Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— Почему же вы не спросили, что ему надо?

— Он может выстрелить. Постой! Вот опять… И не один…

Ардак вскочила со скамьи, дрожа всем телом. На ее помертвевшем лице жили только черные испуганные глаза. Руками она крепко ухватилась за скобу двери.

Алибек пытался втиснуть свое грузное тело под кровать.

— Держи крепче! Не пускай! — говорил он свистящим шепотом.

Прошло несколько минут. За дверью — ни звука. Ардак начала приходить в себя.

— Вам показалось, коке.

— Нет, он притаился, подслушивает.

Ардак устала держать дверь. Страх ее постепенно рассеивался.

— Уж не галлюцинация ли у вас, коке?

— Ты совсем оглохла, дочка. Самое меньшее их было двое. Я хорошо слышал шаги, шепот…

— Почему же они не постучались и не вошли?

— Говори тише. Они еще здесь. Они догадались, что мы заперлись…

— А если я вылезу в окно, посмотрю?

— И не думай! Схватят!

Ардак никогда бы не поверила, что ее смелый, предприимчивый отец мог так испугаться. Он был страшен. Ноздри его раздувались, глаза как бы роняли искры. Изредка его странное бормотание переходило в явный бред, который рождал у Ардак тяжелые подозрения.

— …Когда я спал, я видел сон… Вот проснулся от испуга. Нет, оказывается, не проснулся, а продолжал спать… Сейчас я не сплю?

— Нет, коке. Что с вами?

— Орлов… Обвал… Авария… Я не знаю, не знаю, — шептал он, закрыв руками лицо, и вдруг вскрикнул: — Рымбек расскажет все! Предаст! О гадюка! Ты все знаешь, гадюка! Ты погубил меня! Изрезать на куски и бросить в огонь! Задушил бы тебя своими руками! Скажи всю правду, скажи скорее!..

Глаза его впились в лицо Ардак, узловатые руки с толстыми пальцами потянулись к ее шее. Она отшатнулась, бросилась к двери.

Снаружи послышались шаги, голоса. Алибек метнулся к койке, укрылся одеялом. Глотая слезы, Ардак открыла дверь. Вошли Шекер — жена Жайлаубая и Майпа.

— Здравствуй, милая! Давно не видала тебя, соскучилась, — говорила Шекер, обнимая Ардак и целуя ее в щеки.

Шекер казалась еще нестарой женщиной. Глаза ее радостно блестели. Каждым своим словом она давала понять, что уже считает Ардак своей родственницей.

— Чем ты так расстроена, золотая?

— Ничего…

— Уж не заболел ли твой коке?

— Да, прихворнул что-то.

— Услышала я, что Мейрамжан уезжает в Алма-Ату, — без умолку болтала Шекер. — Приехала проводить, да вот опоздала.

Она сразу же предупредила, что времени у нее нет, ей нужно скорее возвращаться домой. Но вместо этого села, развязала опояску и вынула из-за пазухи две бутылки.

— Думала, нужно захватить с собой хоть какой-нибудь подарок. Привезла для тебя и Мейрама по бутылке подслащенной сметаны. Ох, жалко, не поспела к поезду. А все, старик — ничего не соображает. Еще вчера он знал, что Мейрам уезжает, а мне сказал только сегодня. Я всполошилась, поехала верхом… Этой же ночью нужно быть дома. Работы уйма. Старик сейчас на посеве, а я за скотом присматриваю. Что теленок, что ягненок требуют ухода, словно дитятки малые. К тому же скотинка-то государственная, вдвойне надо отвечать. Если нет моих телят перед глазами, спать не могу. Когда уезжала, попросила присмотреть за молодняком старика Маусымбая. Но он такой же неповоротливый, как мой Жайлаубай. Наведалась бы ты к нам, Ардакжан. Степь зазеленела, скот плодится… Очень приятно летом в степи…

Девушка, занятая своими мыслями, рассеянно слушала Шекер. Потом попросила Майпу:

— Ты поставь самовар, я скоро вернусь.

Сказав это, она вышла.

У дверей стоял молодой рыжий конь, на котором прискакала Шекер. Ардак ловко вскочила в седло. Резвый скакун, никогда не видавший города, пугался всего, что встречалось на пути: то фыркал, то круто бросался в сторону. Ардак, дочь аула, с детства привыкла к верховой езде. Коротко подобрав волосяной повод левой рукой, она не давала рыжему коню воли и время от времени подстегивала его концом повода.

Перемахивая через ямы и ухабы, перелетев через железнодорожный путь, скакун быстро донес Ардак к электростанции.

Ардак привязала коня и вошла внутрь здания. Народу там было много. Среди других она увидела Щербакова, Канабека, Жуманияза и Гительмана. При помощи козел, сооруженных из толстых бревен и двойных талей, рабочие поднимали наверх массивный чугунный маховик. Слесарь Лапшин командовал громким голосом:

— Раз, два! Взяли!

Рукава он засучил, лицо раскраснелось, на лбу блестели капли пота. Жанабыл и Жуманияз, сняв пиджаки, тоже взялись за концы талей. Жанабыл кричал время от времени:

— Ну, комсомольцы, дружней!

Через два дня это огромное колесо завертится с неуловимой для глаз скоростью и приведет в движение машину, которая занимала в длину почти все помещение. На одном ее конце было установлено динамо. Тянулись толстые провода. Электрический ток, пройдя по проводам, поступит в распределительный аппарат, а потом при помощи рубильников на мраморной доске, прикрепленной к стене, будет включен в сеть и потечет в разные концы города.

Улучив минутку, Ардак подозвала Жанабыла легким кивком головы. Жанабыл подбежал к ней.

— Случилось что-нибудь?

— Отец заболел, Я боюсь с ним одна оставаться… Вот и приехала…

— Что за болезнь?

— Не знаю. Я до смерти перепугалась. Пойдем со мной, если только можешь.

Вдвоем они сели на рыжего коня и поскакали. Жанабыл расспрашивал по дороге:

— Умом, что ли, тронулся?

— Если это и помешательство, то какое-то особенное. Уж очень неладно бредит…

Возле своего барака Ардак слезла с коня, а Жанабыл поскакал в поликлинику. Когда она вошла в комнату, отец сидел со связанными за спиной руками. Глаза у него горели, как у бешеного волка. В комнате находился Жумабай и еще двое рабочих-соседей. Увидев дочь, Алибек пришел в ярость:

— А, вернулась! Донесла! Пейте мою кровь! Ухожу из этого мира неотмщенный! Одер, Сена, Дунай, Волга — все реки вышли из берегов. Разлились не водой, а кровью… Бушуют Балтика, Тихий океан, Атлантика. Всюду кровавые волны. А я хоть бы твоей крови успел хлебнуть! Погубила меня ты! Теперь я жалок, я бессилен. Развяжи мне руки! Мой язык распух от жажды. Дай пить! Дай в последний раз в жизни напиться холодной воды.

Ардак наполнила водой большую пиалу и стала развязывать отцу руки. Все зашумели:

— Не надо, не надо!

Не слушая, она освободила руки отца и сказала тихо:

— Пейте, коке.

Алибек схватил пиалу, жадно припал к ней. Напившись, он схватился обеими руками за голову. Сидел, раскачиваясь из стороны в сторону.

Вошли Жанабыл, врач и двое санитаров.

Шли годы. Это было решающее, переломное время. Страна Советов уверенно вступила в социализм. Советские люди, руководимые партией большевиков, создали могучую отечественную индустрию. Одержал победу колхозный строй. При поддержке всего народа партия разгромила явных и тайных врагов нового общества, сломила сопротивление кулачества. За жизнью Советской державы следил весь мир: одни — с восхищением, другие — с ненавистью. Одни не переставали грозить войной, других пример советского народа вдохновлял на борьбу с угнетателями.