Семен Ласкин - На линии доктор Кулябкин [Сборник]

— Милая ты моя… — шепотом сказала Дуся. — Эко умаялась!

Она взяла Ксану за руку, а та, не проснувшись, пошла в спальню, что-то бормоча непонятное.

— Ладно, — сказала Дуся. — Сон дороже еды. Проснешься завтра — полакомишься.

Потом они сели с Сергей Сергеичем к телевизору, смотрели кино. Дуся думала о юбилее. Завтра соберутся все. Сколько шума! Давно в их дом столько людей не съезжалось. Они с Сергей Сергеичем живут в тишине.

А смех да детский щебет — забыли, когда и слышали.

Она не сразу поняла, что звонят в дверь. Оказывается, заснула на стуле, давно не смотрит кино. Сергей Сергеича рядом не было.

Звонок повторился, продолжительнее теперь. Дуся заглянула в спальню. Сергей Сергеич спит, Ксанка — тоже. «Да кто это? Чего в такое-то время?» Экран горит синим светом, давно нет изображения.

И снова звонок! «Господи Иисусе, да кому же в такую-то ночь?!» Прикрыла двери в комнаты, плотнее прижала. Не дай бог разбудить ребенка. Спросила удивленным шепотом:

— Кто там?

— Свои…

Какие «свои» в первом часу ночи?! Да среди «своих» и голоса нет такого.

Приоткрыла на длину цепочки — стоит женщина, закутанная в платок, одни глаза видны. Что-то, правда, померещилось, да кто такая — сказать трудно. Не со сна припоминать. Ладно. Заходите, коли не шутите.

Показала рукой в сторону кухни, приложив палец к губам, — потише, все давно спят.

Женщина вошла, на ходу расстегиваясь. Пальто швырнула на табурет.

— Узнаете, Евдокия Леонтьевна?

Дуся даже вскрикнула. Таисья перед ней. Зачем в такое время пожаловала?

Стоят друг против друга, разглядывают, раздумывают о своем. «Господи! — пронеслось в голове. — Ну чего он нашел в ней хорошего? Куда против Галины, хоть та и старше на десять лет. Глаза узкие, холодные, блеск серый. Двинула челюстью — будто нитку перекусила».

— Таисья Никитична? — спросила Дуся робко. — Уж не с детьми ли что?

Таисья на глупости отвечать не стала.

— Давненько, маманя, мы с вами не виделись.

А глаза горят, норовят спалить Дусю. Нет, не прежняя эта Таська, совсем другая, неузнаваемая. От прежней, растерянной, жалкой, — следа не осталось. Нет, эта ночью не умолять пришла — требовать. Только что требовать? Галина все отдала, без остатка.

— Правильно говорите, — подтвердила Дуся, — не виделись мы давно. Что случилось, Таисья Никитична?

Прислушалась, не стонет ли во сне Ксана, не зовет ли Сергей Сергеич. Нет, все спокойно…

— Будто не знаете?

— Откуда мне знать, — сказала Дуся с достоинством, — что вам нужно?

— А кому и знать, Евдокия Леонтьевна! Я Николая ждала до двенадцати, дальше бессмысленно ждать, пора и на розыск. Не в милицию же, если муж сбежал. Милиция на смех поднимет. Но ведь и в магазин, сами подумайте, он до часу ночи ходить не мог. Не у вас ли прячется?

Она вдруг повернулась к столу и так кулаком треснула, что перевернула соль.

— А ну говори все, старая сводня! Где дочь? Куда пошел Николай? Адрес! Адрес на стол!

— Какой адрес? — переспросила Дуся, стараясь оставаться вежливой, а у самой сердце сжалось, грудь будто в тисках. — Дочь на Севере. — А сама подумала с ужасом: «Неужели Галина здесь? У Сони? Что же ты делаешь, девочка, зачем тебе это, глупая? Ведь ничего не выстроишь путного».

Таисья подняла пальто, надела одним взмахом, будто военная, застегнулась наглухо, замотала платок: головка махонькая, торчит будто гриб из глубокого меха.

— Ладно! — сказала с угрозой. — Кобель чертов! То-то он ночью кряхтел да ластился — решение, гад, принимал. А я таяла, понять не могла. Ну, я ему порешаю!

Пошла в коридор, но вдруг повернула, дернула дверь и прямо в пальто и сапогах — в спальню.

Ксана спала, а старик сидел на кровати, глядел на нее.

— Не узнаете, дедушка? — спросила Таисья. — Помните, ваша дочка, Галина Сергеевна, увела мужа моего, Николая?

— Помню, помню, — радостно закивал Сергей Сергеич.

Дуся не знала, какой знак подать.

— А где Николай?

— Мы не слышали, — подумав, ответил Сергей Сергеич. — Вот Галина завтра приедет, может, и скажет.

— Я до завтра ждать не намерена.

— А если вы завтра не узнаете, — предложил Сергей Сергеич, — то послезавтра мой юбилей, народу будет немного, но дети обещались быть. Приходите. Вы нам не чужая.

Таисья повернулась, будто солдат, пошла к двери.

— Ладно, — сказала, раздумывая. — Будем считать, что вы не знаете. Ну, я сюда не столько за ним пришла, сколько с предупреждением. Если виноваты — худо будет. В этот раз никого не прощу. Другая я стала, Евдокия Леонтьевна. Чужого не нужно, но и своего не отдам, помните.

Открыла задвижку, дверью хлопнула, осыпала Дусю штукатуркой.

А Дуся стоит в коридоре растерянная, руки-ноги ватные, сил нет. Действительно напугала.

Вздохнула тяжело, поплелась в комнату. Какая усталость пришла — мешки грузить легче! Хороший был день, радостный, а как кончился?!

И вдруг поняла: з д е с ь Галина, у Сони, с Николаем она! Ах ты, доченька, маетная душа, зачем же ты такое наделала, для чего?! Не по твоим зубам брать чужое!..

Не легла на кровать, а упала. Потолок черный, какие-то птицы крыльями хлопают, ухает филин — это в ушах давление крови.

Опять Галину представила. Где она? Да и как можно минутой жить, о завтрашнем дне не раздумывая, зачем это?!

Так и лежала Дуся, глядела перед собой.

Шло время, часы тикали, а в комнате была тишина. Неслышно спала Ксана, похрапывал Сергей Сергеич. Ничего, видно, не понял старик. А она все думала, страдала душой. Сказать завтра, что все знает? Нет, не станет ничего говорить. Зачем? Раз сама решила, пусть дальше сама и думает.

Соня поглядела на часы — пора идти. Нельзя ей при встрече присутствовать, нехорошо. Тут свидетели не нужны.

Николай говорил не умолкая, все жаловался на жизнь.

— Прости, Коля, — сказала она, вставая. — Сейчас должен прибыть поезд. Мне нужно домой, а ты Галину жди.

Он кивнул, вроде бы согласился.

— Покоя никогда не будет с моим характером, — возбужденно сказал он. — Вроде — все. Вернулся домой. Нет для меня пути к возврату. А тебя встретил на улице, о Галине узнал — и уже ни о ком другом не думаю. И думать не могу.

— А как она встречи ждет! — сказала Соня. — Я только голос услышала, поняла — не могу ей отказать.

— Ты добрая.

— Добрая. Только иногда недобрые-то нужнее.

Он выкрикнул нервно:

— Вот ты говоришь: ей встреча нужна. А мне? Ты представить не можешь, как я живу, Соня! Я о той, прежней жизни постоянно думаю. Было ли? Может, привиделось? Если бы тетя Дуся не приехала к нам, я бы никогда сам не вернулся.

Он вздохнул тяжело, снова поглядел на часы:

— На сколько поезд опаздывает?

— Сказали, на час.

— Надо бы позвонить, проверить. — Прошелся по комнате и вдруг рассмеялся: — Таисью представил. Она меня из магазина ждет. На двадцать минут отпустила, а меня нет и нет. А ведь она и авоську дала, и кулек полиэтиленовый, чтобы рассол к огурцам прихватил. Огурчиков ей захотелось.