Юрий Шевченко - Эворон

Посыпались предложения — как получше разместить динамики, в какие часы включать музыку и какую, неплохо бы передать концерт по заявкам. В считанные дни Федю узнали все в цехе, он стал человеком популярным.

— Горошек! — прибежала на участок плановичка Шурочка. — Нельзя ли провести колонку в бухгалтерию?

— У меня дома Муслим есть, притащить? — спрашивал ученик из бригады Петренко.

Пришел в цех и сам худрук заводского Дома культуры — прослышал о новшестве. Обсудил с Федей возможность трансляции по радио концерта самодеятельного октета балалаечников.

Кочетовкин доволен: обстановка вдруг стала праздничной. Правда, роста производительности труда, на который рассчитывал Горошек, ни на следующий день, ни через неделю отмечено по цеху не было.

— Не расстраивайся, — успокаивал Неверов Федю, когда тот сообщил ему о безрадостных результатах своей разведки в производственный отдел завода. — Не сразу дело делается. Вырастет и производительность. Главное, людям нравится. Мало что ли?

— Ну, нравится… Вы же сами…

— Не отказываюсь. Ты только не спеши… Заметил, как начальник цеха к тебе подобрел? Это он неспроста, он ничего зря не делает — значит, видит пользу от нашей затеи.

Кочетовкин, и вправду, несколько раз подходил к фединому станку. Один раз осмотрел отшлифованную Горошком деталь, сказал:

— Круг направь. Знаешь — как? Вот и отлично. Действуй в том же духе. Хотя вот что, — Иван Семенович замялся, подыскивая слова, — поглядел я со стороны — к лицу тебе будет короткая стрижка, а? Ты попробуй. Опять же в берете работать приходится, чтобы волос в станок не попал. Небось, жарковато.

Федя вздохнул, ответил баском:

— Потерплю, Иван Семеныч, жара — мелочи жизни…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В небольшой квадратной комнате заводского общежития, где теперь обитал Горошек, просыпались рано — Головков уже в шесть утра распахивал окно в сад и «ворочал» двухпудовую гирю. Феде он подарил свои старые, отслужившие — по весу — гантели, но для ученика они оказались мучительными, после пяти минут упражнений начинали ныть предплечья. Горошек бледно улыбался, но терпел.

У него вообще все эти заводские месяцы болело тело, уже начал привыкать — никогда не думал, что так трудно восемь часов простоять на ногах у станка! Но боль была не противная, она скорее походила на истому, к вечеру почти улетучивалась, зато давала себя знать по утрам.

Он впервые жил мужской жизнью — она оказалась совсем не такой, как представлялась, разве что дисциплинированной. Здесь сами застилали койки, подметали и мыли полы, чистили картошку и стирали. Погляди на него сейчас тетка — не поверила бы. В воскресенье Горошку выпала очередь готовить обед, снимать пробу обещал прийти Сергей Павлович. Федя расстарался, замесил блины, от избытка старательности набухал соли, но никто не заметил — бригадир не столько дегустировал, сколько говорил за столом, незапланированное производственное совещание получилось.

— Годовой план мы, конечно, осилим, — говорил Неверов. — Но есть еще обязательство, десять процентов, о которых в начале года…

— Кто мог знать в начале года о новом станке? — спросил Головков. — Он и сейчас на половинной нагрузке…

— Выйти из положения все же можно. Хорошо, что ты упомянул нагрузку. С понедельника переходим на изготовление новых деталей, да что там — на новый вид работы. Наряд я уже получил, вот он, — и Сергей отодвинул тарелку с блинами и развернул на столе несколько листов бумаги и чертеж. — Поглядите. Будем нарезать трапецеидальную резьбу на пустотелом шпинделе. Федя, сможешь выговорить?

— А почему? Трапецо, трапециое…

Ребята засмеялись.

— Сложно, — кивнул Головков.

— Вот именно, — заметил бригадир. — Такие штуки мы пока не делали. Да и для остальных бригад в цехе трапецеидальная резьба — новинка. Обратите внимание — шпиндель пустотелый, стенки два миллиметра. По технологии предусмотрено обрабатывать его черепашьими темпами. На обработку одного шпинделя — сто пятьдесят минут.

— Ясно, резьба беззаходная, — вглядываясь в чертеж, сказал Катков.

— Это имеет значение? — спросил Горошек.

Бригадир объяснил. Есть два вида нарезки такой сложной резьбы — обычная, то есть с канавками на детали для захода и выхода резца, и более сложная, беззаходная — без канавок. Сложность в том, что при беззаходной резьбе почти невозможно повысить скорость резания, увеличить производительность — трудно уловить момент, когда следует вводить и выводить резец. Малейшая ошибка во времени приведет к браку. Инструмент может врезаться в деталь не там, где предусмотрено чертежом, либо глубже, чем допускают техусловия.

— Похоже, — заметил Головков, — за сто пятьдесят минут не выбиться. Технологи зря не станут…

— Предлагаю все же применить скоростное резание, — сказал Сергей.

— Есть какая-нибудь идея? — спросил Греков.

— Очень общая. По правилам, — он кивнул на чертеж, — нужно выполнять нарезку в три приема. Сперва шпиндель отфрезеровать, затем профиль окончательно довести до нормы с двух постановок на токарном…

— Объединить все три операции?

— Хорошо бы!

— А где возьмем время на поиски? — спросил бригадира Греков. — Подумать-то можно, но ты ведь сам говоришь — не тянем на выполнение обязательств. С планом бы справиться. Если засядем за опыты — и план завалим…

— Может быть, дома прикинуть, как соединить три операции? — спросил Горошек.

— При помощи чайника? Надо в цеху, Федя, там — станки. Только не дадут их нам. Участок сразу после нашего ухода поступает в распоряжение второй смены. А ночью нас в цех не пустят.

— Даже если Ивана Семеныча попросить?

— Правила для всех одни, — пожал плечами Неверов. — Включать станки в ночное время — жечь энергию. За твой счет?

— Тогда сделаем так, — решил Головков. — Завтра же начнем экономить хотя бы минут по десять-пятнадцать и тратить их на опыты. Так можно?

— Думаю, да. Минут десять за смену сэкономить сумеем. Но кое-что стоит прикинуть сейчас. Где у нас описание многооперационного?

В общих чертах наметился такой план: необходимо сконструировать приспособление, позволяющее резцу на большой скорости входить в предназначенное для начала резьбы место на детали. Иными словами, нужен шаблон, регулирующий движение резца.

Кроме того, коллективно пришли к выводу, что понадобится и новая заточка режущего инструмента — по иному профилю, под окончательную обработку шпинделя. И, соответственно, новое крепление резца.

Неверов поручил поиски ответа на два последних вопроса четверым членам бригады, сам же взялся за конструирование приспособления.

Оно получилось таким — медная пластинка, выгнутая по внешнему контуру пустотелого шпинделя с рядами прорезей. Пластинке дали название «гребенка». В один из обеденных перерывов понесли гребенку цеховым инженерам.