Семен Ласкин - На линии доктор Кулябкин [Сборник]

В школьные годы Туся к старикам почти не ездила. То уроки, то общественные дела — мама не настаивала. Да и Стрельна стала другой — обычный город. Дед от завода получил однокомнатную, больше им и не нужно было, а старый их флигелек пошел на слом. Только не пришлось бабушке долго пожить в квартире с удобствами.

После бабушкиной смерти сразу решили съезжаться — как деда оставить одного? Стариковскую однокомнатную и свою двухкомнатную сменяли на четырехкомнатную. Из своих вещей дед взял верстачок и диванчик.

Была у него страсть к часовому делу. Наберет где-то кучу поломанных часов и ковыряется с утра до вечера, больше вроде ничего ему и не нужно.

В комнату к деду Туся, как правило, не заходила: позовет — он и выйдет. А уж если не докричится, приоткроет дверь — дед всегда в одном положении: сидит, пригнувшись к верстаку, колесики сложены в часовые стекла, вокруг попахивает нашатырем. Один глаз прищурен, в другом специальная лупа, которую дед уважительно и смешно называет микроскопом, а в руках — отверточки, щеточки или пинцет, этими инструментами он и орудует.

Туся повертелась в кровати — поскрипели пружины. Надо бы написать маме, как они с дедом живут, да ведь из-за анатомии ничего не напишешь.

Она все же мысленно сочинила подробное письмо, ответила на вопросы: белье принесла из прачечной, пенсию деду доставили, комнату проветривает. Потом Туся пожелала родителям хорошего отдыха — очень они устали за этот год. За нас, дописала Туся, не беспокойтесь, живем отлично.

Она запечатала воображаемый конверт, провела языком по клейкой поверхности и опустила в ящик на доме.

Внезапно зазвонил будильник, потом второй, опаздывать было нельзя. Преподавательница этого не любила. Пустить-то пустит, зато потом отыграется.

Туся плеснула в лицо водой, прихватила бутерброд — хоть пожевать в дороге.

— Дедушка! — крикнула она. — Я опаздываю! Сам приготовь что-нибудь!

Автобусы шли полнехонькие. Туся пробилась только в третий. Она повторяла про себя височную кость, радуясь, что хорошо все помнит, и не заметила, как оказалась около института. И все же она приехала с опозданием, влетела в комнату для занятий и мысленно ахнула: Мишка Сверчков держал в руках теменную кость, рассказывал. Туся про теменную, совершенно забыла.

— А теперь давайте вы, миленькая, — сказала ассистентка, пробивая Тусю свинцовым взглядом. И по тому, как сна произнесла «миленькая», Тусе стало ясно, чем для нее кончится и этот ответ.

Туся поднялась и, как слепая, пошла к препаратам. Она стояла, поглядывая на ассистентку, пока у той в глазах не вспыхнуло холодное осуждение.

— Так, милочка, вы скоро удостоитесь профессорского внимания, — сказала ассистентка.

На биологию Туся не пошла, проплакала целый час. Вот уж не повезет так не повезет…

Ей хотелось сейчас же бежать в школу, найти директора и просить его прийти на кафедру.

Она все же заставила себя вернуться в анатомичку и снова повторяла кости черепа.

Там и застал ее Мишка Сверчков. Постоял около Туси, подождал, не попросит ли она помощи, но Туся даже не взглянула в его сторону. У кого угодно, но только не у него! Забыл, как с каждым вопросом к ней бегал?

Порядок на кухне удивил Тусю. Она открыла холодильник — вроде ничего там не тронуто. Ушел дед, что ли?

Постучала в комнату, потом сильнее — ей не ответили. Тогда Туся распахнула дверь. На верстаке горела настольная лампа, колесики часов лежали в стеклышках, какая-то деталь была зажата в тисочках, а дед спал на диване..

Туся хотела выйти, но что-то заставило ее взглянуть в лицо старика — рот и глаза его были приоткрыты. Туся вскрикнула, пролетела перепуганная по коридору и заперлась в своей комнате.

В первые минуты она прислушивалась, не ходит ли кто, но постепенно стала успокаиваться. Она же не боится их в анатомичке. А потом, она — медик, естественник. Нет, ей не положено, нельзя терять самообладание. В конце концов, смерть — продолжение жизни.

Нужно скорее дать телеграмму маме, пусть приезжают. Но тут она вспомнила, как родители ждали отпуска, с какой радостью собирались на юг. Из-за обмена и переезда денег у них совершенно не было, и мама писала какие-то заявления и брала взаймы у знакомых. Зима тоже была тяжелой. Папа подрабатывал где только мог — читал лекции, брал работу на дом, выводил для какого-то диссертанта головоломные графики, перерисовывал и даже печатал. Воскресений не знали. И хотя Тусю не трогали — ей помимо выпускных нужно было сдавать еще экзамены в институт, — она чувствовала, как они волнуются за нее, как напряжены их нервы.

Она снова припала к двери: сердце ее стучало уже не так сильно.

И все же, что делать? Отправь телеграмму — родители останутся без отдыха. И завтра же в квартире начнутся шум, гам, разговоры. О занятиях и речи быть не может. Чем это кончится — подумать страшно.

Она чуть не расплакалась — так все выходило худо. Легла, но заснуть не могла. И деда, конечно, жалко, — хотя теперь не вернешь, — и о себе забывать не следует. Как ни считай, а неделя выпала, значит, и отработки по биологии, и новый зачет, и старый, не сданный. Ей сделалось страшно от возможных последствий. Она думала, думала об одном и том же, вздыхала тяжело, пока не забылась в глубокой усталости…

Утром Туся решала, кому же звонить. Открыла наугад настольный справочник и сразу увидела телефон завкома, вписанный рукой деда.

Заводская жизнь начинается рано. Туся набрала номер. Она сказала, что говорит внучка их бывшего рабочего, вчера он умер, никого у них не было дома, так как она занималась в институте до вечера, а мама, дочь покойного, находится за границей, в отпуске. «Надо же, как это кстати придумалось!» Голос у Туси задрожал и стих.

— Как фамилия дедушки? — спросили Тусю.

— Кошельков.

— Господи! — ахнула трубка. — Беда-то какая! Да я же с ним неделю назад разговаривал, путевку в Дом отдыха предлагал, а он отказывался, не хотел ехать. — Человек, видимо, отвел трубку, рассказывал окружающим: — Степан Степаныч умер. Кошельков. Из дома звонят. Беда-то какая! Внучка одна, а дочь за границей.

Он сочувственно заговорил:

— Вы, милая, возьмите себя в руки. Для всех нас Степан Степаныч родной человек, и завод все сделает, что нужно. Как вас зовут? Туся? Так вот, Туся, пока идите в поликлинику, потом в загс, я всего не знаю, а к трем мы подъедем. Венки, машины, все устройство возьмем на себя. Ах, какая для всех нас это ужасная неожиданность!

Поликлиника почти не отняла у Туси времени. Главный врач навел справки в регистратуре, сказал, что так как Степан Степанович не состоял на учете и не лечился, то его должны будут отвезти на судебно-медицинскую кафедру, оттуда и произойдут похороны. Туся поинтересовалась, где кафедра. Оказалось, на территории ее института.