

— Здравствуйте! — добродушно улыбаясь, проговорил Яша Зайцев, крепко пожимая им руки. — Давайте, не теряя ни минуты, навалимся организованно.

— Навалимся! — одновременно крикнули несколько ребят, и вся толпа с хохотом и озорным гамом плотно сдавила стоящих в центре Таню, Зайцева и Коноплева.

— Ой! — с болезненной гримасой простонала Таня. Яша нечаянно отдавил ей ногу.

— Простите, — сказал Яков. — Надо им скорей дать работу, а не то они вас раздавят в лепешку. Заметьте, каждый из них — значкист ГТО, а вон тот, синеглазый, Глеб Бакшанов, районный чемпион по боксу.

— Ничего, — ответила Таня и, пересилив боль, засмеялась, — у нас тоже много значкистов ГТО, а комсорг наш, — она перевела лукавый взгляд на Коноплева, — знаменитый мастер по шахматам… правда, ему еще не присвоено пока категории.