Юрий Шевченко - Эворон

На всю жизнь остался этот Новый год в памяти и судьбе Кочетовкина, особенно — елочка новогодняя…

«Победит» обладал важной особенностью — сохранял режущую силу при очень высоких температурах, даже когда из-под резца шла раскаленная докрасна стружка. Вернувшись домой с запасом победитовых пластинок, Иван Семенович напаял одну из них на державку резца и запустил станок. 50 метров в минуту, 100, 150… Таких скоростей вращения шпинделя на Урале еще не знали. Когда скорость достигла 200 метров в минуту, начальник цеха посоветовал:

— Сбрось. Полетит резец…

Кочетовкин только поправил защитные очки на носу. В этот день он выполнил семь дневных норм на обработке корпусов снарядов.

Так Иван Семенович стал первым на своем заводе токарем-скоростником. В старой брошюре «Победит» нашел еще Сережа сложенный вчетверо листок — благодарность наркома Кочетовкину.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Было и второе обстоятельство.

— Мама, что вы мне с батей про больницу заливали?

— Словечки у тебя, Сережа…

— Да ладно…

— Не ладно, а чтоб больше не было!

— Рана у него, поняла!

— А ты откуда узнал?..

— Книжка вчера попалась одна.

— Батю не знаешь? Не велел тебе говорить. Узнал и помалкивай… Болит у него нога, что и делать — не знаю. Крепится. Предложили переходить на должность мастера, либо на сидячую работу в заводоуправление. Куда там! Я рабочий, говорит, из меня начальник не получится и не хочу. Не уйду из цеха. И то правда: как он будет без станка?

Несколько дней спустя, когда Сережа уже спал, на кухне произошел такой разговор.

— Слышь, Зоя, — шепотом говорил Иван Семенович, — Сережка со мной беседу имел. На завод просится…

— Что ты, рано ему, не война! А школа как?

— Вечернюю, говорит, закончу…

— Не допущу я! Пацан еще, соседи засмеют. Добро бы нужда какая, на жизнь не хватало… Да и тебя в мастера прочат, надбавка будет…

— Боком вылезет мне эта надбавка, Зоя…

— Болтаешь, не знаю что!

— Отступного дают.

— Постыдись, Ваня, на людей грешить!

— Ну не дают, сам беру… Отработался я у станочка, отработался… Думаю, Зоя, пусть идет. Не обидит завод Сережку. К моему станку пусть идет, а?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Последняя бригада Неверова в Воронеже — третья по счету, которую пришлось возглавлять. Забот с ней — голова кругом. Ребятами Сережа как раз был доволен. И улыбчивым силачом Толей Головковым, и увлекающимся, легким на подъем Юрой Грековым — коллекционером всего на свете, путешественником и настырным пропагандистом международного языка эсперанто, и неторопливым Валерой Катковым — баритональным басом заводского хора в Доме культуры. Не в ребятах дело.

Новый станок — вот задачка! Многооперационный агрегат с программным управлением, почти робот, за освоение которого взялись. Как только смонтировали его на участке, запустили — поняли в бригаде, что роботы пока действуют на свой страх и риск разве что в фантастических романах. Новый станок потребовал неусыпного ухода и таких знаний, которых у ребят не было и не могло быть. Даже бригадир, за семь лет потрудившийся здесь на многих токарных и шлифовальных агрегатах, оказался не готов к эксплуатации «программника».

Раньше и деталь, и резцы, и скорости вращения, и вспомогательные инструменты для зачистки концов — все было во власти и в распоряжении станочника. Операций приходилось выполнять немало, но каждая из них была привычна либо познаваема. Новый же станок работал почти автономно. Без видимого вмешательства человека. Мерно гудел блок, за кожухом которого сматывалась с барабана перфолента — закодированное задание станку. Сами, без участия станочника, подавались к нужному месту резцы и фрезы, деталь устанавливалась под искомым углом. Но однажды станок замер, остановился. Где искать неисправность? В командном блоке? Но там — электроника. Вызвали наладчиков. Стояли, ждали, пока те копались в микросхемах, переминались с ноги на ногу.

Нужно бы самим взяться за электронику. И чем раньше — тем лучше. Иван Семенович уже несколько раз останавливался перед графиком выполнения плана станочниками участка, спрашивал Неверова:

— Помощь нужна?

— Обойдемся.

— Ты не бодрись, толком скажи — как?

— Головков освоил программник.

— И норму дает на нем?

— Уже третью смену. Завтра Каткова переведу на новый.

— А Головкова — назад? Зачем?

— Пусть все по очереди. Будем чередоваться, чтоб без обид.

— Ну, знаешь, теперь не до обид! Ты еще Горошка своего поставь на электронику!

— А что, и до него очередь дойдет.

— И глупо.

— Ты бы так не сделал?

— Я бы, я бы… Мне план нужен!

— Будет план, батя.

— Не батя, а Иван Семеныч!

— Так точно.

Сережа и вправду бодрился, хотя чувствовал себя тревожно. Выматываются ребята, уже со злостью смотрят на капризную перфоленту, что норовит остановиться, замереть в самый неподходящий момент, например на перерыве. Что там после смены — до темной ночи в цехе торчать приходилось из-за нрава многооперационного станка! А тут еще Горошек…

Неделю потратили, чтобы нащупать след — где пропадает по вечерам Федя. Спрашивали его самого — «К друзьям кое-каким заглядывал». Катков смотался в школу, где учился до прихода на завод Горошек. Директор школы Мария Михайловна при упоминании фамилии новичка обрадованно кивнула.

— Как же, хороший мальчик, без троек кончил. Отыскался, наконец! Значит, он на заводе теперь? Не ожидала… Мы все считали, в музыкальное училище пойдет.

— Он что, играет?

— А вы не знали? Играл, и многих в своем классе, так сказать, заразил. Когда жива была мать Феди, он несколько лет посещал музыкальную школу. Потом совмещать стало трудновато. Да и наши новые программы… ребята загружены как никогда. Но гитару он не забросил, нет!

— Гитару?

— Ну да! Чему вы улыбаетесь?

«Как в воду Парфеновна глядела», — подумал Катков.

— Не думайте, он к гитаре серьезно… На наших олимпиадах Горохов даже классику играл. Мы все очень жалели, когда его мама… словом, когда он ушел из музыкальной. Чем хоть у вас занимается?

— Ученик шлифовщика.

— Не ожидала, не ожидала…

— Исчезает куда-то Федор, меня вот к вам послали. Дома говорит, что задерживается на заводе.

— Нет?

— С четырех часов он всегда свободен.

— Странно. Вы позвоните мне, хоть завтра. Наведу кое-какие справки, вызову его бывших одноклассников. Может, что…

В обеденный перерыв Катков набрал школьный номер телефона из цеховой бухгалтерии.

— Новости есть, — сказала Мария Михайловна. — Видели его несколько раз в Кольцовском сквере, знаете? И вот что обидно — с гитарой… Вы позвоните мне еще, держите в курсе.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Компания в Кольцовском сквере «склеилась» стихийно, сама собой. В затененной аллее собирались стильные, как они называли себя, молодые люди, чтобы вместе скоротать время. Слушали магнитофон, покуривали «Приму», вели небрежную жизнь. Горошек, появившись здесь однажды, пришелся очень к месту — умел перебирать струны.