Петр Капица - Неслышный зов

— Ой, как я устала! Весь день на высоких каблуках. Дальше не могу, я должна разуться.

— Не дури, поранишь ноги, — предупредил Роман.

Лена жила где-то у Охтинского моста, надо было пройти почти через весь город. А редкие такси проносились по Невскому не останавливаясь. «Пешком ей не добраться, — понял Громачев. — Что делать?»

— А ты пригласи к себе, ведь твой дом рядом, — словно поняв его мысли, предложила Лена. — Мне надо позвонить родителям, а то они начнут трезвонить по милициям и моргам.

— Что ж ты из «Астории» не позвонила?

— Я знала, что ты позовешь к себе.

— Разве я делал какие-нибудь намеки?

— Желание я уловила интуицией. Понял? — вдруг шепотом сказала Лена. — Я умею отгадывать чужие мысли.

— Не выдумывай!

И тут Роман приметил, что ее насмешливые глаза смотрят на него выжидающе, не мигая, точно эта инфантильная девчонка хотела уловить на его лице впечатление, которое произвели ее слова.

Он нехотя взял ее под руку и повел к «недоскребу». Она шла прихрамывая и спотыкаясь. У него тоже горели подошвы и гудели от усталости ноги.

Они с трудом поднялись на пятый этаж и вошли в квартиру, окна которой были распахнуты настежь. Лена моментально сбросила туфли и стала ходить по полу босиком. Роман тоже разулся и надел тапочки.

Первым делом Ожогина позвонила к себе домой. Родители, видно, волновались, они принялись ее упрекать. Лена, успокаивая их, твердила свое: «Ничего со мной не случилось и не случится. Я вполне взрослая». Потом восторженно принялась рассказывать, как интересно прошел праздник, и тут же пожаловалась, что очень устала. Ноги не идут дальше. Она заночует у подруги, которая живет у Дома книги.

— Да нет, никому я не доставлю хлопот: сейчас приму душ и лягу спать.

Повесив телефонную трубку, Лена облегченно вздохнула:

— Кажется, поверили.

— Ну и врать ты горазда! — заметил Роман.

— Не понимаю, до каких лет они будут меня опекать? — возмутилась Ожогина. — Я самостоятельный человек, могу ответить за себя.

Лена прошла в ванную. Вскоре оттуда послышался шум душа и ее голос. Она пела. Звон струй и плеск воды заглушал ее несильный голос.

«Шальная девчонка! — подумалось Громачеву. — Куда я ее уложу? Пусть спит на раскладушке, — решил он, хотя не прочь был бы провести ночь вместе. — Не поддавайся искушению, она же твоя подчиненная. Потом пожалеешь».

Роман прошел в другую комнату, постелил на полу видавшее виды кожаное пальто, в голову бросил две пачки газет и принес с раскладушки легкое покрывало.

Освежившись под душем, Лена вышла в громачевском махровом халате. Он был ей велик, прикрывал пятки. Она вынесла из ванной платье и аккуратно уложила на стуле, затем подошла к зеркалу и стала причесывать распущенные волосы.

— Укладывайся на раскладушку, отдыхай, — сказал Громачев и поспешил в ванную, чтобы не искушать себя. Он приметил, что под халатом у Лены ничего не было.

Охладившись, Роман в одних трусах перебежал в комнату, там нашел полотенце и, вытираясь, подошел к раскрытому окну взглянуть на канал.

Была глубокая, накрытая голубоватым сумраком ночь. Ему показалось, что на другой стороне канала стояла в белом плаще Дремова и всматривалась в его окна. «Никак Сусанна? — холодея, подумал он. — Нет, она себе этого не позволит, — тут же отвел он нелепую мысль. — Померещилось».

Женщина в белом плаще тем временем повернулась, отошла от канала и словно растаяла в туманной мгле.

В соседней комнате было тихо. Лена, видно, улеглась спать. «Слава богу, угомонилась», — решил Роман. Он устроился на полу и, закрыв глаза, стал обдумывать, как подать в журнале встречу челюскинцев в Ленинграде. Понадобятся фотографии, высказывания участников, а главное — передать дух, объединивший всех…

Он очнулся от шороха и открыл глаза. Перед ним стояла Лена в халате. Она притащила одеяло с раскладушки.

— Ты чего? — спросил Роман.

— Мне скучно одной, — капризно пожаловалась она. — Не беспокойся, я касаться тебя не буду, лягу на одеяло…

Она улеглась за его спиной и притихла, боясь шелохнуться.

Но разве долго улежишь, когда рядом притаилась отчаянная девчонка, от которой исходят ощутимые токи, возбуждающие кровь?

Желание оказалось сильнее осторожности и благоразумия. Взяла свое, конечно, молодость. Роман повернулся к Лене… А она, словно только этого и ждала, мгновенно прильнула к нему и проворными губами стала искать его губы… Трепет ее тела передался ему…

Если от близости со зрелым и упругим телом Сусанны он сгорал как на костре, то с пылкой и неловкой Леной, готовой раствориться в нем, чувствовал лишь ликование и нежность. И запах юного тела не был чужим, вызывал желание сильней прижать его к себе… Они засыпали и просыпались в объятиях друг друга. Лишь когда в окно заглянуло поднявшееся солнце, он опомнился.

— Ну и попались мы с тобой, Лена! — как бы ужасаясь, воскликнул он.

— Не волнуйся, ничего особенного, — спокойно ответила она. — Все было очень мило. Я не имею никаких претензий. Мы же взрослые. То, что произошло, не накладывает на тебя никаких обязательств… Я намерена остаться свободной.

«Вот тебе и инфантильная девчонка! — мысленно одобрил он ее решение. И тут же задал себе вопрос: — А если бы теперь зашла речь о женитьбе на Сусанне, как бы ты повел себя? Возможно, из чувства порядочности согласился бы связать себя, но это вопреки желанию». Он уже опасался жениться, как многие парни его возраста, избегавшие говорить слово «люблю», чтобы не связывать себя, полагая, что есть на свете нечто более высокое, нежели любовь.

Умывшись и позавтракав, Лена еще раз позвонила по телефону родителям и, весело поцеловав его, первой ушла на работу. Почти бессонная ночь никак не отразилась на ее внешности. Разве только больше потемнели глаза.

После случившегося Громачев не звонил на работу к Сусанне. Пусть отойдет от горестных мыслей. Но в день встреч — во вторник — он был уверен, что она позовет его к себе. Как только в редакции раздавался телефонный звонок, Роман хватал трубку, надеясь услышать ее голос. Но Сусанна не позвала, что-то неладное творилось с ней. Неужели узнала, что Ожогина осталась у него на ночь? Но от кого? Лена вела себя в редакции безукоризненно. Ни у кого и мысли не могло возникнуть об их близости. Правда, Лена была восторженней обычного, сочиняла забавные пародии, высмеивая поэтов, вяло пишущих о любви.

Громачев не раз слышал разговоры о женской интуиции, но в телепатию он не верил. Неужели та женщина в белом, стоявшая ночью на другой стороне канала, была Сусанной? Тогда надо ждать, когда гнев у нее пройдет, и придумать что-то в оправдание.

Прошла еще неделя, Сусанна не подавала никаких вестей о себе. Роман позвонил в редакцию «Работницы и крестьянки». Секретарша ответила, что Дремова больше недели у них не работает. Она уволилась по собственному желанию. Бросив все дела, он помчался на Фонтанку. Там у парадной стоял мебельный фургон. Грузчики переносили в квартиру Мокеича диван и два фикуса.