Ян Винецкий - Человек идет в гору

В тот самый день, когда решался вопрос: которая из бригад — наташина, Якова или Глеба займет первенство в соревновании за звание «лучшей комсомольской бригады цеха», Клава не вышла на работу. Девушки поминутно оглядывались на дверь, надеясь, что вот-вот засинеет берет, ветром пронесется по цеху Клава и встанет к своему станку.

Но тщетно. Станок Клавы сиротливо и недвижно стоял слева от станка Наташи.

Наташа кусала губы, нервничала: они рисковали отстать от других бригад на целое сменное задание по дискам сборного шкива редуктора.

Две девушки-подсобницы подвезли на электрокаре ящик с заготовками.

Прошла Аннушка и, взглянув на смущенные, беспокойные лица девчат из бригады Наташи, затем переведя взгляд на станок Клавы, все поняла без слов. Она подошла к Зайцеву.

— Сегодня не вышла Клава Петряева, — сказала она, показывая на бездействующий станок. — А нас режут диски шкива редуктора. Поставь кого-нибудь на диски. Выработку запишем твоей бригаде.

— Ладно, — ответил Яков, не обращая внимания на последние слова мастера. — Я сам сделаю.

Он до обеда работал в бригаде Наташи. Девчата шушукались, лукаво посматривая на сосредоточенно склонившегося над станком Зайцева.

— Наташе первенство уступает, — проговорила Зоя Рыбалко, усмехаясь.

— Благородный рыцарь! — язвительно отозвалась Гульнур, поиграв ямочками на щеках.

— А так вовсе и не интересно! — обиженно зачастила Зоя. — Побеждать, так без всякой скидки. По-честному!

Наташа работала, не отрывая взгляда от резца, купавшегося в светлых кудрях стружки.

В обеденный перерыв в цехе появилась Клава.

Она подлетела к Наташе, засмеялась вкрадчиво и натянуто, будто знала заранее, что никто ей не поверит, но ничего не поделаешь — раз уж так случилось.

— Вы на меня, верно, обижаетесь, девчонки… А я не виновата! Вот честное слово, не виновата! Мать заперла дверь и ушла. Я проснулась и до сих пор металась, как лиса в клетке.

— Врешь, — тихо проговорила Наташа, сдерживая гнев, — ты прогуляла.

— С кем?

— Ты прогуляла половину рабочего дня и сорвала нам первенство.

— Да что вы, девчонки. Разве я хотела…

Зоя и Гульнур, перебивая друг друга, стали укорять подругу.

— Бессовестная! Целый месяц соревновались, старались изо всех сил и вот на тебе! — в последний день все испортила.

— Сколько мы с тобой возимся, Клава, терпенье лопается!

Клава вспыхнула, полные губы перекосила страдальческая гримаса, и из глаз побежали слезы.

— И вдобавок ко всему — говоришь неправду, — пристально вглядываясь в Клаву, сказала Наташа.

Клава, закрыв руками лицо, снова громко всхлипнула.

— Хватит! — отрезала Наташа. — Иди к Ивану Григорьевичу и доложи, что ты совершила прогул.

Теперь уж Клава заплакала в голос, припав к круглому плечу Гульнур. Гульнур растерянно и жалостливо заморгала глазами, готовая заплакать вместе с Клавой…

После смены, когда на производственном совещании Добрывечер объявил итоги соревнования и первенство было присвоено бригаде Наташи, девчата, словно оговорившись, поднялись с мест.

— Неправильно! — крикнула Зоя.

— Не заслужили мы первого места! — сдавленным обидой голосом поддержала Гульнур.

Добрывечер вопросительно посмотрел на парторга.

— Что я слышу? Отказываются от первого места? По-моему, такие ненормальные только в нашем цеху.

— Дайте слово! — попросила Наташа, поднимая руку.

Она глубоко дышала. На смуглом открытом лице сменялись выражения затаенной досады и решимости.

— Мы боролись за первенство. Высокая это честь — быть первыми. Но незаслуженной чести мы не хотим!

— Почему незаслуженной? — спросила Тоня.

— А вот почему: во-первых, Яков диски шкивов записал не себе, а нам. Во-вторых, в нашей бригаде сегодня совершила прогул Клава Петряева.

Стало тихо. Клава судорожно всхлипнула и закрыла руками лицо.

Первенство в соревновании было присуждено бригаде Зайцева. Тоня вручила ему алый вымпел с золотой надписью: «Лучшая комсомольская бригада второго механического цеха».

Булатов приехал на завод через неделю после окончания испытания головного комбайна. На заводском дворе рядом с бронзовой фигурой Ильича стоял фанерный щит с текстом телеграммы министра, поздравлявшего коллектив с первой крупной победой.

— Телеграмма хорошая, — сказал Булатов сопровождавшим его Мишину и Гусеву. Они с удовлетворением заулыбались.

— Да только пора бы на этот щит поместить что-нибудь поновее!

Мишин и Гусев от неожиданности остановились. Улыбки на их лицах исчезли.

— Семь дней любоваться прежними успехами — роскошь непростительная! — продолжал Булатов. — Или, быть может, устарел щит, а делами вы ушли вперед? Порадуйте! Но лозунги должны опережать дела, запомните.

— Вы правы, товарищ Булатов, — хрипловатым голосом ответил Мишин. — Недельку мы протоптались на месте. Глухариный ток был, а не работа.

— А вы, товарищ Гусев, почему не мобилизуете коммунистов на выполнение новых задач? Или вы тоже… «протоковали»?

Гусев на мгновение скрестил взгляд с Булатовым, и секретарь обкома увидал в его табачных глазах не то растерянность, не то обиду.

— Как раз неделю тому назад партком принял решение, Камиль Хасанович, — ответил Гусев, косясь на директора.

— И аккуратно подшили его в папку! — заметил Мишин, повернувшись к Гусеву.

— Ты член партийного комитета, а сам первый не выполняешь его решение, — с глухим раздражением сказал Гусев. Под глазами его чуть желтели обвислые мешки, прошитые тонкой строчкой морщин. — Мы обязали тебя подготовить задел деталей для сборки, обеспечить бесперебойное снабжение…

— Знаю, давно уже установлено тобою разделение труда: твое дело обязывать, мое — выполнять. Но ты забыл, что должен помогать мне претворять в жизнь решения парткома.

Булатов из-под насупленных бровей зорко глядел на них и думал:

«Трудно уже им шагать рядом, Гусев стал все чаще сбиваться с ноги».

— А директор прав, — сказал Булатов, обращаясь к Гусеву. — Всякий знает, что принять решение — полдела, надо еще организовать его выполнение.

— У нас много времени отняла подготовка к перевыборам, — сказал Гусев каким-то вконец потускневшим голосом.

«Вряд ли тебя изберут вновь…» — подумал Булатов и быстро спросил:

— Когда собрание?

— Сегодня, в семь вечера.

— Приду, — сказал он твердо и, взяв директора за локоть, повел его по сборочному цеху. Гусев, сутулясь и зябко поеживаясь, пошел сзади.

Яркие коробки самоходных комбайнов длинным караваном растянулись вдоль цеха. На стенде конвейера собирали новый хедер. Электрокары, сигналя, подвозили вентиляторы, клавиши молотилок, конические шестерни.