Габиден Мустафин - Избранное. Романы
- Название:Избранное. Романы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1983
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Габиден Мустафин - Избранное. Романы краткое содержание
Избранное. Романы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Подполз к нему сгорбившийся Абиш. Знахарь успокоил и его:
— Зарежь черного барана, и пусть его легкими проведут по тебе несколько раз. Станешь на ноги!
Он знает все болезни, лекарства. Больные наперебой, чуть не в драку, приглашают его к себе в юрту, чтобы подлечиться. Но знахарь не идет, набивает себе цену. Дико подпрыгивая, громко причитая, он направился в другой аул. Люди долго не отставали, шли следом…
Сарыбала вернулся в юрту. Отец сидел на том же месте и, глядя вниз, перебирал четки.
— Зря не пошли, ага, — заметил Сарыбала. — Было очень интересно.
Отец поднял голову.
— Что в этом интересного, милый?
— Глаза у него особенные! Как глянет, будто насквозь прожжет. И слова забавные, не удержишься от смеха. Кто он такой, не святой ли?
— После Магомета нет и не будет на земле других святых и пророков. Это все знают. Но тем не менее несчастный нищий старается стать святым, а несчастный народ верит этому святому. Он и себя обманывает, и людей!
— Горячее железо лизнул несколько раз. Иглой прокалывал себе губу и нос. Какой терпеливый! Какой самоотверженный!
— Все это обман, фокусы, завораживание.
— Как ни говорите, тоже ремесло.
— Ремесло ремеслу рознь, сынок. Настоящее ремесло, как золото, редко дается в руки…
Сарыбала зашел за плетеную перегородку из чия [25] Чий — вид высокого степного ковыля.
. Там, в деревянном ведре, стояло кислое молоко. Больше есть нечего. Молоко ему приелось, а вот желтая пенка сверху вызывает слюнки. Но Сарыбала не осмеливается ее тронуть. «Бабушка опять кричать будет!» — подумал Сарыбала.
— Если хочешь, попей молока, — проговорил отец.
Сын налил молока в небольшую деревянную чашу, вышел из-за перегородки и стал искать хлеб. На всю семью осталась только одна лепешка. Она в сундуке. Сундук на замке, а ключ у матери. Сарыбала до того проголодался, что не мог ждать, открыл замок гвоздем, отломил кусочек лепешки и опять запер сундук. Когда он жевал хлеб, запивая молоком, вошла мать с тремя маленькими, мал мала меньше, братьями Сарыбалы. Все трое хныкали, прося есть.
— Перестаньте, где я возьму хлеба! — прикрикнула мать. — Одна-единственная лепешка оставлена для гостей. Если придет кто-нибудь, чем будем угощать? Нет ни барана, ни ягненка, чтобы заколоть, даже вяленого мяса нет. Чаем и то не сможем угостить, что это за семья! Пейте кислое молоко. Дети Серикбая и кислого молока вдоволь не видят.
Два мальчугана молча, с аппетитом стали пить молоко. Самый младший, рыжий, лег на спину и, брыкаясь, пронзительно заревел.
— Этот собачонок не перестанет, пока не добьется своего. Дай ему лепешки, — велел Мустафа.
Когда мать стала отламывать ломтик, два других малыша оставили молоко и уставились на мать, жалобно моргая.
— Дай им тоже, видишь, просят, — пожалел Мустафа.
— Ничего от лепешки не осталось! — недовольно проговорила Хадиша.
Ломтики, которыми мать оделила детей, достаточно было положить в рот и враз проглотить. Но малыши откусывали множество раз и жевали медленно, с причмокиванием, растягивая удовольствие. Им не хотелось сразу расставаться с хлебом, неизвестно, когда его опять получишь. Не зря шариат учит с давних пор: «На Коран можно ступить ногой, но на хлеб — ни в коем случае!» Казахи всегда знали нужду в хлебе, но тем не менее не были склонны к земледелию. Даже умный и предусмотрительный Мустафа в этом году посеял всего-навсего чашу проса и пуд пшеницы и скудный посев не обрабатывал и не охранял от воробьев. Один бог знает, что оставили на поле пернатые злодеи. К чему остальным задумываться о будущем, если сам Мустафа, у которого нет ни хлеба, ни кумыса, ни мяса, ведет себя так беспечно?
Голодно в ауле. Если к кому приедет гость, то соберется сюда весь аул в надежде на угощение. Если в одной семье прирежут барана, то протянутся к нему руки пяти семей. Этот нескромный обычай, очевидно, от голода. Иначе не говорили бы казахи: «Наесться досыта — уже полбогатства» или: «Кто голодал день, не проси у него совета сорок дней».
Наевшись, Сарыбала с отцом взялись за книги. В руках хаджи религиозная книга Ахмета-ходжи «Хикматы» в черной обложке, с потрепанными страницами. В руках сына переписанный от руки сборник стихов Абая, потрепанный еще больше «Хикматов». Книги тянут их в разные стороны: Ахмет-ходжи — в потусторонний мир, Абай — в земной, светлый и сложный мир. Они читают вслух.
— «В Ламакане учили меня справедливости», — тянет басом Мустафа.
А Сарыбала тихо запевает:
И я любила вас, и что же?
Что в сердце вашем я нашла?
Какой ответ? Одну суровость.
Не правда ль? Вам была не новость
Смиренной девочки любовь?
Мустафа прислушался и спросил:
— Кто обидел бедную девочку?
— Это написал прославленный русский акын Пушкин. Девушка Татьяна влюбилась в джигита Онегина. Абай перевел на казахский язык.
— У русских калыма не существует и для женщин, говорят, дорога открыта. Почему она плачет? Разве она не свободна?
— Лучше Пушкина, наверное, никто не знает русскую жизнь. Если он так написал, значит, правда.
— Выходит, Абай и по-русски знал? О всемогущий бог, какую вместительную ты создал голову. У Абая есть шутки, сынок, прочти-ка мне.
— Какие шутки?
— Разве ты не слышал? Отец Абая, славный Кунанбай, в старости посетил Мекку. Он не знал чужого языка, попал в затруднительное положение и задержался там. «Почему не приехал мой отец?» — спросил Абай у вернувшихся спутников отца. Те ответили: «Изучает «Бадуам» — религиозные правила». Абай шутливо заметил: «Неужели отец за всю долгую жизнь не смог изучить каких-нибудь пяти страниц «Бадуама»?» Когда это дошло до Кунанбая, он ответил: «В «Бадуаме» заключены шариат, наставления, правила. Каждое из них — целая река, а у реки нет конца, она течет и течет. Абайжан молод, очевидно, он, не глядя, перепрыгнул эти реки. Следовательно, ничего не усвоил».
— Еще какие шутки вы знаете о нем?
— Однажды Абай пил кумыс со своими ровесниками и признался; «Если народ говорит правду, то отец мой среди казахов превзошел всех. А я во многом превзошел отца». Кунанбай услышал бахвальство сына и ответил так: «Если твой сын намного превзойдет тебя, только тогда он достигнет моего уровня». У молодых, милый, высокое мнение о себе. Абай, возможно, пошутил, но про себя, должно быть, так думал. Если когда-нибудь и ты возомнишь о себе слишком много, я дам тебе такой же ответ.
— Кто же все-таки выше из них, ага, отец или сын?
— Кунеке, безусловно! Он — в Мекке был, мечеть построил, ага-султаном был, народ возглавлял. Делал все и для того, и для этого света.
— Что бы Кунанбай ни делал, он не может сравниться с Абаем. Разве неправда? Абай — сын не только одного рода, а всех казахов. Свои мысли он изложил в книге и оставил потомкам. А что оставил Кунанбай?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: