Юрий Шевченко - Эворон

После комитета комсомола Людмила Парфеновна возглавляла поочередно Дом культуры, библиотеку и санаторий-профилакторий. Потом прочно осела на руководстве столовой, детсадом и прачечным комбинатом: решила стать на ноги по-настоящему, писать диссертацию — без этого никуда в наше время, вздыхал Запрягаев, он и подсказал тему: пиши по линии общественных наук, скажем, о практике организации социалистического соревнования в низовом трудовом коллективе. Тема давалась с трудом. Своими словами обозначить ее оказалось нетрудно: доходить до каждого! Смысл одобрили, а искомая формулировка официального названия пока нащупывалась.

К сорока пяти годам — времени нашего рассказа — Людмила Парфеновна обрела размашистую, почти мужскую походку, выработала свой стиль и манеру держать себя, которые приличествовали, по ее мнению, хозяйке положения в любой ситуации.

Диссертация, написанная любовно и отредактированная в бессонные ночи мужем, однако успеха не принесла. Голосование ее отклонило по причине общих мест и обилия цитат из периодики. Один из оппонентов не увидел в рукописи соискателя личного опыта в той области, которая являлась предметом исследования и второй строчкой визитной, на все времена, карточки — общественной работе. Другой отметил приблизительное знание диссертанткой практики социалистического соревнования. Третий — орфографические ошибки.

Людмила Парфеновна приняла удар стойко. Общая улыбка не сошла с ее лица, когда она покидала стены института, в котором защищалась.

«Найдем другой институт», — утешал ее Запрягаев и, вспоминая ее улыбку, добавлял: «Но ты молодец».

Однако тут же становился серьезным и назидательно говорил: «Тем не менее…»

Людмила очень ценила своего мужа: у него уже была диссертация. Лучше не дразнить гусей. Личный опыт общественной работы? Подкопим.

Вакансий на этом поприще не предвиделось, к тому же на общественные посты избирают. Но золотая должность мужа уже творила чудеса, даже здесь, на заводе, к которому формально он не имел отношения. В тандеме с мужем Запрягаева поставила на ноги всех, кто к ней хорошо относился. Их оказалось немало. В результате было найдено скромное место младшего инженера в отделе главного технолога, инженеру предписывалось параллельно быть куратором (неплохой термин) механического цеха по соцсоревнованию — как раз то, что нужно для подготовки диссертации. Это только для непосвященных остался загадкой ее отважный переход на скромную должность. Она и не думала зарывать в землю свой организаторский талант. Талантами, слава богу, не разбрасываются.

Вскоре в цехе был создан общественный совет по соревнованию, и Запрягаеву, как куратора, рекомендовали возглавить его.

Иван Семенович Кочетовкин в жизнь не видывал таких людей и был в первые месяцы ошеломлен напором и активностью Запрягаевой; диссертация манила ее, дразнила, подталкивала. В проходах цеха, в коридорах, в красных уголках, на стенах кабинетов ИТР зацвели «молнии» и графики, сравнительные данные и диаграммы. Она истово взялась за соревнование, потом оказалось, что не за само соревнование, а за наглядную, в пользу соревнования, агитацию. Что ж, и это неплохо, решил Кочетовкин, и на том спасибо. Механический цех стали хвалить за своевременное составление рапортов, за учреждение переходящих вымпелов по многим позициям, за красочное чествование передовиков.

Людмила Парфеновна смело шла в гущу жизни — вмешивалась во все, на чем останавливался ее взгляд. Кочетовкин однажды попробовал ее осадить, но спустя непродолжительное время раздался звонок из заводоуправления — предложили не мешать «общественной работе».

— Получил по рукам, — удовлетворенно докладывала Людмила Парфеновна в тот же вечер дома.

Вокруг нее начал, сначала робко, потом все энергичнее и веселее, формироваться слой людей, в которых раньше начальник цеха и не подозревал общественной активности. Кочетовкина они раздражали, но вслух своего мнения под строгим взглядом Запрягаевой он уже старался не выражать. Люди эти в рабочие часы куда-то спешили, кого-то ловили, о чем-то уславливались, что-то увязывали и согласовывали, хлопотали. Они работали в поте лица, но к фланцам и коленвалам работа эта отношения не имела. Он догадывался — Запрягаевой, ее многочисленными поручениями некоторые в цехе довольны. Цех как бы расслаивался у него на глазах, и он пребывал в растерянности.

Очень скоро в механическом привыкли к Запрягаевой — привыкли видеть в президиумах собраний и заседаний, привыкли к ее увесистой походке, к остро отточенному карандашу в нагрудном кармане синего халата. Труднее привыкали к тому, что она говорила.

«Мы тут посоветовались и решили», — любила начинать Запрягаева беседу на любую тему, хотя часто ни советов, ни решений предварительных не было. Это выражение еще в комсомоле глубоко запало ей в душу.

«Мероприятие прошло на должном уровне», — отзывалась Людмила Парфеновна о концерте заводской агитбригады.

«Есть определенное недопонимание», — такая формула из кондуитика была мягкой формой критики. «Не задействован фактор ответственности…»

И если многие в цехе старались пропускать запрягаевскую лексику мимо ушей, то лично Людмила Парфеновна относилась к ней серьезно и со скромной гордостью. В цехе участились собрания и конференции, летучки и активы. С непременным регламентом, протоколом и графином воды.

— Поэт ты, Людмила Парфеновна, — вздыхал обескураженный Иван Семенович, — поэт заседаний…

— Не заседаний, — отвечала Запрягаева, — а общественной работы. В этом деле свои законы. Закрыть вопрос — большое искусство. Художнически надо поработать.

— Кто ж спорит? — осторожно говорил Кочетовкин. — Но соревнование, между прочим, не вопрос.

— Не будем дебатировать, Иван Семеныч. У тебя свое понимание, у меня свое… Вот вчера на завкоме сам Никодимов отметил — в цехе есть фактор отставания на двух участках, а мы не реагируем. Поднажать надо!

— О чем ты?

— Об участках Неверова и Петренко.

— Какое же отставание, не понял?

— По части темпов. И еще, бригада Неверова тянет цех назад. Еле с месячной нормой справилась. Я, конечно, понимаю, у тебя свои причины быть снисходительным, но если подойти с позиций принципиальности и не отвлекаться от серьезности момента…

— Ты это оставь, Людмила Парфеновна. Неверов старается… Станок многооперационный забыла? С программным управлением? Его освоить надо, это время.

— Сами вызвались. Моя задача — обеспечить безусловное выполнение задания каждым участком. Так? Так. И общественному совету небезразлично, чем занимается бригада Неверова: планом или сомнительными затеями. Вроде музыки. Летки-енки, понимаешь… По твоему разрешению канитель эту в цехе развели?