Анна Лупан - Обрести себя

Двор Еремии имеет общий забор с хозяйством Ариона. Они не очень дружат, так, иногда у перелаза обменяются двумя-тремя словами. С некоторых пор Еремия стал приставать к Ариону, чтобы тот взял его в свою бригаду. Ариону все равно, ничего он не имеет против соседа, но все-таки обходит это дело. Бывший начальник в подчинении это хуже, чем бородавка на носу. Куда бы ни повернулся — в глазах стоит. Вроде бы просто, но как-то неудобно потребовать с него, посоветовать, подсказать, а при случае и послать его подальше, когда свет станет не мил и сорвутся тормоза. Иметь в бригаде бывшего начальника — целая проблема. Особенно для Ариона с его мягким и деликатным характером. Такой ему быстренько на голову сядет. Поэтому лучше избавиться от него по-хорошему. И в это утро Еремия завел свое.

— Зачем тебе сад и огород? — пытался отвести разговор в сторону Арион. — Чем тебе плохо на ферме? Работа нормированная и зарплата повыше. А у нас вот я с утра до ночи работаю, зарабатываем же ты знаешь сколько. Рублей тридцать в месяц, да и то не круглый год. Тебе бы лучше зацепиться за механизацию. Теперь механизация — глава всего. Руки потеряли свою цену. Если б я смог стать трактористом или шофером — минуты не колебался бы. А тут ты будешь на подхвате, кто куда пошлет. Не советую. Как-никак, сосед, добра хочу тебе.

Но Еремию не купишь так легко. Арион хитрый, а Еремия тоже не лыком шит. И если уж он захочет чего-нибудь добиться, в лепешку разобьется, а поставит на своем.

— Как будто мне много нужно, — прикинувшись скромником, ответил он. — Дети большие, жена украшений не требует, любовниц уже нет. Мне бы только кусок хлеба, чтобы с голоду не загнуться, и все. Говоришь, на ферме деньги лопатой загребаем. Правильно. Да на что мне они? Задыхаюсь, мне свежий воздух нужен, легкие очистить. А на ферму пусть идет молодежь. Им больше нужно. Мы и малым довольствуемся.

Арион подумал, что молодого и он охотно бы взял в бригаду вместо Еремии, но ответил другое:

— Посмотрим, посмотрим. Пока не торопись, чтобы потом не жалеть. В общем, потолкуем в другой раз. Сейчас спешу: договорился с агрономом встретиться в Волчанке и вот опаздываю.

Но Еремия сам был начальником, знает, что, если человек захочет, всегда найдет еще немножко времени. Он редко теперь бывает в правлении, нет охоты встречаться с новым председателем, а новости хочется услышать. Чаще всего для этого приходится использовать любую встречу с Арионом. И на этот раз он спросил:

— Что, слышал, вспахиваете Волчанку?

— Начинаем. Вчера прислали плантажные плуги, вот и спешу.

— Работа, работа, работа.

— Для нее и родились.

— Для муки и горя.

— Когда ходил в председателях, помнится, по-другому разговаривал.

— Другой бы на моем месте тоже так говорил.

— Сейчас стали смотреть больше на то, что делаешь. Прошло время пустой болтовни…

— Святые твои слова… — согласился Еремия, — Я почему тянусь в сад? Стоит увидеть, как распускаются листья, как расцветают деревья, и сразу год жизни прибавляется…

Сосед опять возвращался к своему, было опасно продолжать беседу. Арион почувствовал, как тает его сердце, еще немного — и он не выдержит, сдастся. Такой уж он — не может устоять, когда человек долго его о чем-нибудь просит. Держится, держится, а в конце концов соглашается.

— Не торопись, сказал, — прервал бывшего председателя Арион и поспешил уйти.

Впереди уйма дел. Закладка нового сада, который намечено засадить осенью, добавила к его обычным заботам еще множество других. Во времена Еремии засаживали, бывало, наобум какой-нибудь подвернувшийся участок в несколько гектаров, и то больше для отвода глаз. Теперь готовили сто гектаров под плантаж, завозили удобрения, саженцы. Из Кишинева приехали видные специалисты, чтобы помочь составить план. Новый агроном — Павел Захария, человек молчаливый, уравновешенный и мудрый, целый месяц читал лекции колхозникам, которые будут участвовать в посадке. Намечалось заложить сад нового типа — «пальметта», единственный пока в этих краях по композиции и формированию кроны. Тут важно выдержать все правила, не перепутать сорта саженцев, подготовить почву. А чтобы все это сделать, нужны знающие люди.

Новый председатель Ион Гырля думал широко и заглядывал далеко вперед. Будущий сад должен давать столько фруктов, сколько теперь все колхозы района, вместе взятые. Из трудолюбивых ребят и девчат отобрали двадцать, желающих стать садоводами, и отправили на специальные курсы. «Неплохо бы и Анку послать», — думал Арион. Ему хотелось пристроить младшую дочку к достойному делу и чтобы оно, это дело, было не таким уж тяжелым.

Через несколько лет раскорчеванная пустошь Волчанка на берегу Прута станет украшением долины. Но сколько надо потрудиться до тех пор! Еремия прав. И все-таки если бы моряки стали плакаться, что море чересчур широкое, ни один корабль не отправился бы в плавание. Ариона же трудом не испугаешь. Больше него никто не берет себе долю в работе. Если б каждый отдал земле столько, сколько Арион, вся земля давно бы превратилась в сад. Только его руки знают, сколько чернозема перевернул он плугом. Если вытянуть все его борозды в одну, она не один раз опояшет планету. Да что там говорить! Только ли пахота за его спиной! А скошенные поля — сколько скирд, сколько пирамид зерна — пшеницы, кукурузы, подсолнуха, а сколько виноградников и фруктовых садов ухожено его руками! Ему ли бояться труда? Глупости, Еремия. Эти жилистые руки трудящегося крестьянина, перевитые венами, руки, на которых еще ни один врач не щупал пульса, — это его честь и надежда. С ними он может еще дважды вырастить детей. Но сад, о котором упомянул Еремия, сад, который существует пока на бумаге (план его висит на стене правления), — не просто овеществленный труд, не просто работа. Это самая заветная страсть Ариона, может быть, венец всей его жизни. Арион это смутно понимал и боялся его. Сад означал богатство, доход, изобилие. Его завидный удел — брать чистые соки земли, превращать их в прекрасные плоды и дарить человеку. Можно было заранее представить эти самые плоды, отполированные золотым солнцем. Однако есть еще и нечто другое, более высокое. Это и украшенные деревьями холмы, белеющие пахучим цветением по весне, дающие прохладу в зной, пылающие золотом осенью. Вокруг сада, как вокруг огромного завода, вырастет и воспитается новый коллектив. А можно ли оставаться злым, жадным, завистливым рядом с этим чудом? Сад возвысит, хоть немного изменит всех, кто работает в нем, всех, кто живет вблизи его.

Арион представлял его с необыкновенной ясностью, ему даже слышался шорох будущей листвы, он ощущал аромат цветения будущего сада. Ему не терпелось увидеть его большим и хотелось в сохранности передать в наследство молодым. В то же время он понимал, что сад возьмет все его силы, высушит и погубит его. Очень уж большое дело затеяно для малых знаний Ариона.