Валерий Приемыхов - Милый, дорогой, любимый, единственный…

Вадим устал слушать серьезно обычную девичью дурь и решил прикрыть тему, но ударил еще по одному больному месту.

— В твоем возрасте… В общем, Ксения, встретимся лет через десять, поговорим…

Он щекой почувствовал, по скрипу кожи на сиденье, как она подобралась, сумела выдержать паузу и ужалить.

— Что ж ты час назад не думал о моем возрасте?! Познакомь с подругой, давай останемся, я холостой!

— Нахалка ты все-таки! — пробормотал Вадим.

Впереди светился пост ГАИ. Роковой «Москвич» серого цвета тормозил у патрульного мотоцикла. Вадим сбавил скорость до пешей, медленно миновал гиблое место. А она говорила неловко, заискивала, говорила, только чтобы говорить, чтоб только отвлечь его от этой чертовой машины.

— Глупость сказала, Вадик! — гладила его по плечу. — Глупость все! Расскажи мне что-нибудь, я лучше слушать буду. Слова не скажу.

Ты не кадрился ко мне, это я назло тебе, клянусь! Вадик, миленький, не обижайся, да?

Кончилась пленка.

— Я сама, сама! — суетилась она. — Вот так.

Зазвучала новая тема, новый оркестр.

— «Смоки»? — спросила она, ловила его взгляд, прочесть свой приговор.

— Ксения, — сказал Вадим серьезно, — ты видишь, серый «Москвич» тормозят. Это уже четвертый.

Она, казалось, дышать перестала.

— Ты понимаешь, в чем дело?

В этом случае женщины предпочитают заплакать. Ксения заплакала устало, безразлично.

— Может, он в милицию заявил, твой разлюбезный?

Она быстро повернулась к нему, вроде эта мысль никогда и не приходила ей в голову, смахнула слезы ладошкой.

— Как ты сказал?

— Муж твой в милицию заявил. Третий «Москвич» стопорят, точно такие, как у Севки…

— Я не виновата. Я звонила, я предупреждала. Ты видел, как я звонила, правильно?

Он остановился у одинокого телефона-автомата. На удивление, в нем даже горел свет.

— Ты меня высаживаешь? — глухо спросила она.

— Приятного мало. Похищение жены с ребенком.

— А ты при чем?

— Кто там будет разбираться? Потом откуда я знаю, может, ты из коварности, может, ребенок не твой вовсе, может, ты бриллианты украла… Иди, звони, а то Севка в историю попадет со своим «Москвичом»…

Когда она набирала номер, Вадим внимательно следил за каждым ее движением. И настроение становилось все хуже. Ксения вернулась.

— Что ты сказала?

— Чтоб меня не искали.

— Так, — он тяжело посмотрел на нее, — как же ты без двух копеек звонила, а?

— Я в милицию звонила.

Вадим почувствовал себя усталым и дураком.

— Прости, — буркнул он.

— Что мне делать? — спросила она.

— Домой надо вернуться, — сказал он. — Парень из-за тебя с ума сходит, а ты тут философствуешь. Я его понимать начинаю…

— Ты просто струсил.

— Струсил! — разозлился он. — Зачем тебе в аэропорт? Говорить не хочется? А мне и так понятно стало — ты к любовнику едешь!

— К любимому, — тихо поправила она.

Во-первых, он слабо верил в свое предположение, не хотел верить. Во-вторых, не ожидал подобной откровенности от нее.

— Нахалка, — опять сказал он, — вот это мне больше всего… По-человечески, а не то, что я от тебя сомлел!

Вадим коротко просигналил проезжающему таксисту, тот остановился метрах в пяти и стал подавать машину назад к ним. Вадим вытащил из кармана и подал ей пятерку.

— Я отдам, — сказала она.

— Сочтемся.

Ксения соскользнула с сиденья. Долго возилась, вытаскивала ребенка дз люльки, он захныкал со сна.

— Идиотка, — сказал Вадим, — ты представляешь, как твой возлюбленный шарахнется от тебя с этим довеском.

Она помолчала, нетерпеливо засигналил таксист.

— Это его ребенок.

— Ничего не хочу знать! — замахал руками Вадим. — Иди с богом!

— Вадим, — сказала она на прощанье, — у меня сегодня… у меня давно, давно не было человека ближе тебя. Спасибо.

Край пеленки трепыхался. Она, естественно, не обращала внимания. Вадим привык к ней. Если уж люди к своим болячкам привыкают… Она уходила. Из неприкрытой двери потянуло сыростью и холодом. Вадим почувствовал озноб и еще — обреченность. Сбрасывая неприятное ощущение, нажал на гудок, отмахнул таксисту — «свободен»!

Она вернулась.

— Только не реви! — раздраженно сказал Вадим. — Что тут реветь?!

За двадцать километров от них на Волоколамку вырулил «Москвич-214» серого цвета. Вера сидела за рулем. Севка, по макушку влюбленный в себя, грел бутылку на коленях и много говорил.

— Не думаю, чтоб Вадим ждал. Могли еще посидеть.

— Чтоб ты накушался окончательно?

— Ты заметила? — крутанулся Севка. — Эта крашеная на меня глаз положила! Хе-хе! Волчица!

— Сиди, — сказала Вера, осторожно и серьезно переключая скорость. — Что за девица с Вадимом?

— А-а! Видела, как она на меня посмотрела… Ух, борзая!

— Странная. Хотя мне и Галка его не нравится.

— Фрейдизм! — сказал Севка. — У него жена была точно такая. Кенгуру!

Сирена прорвалась сквозь закрытые окна, свет мигалки высинил их лица. Севка отрезвел сразу, перехватил у жены руль, вывернул к тротуару — милиция подрезала путь. Вера растерялась, замолк мотор. Двери открылись с двух сторон.

— Выходите! — сказал милицейский офицер Вере.

— В чем дело? — воевал Севка. — Машину ведет моя жена!

Через полторы минуты две машины с явным превышением скорости мчались серединой улицы. Впереди — патрульная, сзади Севка с Верой, только теперь за рулем их машины сидел милиционер.

Вадим с Ксенией ехали новыми районами. Дома отодвинулись от дороги, чернела сырая земля по обочинам, мощные фонари выбеливали прямое шоссе на километр вперед. Вадим не смотрел на нее, не мешал. Ксения говорила негромко, иногда он с трудом слышал отдельные слова.

— …пришли мы в цех — появляется! Злой, красивый… девки попадали! Он нам о практике, а мы ухмыляемся, как дуры. Он тогда еще только замдиректора был… Что бы ты написал на книжке в подарок?

— «Не теряй».

Она не слышала.

— Он написал: «Малыш, вот тебе кусочек настоящей поэзии». Я иду зачуханная такая, это он потом меня одеваться научил, иду — никакого понятия… он вот с таким букетом. Я, естественно, не приставайте! Девки меня чуть не убили за тупость. Как я его мучала! Это нельзя, то нельзя! «Как это можно, у тебя жена!» Как он меня любил тогда, если не бросил?! Или выхожу, а у меня на площадке, под дверью — розы! Ночью звонит из автомата: «Ты где была, малыш? Тебе хорошо без меня было?»

— Ну, так женился бы! — вырвалось у Вадима.

— Он с женой и не живет… Так, меж ними давно все кончилось. Она больная, и он не может ее бросить. Благородство, понимаешь?

— У всех жены больные.

— Не все мужчины такие рыцари.

Вадим и спорить не стал про рыцарей.

— Деньги хоть дает на ребенка, помогает?

— Ребенок без него родился, он и не знает. У него годичная командировка за рубеж по обмену опытом…