Валерий Приемыхов - Милый, дорогой, любимый, единственный…

— Ты можешь поехать со мной, пожалуйста… Это рядом…

Он хорошо знал свою жену.

— Если через полчаса тебя не будет, я пойду к родителям…

Теперь на месте Ксении сидел он, вертел в руках яркую иностранную коробочку, вид у него был свежий, без лишней удрученности. Особенно раздражало Вадима, что Сашина рука лежала на спинке его кресла — начальственно и удобно. Он пошевелил плечами, намеренно оглянулся на чужую руку. Саша не понял или сделал вид…

— Хорошо! — сказал Саша, оглядывая улицы. — Я говорю — дома лучше всего все-таки. Ты не представляешь, как домой хотелось из-за границы. Услышишь самую элементарную нашу песню, и плакать хочется. Дома все-таки лучше.

— Кому?

Саша пристально посмотрел на него.

— Всем.

— Начальник, — не выдержал Вадим, — прими руку. Я ведь не девушка…

Саша не обиделся, но ему, было заметно, жаль менять удобную позу. Он вспомнил что-то важное, спохватился, стал шарить по карманам.

— Ты бы придумал, что в милиции говорить, — сказал Вадим.

— Тоже мне сложность! — буркнул Саша. — Фу! Вот оно!..

Достал из кармана Ксенину карточку и отдельно конверт.

— Думал, на столе оставил…

Конверт он выбросил в окно. На фотографию долго смотрел.

— Слушай, давай я у тебя ее оставлю… Я вот сюда.

Он положил фотографию в «бардачок».

— Да-а-а, — опять задумчиво сказал Саша, возвращаясь к своей теме. — И народ у нас пообщительнее, попроще. У нас всё душевнее…

— Ну, а как там телки?

— О чем ты? А, женщины? Бывают и у них… Одеты хорошо, держатся…

— В общем, попастись можно?

— Не знаю. Там, брат, не разгонишься. Ответственность. Был там у нас один болван. Был такой и нету такого… Да.

— Не представляю, что за жизнь без приличной телки. Что ж ты так? Что ихние телушки про нас думать будут. Скажут — такой пастух и никакого развлечения.

— Что ты от меня хочешь?

— Да я все про телок интересуюсь.

— Не по адресу, — сухо сказал Саша.

— Тебя не прихватишь, — сказал Вадим. — На производстве не пьешь. Приехал — первым делом мамочку навестил… Только вот телка тут одна заблудилась. Это неприятно. Но тебе и это по плечу. Верно, гонщик? Правильно я говорю, Шурик?

Он затормозил резко, и Саша лбом чуть не высадил переднее стекло. Он бешено вцепился в Вадимово плечо.

— Милиция, — показал Вадим на светящуюся таблицу.

— Идиот, — отходя сказал Саша. — Болван!

— Я подожду, — пообещал Вадим, — и мы с тобой гонки устроим по вертикальной стене. Бычок!

Он остался один. Ткнул клавишу магнитофона, тот загрохотал, сотрясая салон. Вадим лег на рулевое колесо и вроде уснул. Очнулся от тишины. Кончилась пленка. Он полез за другой кассетой, наткнулся на Ксенино фото. Взял в руки. С карточки смотрело на него юное лицо. Не такое красивое, каким стало от осмысления жизни, другое, не прорисованное. Но взгляд! Взгляд был сказочный, в ожидании чудесных событий.

Саша появился один. Торопливо подошел к машине. Вадим открыл дверцу:

— Как прикажете, командир?

— Не будь ты пацаном! — поморщился Саша. — Если я тебя не устраиваю… Черт со мной. Больше не увидимся… Дай с сиденья коробочку.

Над входом в милицию висела неяркая лампа. Изредка очертания человеческой фигуры путались с его собственной тенью. Ксения беспомощно огляделась, услышала сигнал машины, пошла на него. Саша махнул ей рукой, она, не веря, сделала еще несколько шагов, потом, будто ей живой воды подали, встрепенулась, побежала. Повисла на шее своего любимого, мертво затихла.

— Ты пришел, ты все-таки пришел! Ты почувствовал, да? Ты простил меня. Я знаю, простил! — на одном выдохе, протяжно забормотала она.

Саша оглянулся на милицию, погладил ее по голове.

— Ну-ну-ну.

Она взяла его лицо в руки, пытливо, любовно всмотрелась в него и, как каждая женщина в таком случае, искренне пыталась обмануть себя, уверить в хорошем.

— Ты понял, глупый, что я не предала нашей любви, — она судорожно вздохнула.

— Да, да, да.

— Саша, милый, там было так… Они думали, что я эта… Понимаешь? Ну, в общем…

— Успокойся, малыш, — Саша подтолкнул ее к машине.

Сел рядом с ней, дверцу не захлопнул. Тут только Ксения вспомнила про Вадима.

— Вадик, — торжественно сообщила она, — теперь ты понимаешь меня?

Она многозначительно повела глазами в сторону своего ненаглядного.

— Это Вадим, — сказала Саше. — Он немного такой серый, но очень добрый. Вы подружитесь, вот увидите.

Саша отдал ей коробочку с подарком. Она, как водится, ойкнула, но открывать ее не стала и сразу забыла про подарок.

— Они, представляете, приняли меня за такую…

Она коротко хохотнула, и Вадим поежился от предчувствия наступающей истерики. Саша положил ей руку на колено.

— Ксения, ты тут такого понаделала…

— Я знаю, милый. Но ты понимаешь меня?

— Не перебивай. Я обо всем договорился, только надо сегодня же упросить пострадавших, чтоб они забрали заявление, именно сегодня. Время есть.

Она честно постаралась понять, о чем речь, явно до нее не дошло, но она кивнула.

— Мне надо идти, — сказал Саша. — Меня Светлана ждет. Ты поймешь, да? Дай я поцелую тебя.

Они обнялись на прощание, и он ушел. Поймал невдалеке такси.

— Мы могли б подвезти его, — сказала Ксения. — Надо было…

Вадим медленно поехал по улице.

— Но он все-таки пришел, правда?! Не каждый…

Вадим внимательно смотрел на дорогу. Она и не ждала его ответа. Заранее догадывалась о нем.

— Но зато мне все ясно, правда?!

Повторила без интонации:

— Теперь все ясно.

— Только без истерик, — предупредил Вадим.

— Что ты?! — она закашлялась, потом вдруг неожиданно вскрикнула. — Что ж я наделала, мама?!

— Только спокойно, — пробормотал Вадим. — Поставь музыку.

Она бросилась ставить кассету, вроде Вадиму это было нужно позарез, срочно.

Наткнулась на свое фото, смяла его в кулаке.

Зазвучала музыка.

— «Смоки»? — спросил он.

— Вадим, — она старательно не смотрела на него, — если когда-нибудь… Если ты заболеешь или что еще… Без всякого… От меня ведь тоже польза может быть. Честно!

Неразлучные вернулись они на то место, где так удачно познакомились в начале вечера — Галка должна была прийти в пять и опаздывала ровно на десять минут.

— Мы знакомы три часа сорок две минуты, — сказал Вадим, глянув на часы. — Я как раз злился на свою девушку…

— Я тебя с ней помирю, — сказала она.

— Спасибо.

Они разыскали дом, где жили родители украденного ребенка.

— Здесь, — сказала Ксения.

— Я не пойду, — сказал Вадим. — Подождать подожду, а идти — нет… Главное, поплачь, прощения попроси. И обязательно поплачь! Поймут. Тоже ведь люди. Мол, заберите заявление, пожалуйста.

Она вышла, осторожно, без звука, прикрыла дверцу. Стояла.