Ильгиз Кашафутдинов - Последний снег

Непросто было заставить себя забыть о своем положении, которое в детдоме не отличало ее от других сироток, а здесь могло способствовать успеху по той причине, что в мире есть жалостливые люди. Но Аня запретила себе даже помышлять об этом. Она раз и навсегда отказалась от подобной льготы.

Совсем стемнело, когда Аня второй раз приблизилась к телефонной будке. Листок она не вынула — теперь она знала все наизусть. Старательно попадая пальцем в отверстие диска, плохо видимого в сумраке, Аня снова задержала дыхание, приготовилась уже считать гудки. Обрадованно прижала к плечу трубку, которая запищала тонко и часто. Значит, телефон занят. Оставалось набраться терпения и позвонить еще.

Долгожданный голос наконец откликнулся. Мужской, резковатый и настороженный:

— Слушаю…

— Добрый вечер! — тяжело выговорила Аня и сглотнула ком в горле. — Вас беспокоит сестра одного больного… Я от Зинаиды Павловны…

Трубка молчала. Аня так напряженно ждала повторного голоса, что ей стало жарко. Потом к ожиданию примешалась обида, и Аня захотела крикнуть, чтобы трубку не вешали — этого она не вытерпит. Она уже раскрыла рот, когда голос сказал:

— Могли бы позвонить пораньше. Или вы не здешняя?

— Я вам уже звонила, — торопливо сказала Аня. — Вас не было дома. На вас вся надежда.

— Понимаю, понимаю…

В голосе еще слышалось колебание.

— Как мне вас найти? — спросила Аия.

— Где вы сейчас?

— На вокзале…

— Подождите меня там, — мягче произнес мужчина. — По каким приметам вас можно узнать?

Аня на мгновение растерялась.

— Ну, такая, как все… — пролепетала она. — В голубом платье, плащ белый…

— Плащ снимите, держите в левой руке, — распорядился мужчина. — Стойте у входа в сквер…

— Хорошо, — быстро повинуясь, сказала Аня.

Ей и в самом деле стало хорошо. Аня удивилась легкости, с какой она вышагивала по асфальту. Она огляделась вокруг, изумленно отметила перемену во всем — ни многолюдие, ни шум уже не мешали ей и помогали, чувствовать себя необходимой частицей этого движения.

Ночь, город, прохожие — все обрело таинственность и благородство. Только позже, постояв у входа в сквер, Ане показалось, что это безрассудное ликование скоро сменится томительным ожиданием. Она механически, словно подчиняясь посторонней силе, перекинула плащ через руку. Потом она притихла и ссутулилась, как если бы услышала голос, шепнувший, что она своим радостно-ошеломленным видом может выдать доверенную ей тайну.

В темноте сквера, в высоких, почти слившихся с небом кронах, галдели, устраиваясь на ночлег, грачи. Со стороны станции струилась сырая прохлада, доносила запах шпал и паровозной гари.

Дрожь пробежала по телу. Знобко передернув плечами, Аня стала всматриваться в прохожих мужчин, гадая, который из них повернет к ней.

Аня снова заняла свое прежнее место; постояв минут пять, неожиданно вздрогнула, почувствовала: за ней следят.

Она медленно повернулась назад. Да, кто-то пристально глядел на нее, оставаясь в тени, которую отбрасывала первая от входа в сквер липа. Аня различила мужскую фигуру: возникло чувство, что человек давно подсматривает за ней. Она снова повернулась лицом к вокзалу, но тут же появилось желание обернуться — не почудилось ли?

Потом она услышала рядом знакомый по телефону голос:

— Здравствуйте! Это вы?

— Я, — ответила Аня.

Она не успела разглядеть человека — так быстро он оказался сбоку. Так же быстро повел в глубь сквера. Аня шла, не сопротивляясь.

— Меня зовут Николай Семенович, — негромко сказал мужчина. — Вас как?

— Анна Ивановна. Просто Аня.

Аня медленно обводила глазами все, что было впереди — темные деревья, скамьи. По ту сторону шумела улица.

— От кого вы узнали телефон? — бесстрастно, невзначай спросил Николай Семенович.

Аня сразу вспомнила врача, и сразу, не давая себе передышки, сказала заранее приготовленное:

— Секрет фирмы.

— Ну, что же, — повеселел Николай Семенович. — Это мне нравится. Что вам конкретно нужно?

Аня назвала лекарство, добавила:

— У брата пневмосклероз, то есть легочно-сердечная недостаточность…

— Ого, — приостановился Николай Семенович. — Вы сами — не медик?

Аня поняла, что чуть не поймалась и обомлела.

— Наслушалась, — проговорила она. — Брат второй раз слег…

Она вдруг с особой, пугающей ясностью осознала, зачем она здесь.

Испугавшись, что Николай Семенович сейчас уйдет и не вернется, Аня всхлипнула.

— Ну, ну… — беспокойно осмотревшись, успокоил ее Николай Семенович. — Понимаю, жалко… Моложе или старше вас?

— Брат-то? На год моложе…

— Да-а… — протянул Николай Семенович. — Постараюсь помочь… Возьмите себя в руки.

Аня справилась с собой, зашагала по тротуару легко, как на прогулке. Она заметила, что и Николай Семенович тоже обрел спокойствие и уже совсем уверенно подошел к светлой «Волге», стоявшей за углом сквера. Он открыл ключом дверцу машины, коротким жестом приказал сесть.

В машине было тихо. Уютно и тихо. Попахивало бензином, кожей, резиной.

Николай Семенович сидел в задумчивой позе, и Аня наконец смогла разглядеть его лицо. На мгновение сжалась от страха: на молодом лице Николая Семеновича она заметила улыбку. До этого момента она судила о его возрасте по голосу, дала ему лет пятьдесят с лишним, а тут сидел мужчина, которому, наверно, нет еще сорока.

— Анюта, значит, — сказал он и широко, красиво улыбнулся. — Думаю вот, с чего начать… Дело это, сама понимаешь, деликатное. К нему у меня интерес чисто спортивный! Люблю выручать.

Заметив, что Аня слушает внимательно и понятливо, он вздохнул, продолжил:

— Этих пилюль у нас пока не производят. А там, за границей, секреты умеют хранить. На этом сказка кончается, начинается голая реальность. Одному позвонить, у другого конверт с сотенной забыть, третьему пообещать запчасть. Чувствуешь, Анюта?

Аня кивнула, но как-то неестественно — нагнула голову и не поднимала. Стыдно, стыдно ей стало за себя, что она неопытно и легкомысленно прикатила сюда, растревожила человека, а денег у нее всего семьдесят рублей с копейками.

— Что случилось, Анюта?

— Да так… — чувство вины навалилось на нее. — Я ведь не знала… не знала, что так много. У меня всего семьдесят…

Николай Семенович долго молчал. Потом рука его показалась возле подбородка Ани, скользнула по щеке, отведя волосы за плечо, легла на спину.

— Опять слезы? — пожалел ее Николай Семенович. — Конечно, не густо — семьдесят. Дай бог, за двести провернуть…

— Я сейчас обратно поеду, — сказала Аня. — Завтра найду и привезу…

— А завтра — суббота…

— Ну и что?

— А то, что меня завтра здесь не будет…

— Как же быть-то? Может, вы довезете меня до подруги, у нее попрошу…