Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— А Хамен жив?

— Отсюда повезли живым. Если не истечет кровью в пути, то от самой раны не умрет.

— Почему вы ходите пешком? Разве вам не вернули коня, которого тогда забрали?

— Если бы вернули, не топал бы пешком.

— А почему вы не требуете своего коня?

— С Орынбеком можно рассчитаться только на том свете перед богом. Он даже Хамена словил, которого никто не мог поймать. Теперь окончательно взбесится.

— Как бы он ни бесился, выше Аубакира не прыгнет. Говорят, Аубакир освободил его из тюрьмы Колчака и сделал полицейским. Почему не обратитесь к Аубакиру?

— Зачем? Разве он не знает о бесчинствах Орынбека? Знает. Если б захотел, вернул коня и без просьбы. А если не хочет, не вернет и когда попрошу.

Ободрав волчицу, Суйгембай отрезал хвост, а шкуру перекинул через коня вместо седла и помог Сарыбале сесть. Попрощавшись, старик пошел обратно. Коренастый, суровый, с палкой в руке, одиноко шагал он по дороге. Старость, бездетность, одиночество печалят его, гнетут, но шаги у старика твердые. Сарыбала не знал, как назвать своеобразный, странный характер Суйгембая — хорошим или плохим. Молча проводив его взглядом, юноша пробормотал: «Интересный человек» — и тронул коня. Только теперь ощутил он боль в ягодицах. Шкура мягкая, но сидеть прямо все равно невозможно, из-за боли приходится переваливаться то на одно бедро, то на другое. Придерживая поводья, Сарыбала ехал медленно, устал и сильно захотел пить. Но, несмотря на усталость, продолжал думать о Суйгембае. «Никак не пойму загадочного старика», — проговорил Сарыбала и вспомнил Хамена. Небольшого роста, сутулый, худощавый, с глубоко посаженными глазами, с черным лицом, вечно хмурым и страшным, Хамен никогда громко не смеялся и всегда смотрел вниз. Круглый год жил он в одинокой юрте, и, когда уходил в набег, жена оставалась совсем одна. Как ей не боязно, не скучно? Днем и ночью рыщет Хамен по степи. И как он не устает, как ему не надоест волчья жизнь? Всю жизнь занимается воровством, а чего добился? Даже белую юрту не смог поставить себе, не смог протянуть жели на один кулаш [28] Кулаш — длина одной руки. . Одно только у Хамена богатство — мяса вдоволь. Кроме мяса, у него и цели другой нет. Чем же он лучше волка?

Хамен доводится им троюродным, а знаменитому Мекешу — двоюродным. Хамен не хилый джигит, однажды в драке он разбил голову самому Мекешу, а вот Орынбек легко поймал его. Сарыбале обидно, но он не понимает, почему же ему обидно и почему он оскорблен? Ведь стыдно, стыдно так поступать! Родственная близость возбуждает в нем гнев за Хамена, но его воровство как бы охлаждает юношу. Как бы то ни было, мнение о том, что Орынбек негодяй и подлец, у Сарыбалы не поколебалось.

Неожиданно конь навострил уши. Показались около десяти всадников, скакавших налегке. У двоих торчат винтовки за спиной, видны шашки, у одного на груди блестит латунная бляха с ладонь величиной. Быстро подскакав, окружили юношу.

— Ассалаумаликум, — поприветствовал Сарыбала.

— Аликсалем. Ты чей сын?

— Мустафы-хаджи.

— Откуда волчья шкура под тобою?

— Убил.

— Сам убил?

— Сам.

— Возможно, что и сам, глаза у тебя серые, — сказал тот, что с бляхой, дородный, с жиденькой бородкой, и объехал вокруг Сарыбалы, разглядывая юношу и коня. — У Мустафы не было такого быстроногого. Где он его отхватил?

— Аубакир подарил.

— А-а, ты, наверное, зять Аубакира? — проговорил известный всем почтальон Шугел. Он только сейчас узнал Сарыбалу, хотя юноша узнал его сразу.

Среди всадников волостной старшина, гнусавый Мухтар, одет заметно лучше других. Глаза у него безжизненные, ничего не выражают, как у мертвеца. Лицо широкое. Народ дал ему прозвище Вредный Старшина. Мальчик хорошо знает нрав Мухтара и смотрит на него как котенок, впервые увидевший собаку. Мухтар тоже поднял глаза, и их взгляды встретились. Волостной первым отвел свой тупой взгляд. Пристальные, изучающие взоры обоих, казалось, рассказали в это мгновение о многом.

Прадед волостного Мухтара — знаменитый Игилик — имел двенадцать тысяч лошадей. У Игилика был сын Тати, у Тати — сын Мустафа, у Мустафы — Мухтар. Ни один из потомков Игилика не выпускал из рук должность волостного управителя. Только при Мустафе один раз захватил власть молодой Ахмет, но вскоре умер, и все пошло по-прежнему. Тот Ахмет был старшим сыном Кадыра, родным братом отца Сарыбалы — Мустафы. Отец Кадыра Матай жил в одно время с Игиликом и имел двенадцать тысяч овец. В роде Мурата было четыре крупных бая: Игилик, Матай, Акпан, Орынбай — хозяева всего рода. Но с годами сохранились табуны и отары только у Игилика, у остальных баев дело пошло на спад. Скот пропал, а вместе со скотом ушло и счастье. Но родовые привилегии, зависть и почитание, все это осталось и передавалось наследникам. Скрещенные взгляды мальчика и волостного правителя выражали давние отношения предков.

«У Махамбетше Билал, у Мустафы этот рыжеватый учатся. Завтра они будут бороться со мной…» — думал Мухтар.

«Да, бойся нас», — как бы предупреждал взгляд Сарыбалы.

Тех, кого Мухтар боится, он старается убрать с дороги, любым путем уничтожить. Если сразу это волостному не под силу, он начинает лицемерно «дружить» с соперником, а сам тем временем не забывает рыть яму для своей жертвы.

После свержения царя, когда на местах менялась власть чуть не каждый день и народ не знал, кому верить, кого слушать, за кем пойти, началась в степи неразбериха. Роды, объединившиеся во времена Игилика, Тати и Мустафы в одну волость, разделились на несколько волостей. Если не держать крепко в руках остатки прежней власти, то народ окончательно разбредется. Взять хотя бы этого юнца. Он уже что-то мнит о себе, задирает нос потомок Матая, отпрыск бедного, увядающего, вымирающего рода. А что, если выдавить его, как чирей?

Мухтар своей ненависти не выказал ничем и заговорил с дружелюбной улыбкой:

— Дитя, передай салем отцу и уважаемому Махамбетше. Не можем заехать к ним — торопимся, я вижу, ты уже вырос и можешь стать хозяином маленькой юрты. Когда собираешься жениться? Пригласишь на свадьбу? — закончил он шутливо.

Сарыбала промолчал, тоже не выказывая, понравился или не понравился ему дружеский разговор волостного. Мухтар не заезжает к ним в аул не потому, что спешит по важным делам, а потому, что ничего не получит в бедном ауле елибая. Туда, где нет мяса, кумыса и взятки, он никогда не повернет коня. А бай Аубакир ему не по зубам, тот себе на уме. Тертый Мухтар метит туда, где выгодно, где можно урвать. Кроме казахов его сопровождают и двое вооруженных русских из полиции Колчака. Раньше он ездил с урядником, и люди перед ним трепетали. Теперь выехал с полицией. В понимании Мухтара, твердо управлять народом — значит прежде всего пугать его. За жестокость и прозвали его Вредным Старшиной. В аулах решение аксакалов сильнее власти, обычаи превыше законов. Но сильнее всего: и власти, и аксакалов, и закона, и обычаев — волостной правитель.