Семен Ласкин - На линии доктор Кулябкин [Сборник]

Нина Гавриловна устроилась на краю кровати, перекосила матрац. Старуха охнула — покачивание принесло боль. Девочка повторила ее стон, но, испугавшись своей слабости, отвернулась. Она так и стояла у большого, хорошо освещенного аквариума с искусными резиновыми и стеклянными трубочками — делом чьих-то умелых рук — и шмыгала носом.

В воде медленно и с достоинством, как фрейлины на балу, проплывали золотые рыбки. Они лениво шевелили хвостами-шлейфами, останавливались друг против друга, словно поприветствовали, расходились. Причудливые водоросли покачивались над ними.

Фельдшер Варя принялась зачищать батарею парового отопления, готовила заземление.

— Сходи, намочи электроды, — попросила она Митю. Он пошел в ванную. Девочка бросилась за ним с полотенцем-тряпочкой.

Живот у старухи был болезненный. Нина Гавриловна стояла около кардиографа, смотрела на бегущую ленту.

— Кровь давайте посмотрим, Дмитрий Иванович, — попросила она Митю и опять покраснела, точно уличила себя в чем-то незаконном. — Инфаркта не видно.

— Мне нетрудно, — сказал Митя так, что Нина Гавриловна снова вспыхнула, однако решения не отменила.

Митя достал пробирки, баночку с уксусной кислотой. Докторша о чем-то кудахтала со старухой, — дело явно попахивало госпитализацией; эта дура действительно может заставить тащить бабку с пятнадцатого этажа.

«Торопиться не будем, — успокоил себя Митя. — Не с выработки получаем».

Он кольнул бабке палец, насосал капельку крови, замахал смесителем.

Дед еще уменьшился за это время, втянул голову в плечи, подобрал ноги — этакий гномик в огромном кресле, — шевелил губами, беседовал сам с собой.

— Бабка, бабка, — вслух сказал он, — что ты наделала?!

— Что наделала? — переспросила старуха. — Я разве виновата?

— Успокойтесь, — Нина Гавриловна гладила ей руку. — Не нужно волноваться, бабушка.

Митя заглянул наконец в окуляр — лейкоцитов было полно! — поднялся и, ничего не объясняя докторше, пошел промеривать коридор. Носилки, конечно же, не повернутся. Придется ставить в дверях, а старуху нести до выхода на руках, здесь и укладывать. При таком весе нужно четыре здоровых мужика, а если учесть этажность, то и восемь не помешает.

Митя взглянул на часы, было четверть седьмого — время, когда приходят с работы, тем более что в семь футбол по телеку, все норовят поспеть. Тут-то мы их, хануриков, и схватим!

Он вернулся в комнату, принялся считать лейкоциты. Сетка Горяева была заполнена белыми кровяными тельцами.

— Много? — осторожно спросила Нина Гавриловна. Митя написал цифру. Нина Гавриловна вздохнула: сомнений не оставалось, нужно госпитализировать.

— Похоже на поджелудочную, — сказала она. — Будем поднимать носилки..

Девочка всхлипнула, уткнулась лбом в аквариум, рыбы заметались от легкого толчка.

— Бабка, бабка, — сказал дед, — что ты наделала?

— А что наделала? — теперь спросил Митя.

— Старый он…

— Нет, нет, — приставал Митя. — Чем-то вы провинились, сознайтесь, бабуля.

— Да ничем! — крикнула она. — Перестань молоть, дед!

Митя отодвинул микроскоп, поднялся.

— Танюша, — позвала внучку старуха, разделяя слова долгими и тяжелыми паузами. — Маме телеграмму отбей, потому что самой не справиться. Пусть едет. А ты пока рыбок не забудь. И за дедкой ухаживай. А денежки у меня в ридикюльчике, что за шкафом, бери. Пенсию двадцатого принесут, деду выдадут, а мою я сама…

Она закинула голову, затихла.

— Воду рыбам смени. Они нежные, в старой воде им тяжело. Соседей попроси, лучше Марковых, к Петровым не нужно, им всегда времени нет…

Она передохнула, хотела еще что-то прибавить, но дед снова перебил ее.

— Бабка, бабка, — уныло произнес он, — что ты наделала?..

Митя пожал плечами и прикрыл дверь.

Шофер спал на носилках. Митя похлопал его по спине, заставил встать.

— Летательный аппарат требуется, — объяснил он. — Будем спускать старушку. Придется спать сидя.

— Куда едем? — шофер не понял спросонок, смотрел удивленно.

— Пока на пятнадцатый этаж, труженик баранки, — сказал Митя. И предложил: — Имеешь возможность стать санитаром…

Шофер вышел из кузова, поежился, поглядел вверх. Митя вытаскивал носилки.

— Ну? Решил? Принимаем без конкурса.

— Иди ты! — беззлобно сказал шофер и стал залезать на свое место, в кабину.

Нина Гавриловна уже собралась, Варя зачехлила кардиограф, ждали Митю. Носилки не проходили в дверях, поэтому их пришлось оставить на лестнице. Танюшка бегала по квартирам, собирала мужчин.

Скрипнула дверь, раздались голоса. Митя выглянул — в коридоре толпилось шесть человек, один, правда, был негоден, пожилой и хилый. Митя тут же отмел его.

— Еще рядом ляжете.

— Да я здоровый, — доброволец сопротивлялся.

— Нет, нет, — распоряжался Митя, — других найдем.

Он вынес одеяло, постелил на носилки, вернулся за думочкой. Стол отодвинули в сторону. Дед теперь странно смотрелся в пустом пространстве, как король на троне.

Старуха лежала неподвижно, вытянув руки вдоль тела, слушала, как Митя объясняет мужчинам задачу.

— Возьметесь одновременно. По моей команде. Развернетесь. И понесете ногами к двери. С другой стороны поддерживать не нужно, не пройти всем. Поняли?

— Так точно, — по-военному отрапортовал белобрысый парень.

— Ого! — похвалил его Митя. — Армия с нами — значит, победим.

Восемь рук подняли старуху над кроватью и под Митины приказы: «Давай, давай, разворачивайся!» — понесли к лестнице.

— Бабка, бабка, — вслед сказал дед, — что ты наделала?..

— Анализы твои не получены, — уже из дверей ответила старуха и тут же застонала — переноска причинила ей новую боль.

Танюша ждала мужчин на площадке, придержала бабушкину голову, припала щекой.

— Следи, чтобы дедуля сахар не ел, нельзя.

— А ты поправляйся.

— Взяли! — скомандовал Митя.

Мужчины подняли носилки, потащили вниз. Лестница была приличная, Митя сопровождал сзади этажа два, Варя и Нина Гавриловна шли впереди. Нужно было собрать микроскоп и реактивы, и Митя крикнул своим, что должен вернуться.

Несколькими прыжками взлетел вверх, вбежал в комнату. Дед сидел на прежнем месте, глядел в стену.

Квартира теперь производила странное впечатление: на кровати лежала мятая простыня, половики сбиты, отброшены ногами в угол, стол в стороне, на нем валялась испорченная лента кардиограммы, заляпанная чернилами, да лабораторная сумка с несобранными пробирками и реактивами.

— Бабка, бабка, — покачал головой дед, — что ты наделала?..

— Нету бабки, — объяснил Митя.

Он знал, что торопиться не стоит, — куда спешить, пока мужчины несут старуху. А главное, если оказаться на станции в восемь, то дадут еще вызов и домой попадешь не в половине десятого, а часов в двенадцать. Завтра к девяти в институт, уже не выспишься. «Вот так и идет жизнь, — думал Митя, жалея себя, — работаешь, работаешь, никаких сил не хватит, пока станешь врачом».