Габиден Мустафин - Избранное. Романы

Проходя мимо одной юрты, Мейрам услышал сердитую брань женщины:

— Разве это топливо? Чтобы пес его взял! Ой, где мой кизяк с его ярким пламенем!

Что можно ответить этой женщине, не умеющей топить углем? Скоро она сама научится. Не задерживаясь, Мейрам прошел дальше. Возле колодца скучился мелкий скот. Доносился шум, перебранка хозяев, спорящих из-за воды.

— Что-это за порядки? Вызвали нас сюда, а здесь и воды не хватает!

— Выкопай колодец — с водой будешь, да еще деньги за это заплатят. Приработок кармана не прорвет, — послышался вразумляющий голос.

«Чего только не услышишь, когда потолкаешься в народе, — сами критикуют и сами же подсказывают, как выйти из беды», — думалось Мейраму.

Немного в стороне от аула, на жиденькой траве, сидели двое. Пока Мейрам подошел, там уже собралось человек десять. Люди говорили возбужденно. Мейрам сел поодаль. Молодой паренек с зачесанными назад волосами, с черными блестящими глазами волновался больше других. Ему не сиделось. Он часто переходил с места на место, вмешивался в разговор и при этом размахивал руками, нетерпеливо притопывая босыми ногами. Шумливостью своей он походил на Байтена, но рассуждал разумно и шутки его не были грубы. Вступаясь за одного, споря с другим, он, сам того не замечая, управлял общей беседой.

— Жанабыл! Слушай, Жанабыл! — не поднимая головы, окликнул его лежащий на спине человек с клочковатой бородой. — Сам-то ты где думаешь работать?

— Где же еще? На советской земле!

— Да чтоб ты долго прожил, говори толком!

— Если толком, — буду работать в механической мастерской.

— А где она, эта мастерская?

— Вон около той трубы. Там работает этот грубиян Байтен. Вот я и потягаюсь с ним.

— А ты брось свои задиристые привычки, сынок, — посоветовал лежавший мужчина и приподнял голову. — Не задевай старых рабочих, знай добывай себе хлеб да помалкивай.

— Э, чем больше будешь нагибаться, тем скорей жизнь тебя пригнет, — ответил Жанабыл. — Не теряй бойкости ни в характере, ни в работе. Этот Байтен хвастается, что у него восемнадцатилетний стаж, а сам не знает, как взять рашпиль в руки. Я только два года был батраком. А спроси-ка у меня, как пасти овец, — скажу. Если два года проработаю в механической мастерской, покажу Байтену, на что я способен.

Молодой горячий Жанабыл ничем не напоминал забитого батрака старых времен. Сразу можно было определить, что он один из тех аульных ребят, которые закалились в борьбе с баями и первыми вступили в колхозы.

Теперь к Жанабылу обратился усатый парень — до сих пор он только молча улыбался да крутил в пальцах соломинку.

— Ты, Жанабыл, в ауле все кричал: «Классовая борьба, классовая борьба!» Правильно кричал, это тебе помогло свалить кулака Куржика. А здесь совсем другое дело. Здесь не борьба с классовым врагом, а состязание с товарищем по работе. По-моему, чтобы одержать верх над Байтеном, тебе надо браться не за рашпиль, а за кайло. Это куда более верный инструмент.

Жанабыл сразу осадил черноусого:

— Вы, товарищ Дюйсен, только и знаете, что давать советы, а сами предпочитаете сидеть в сторонке, поглаживая усы. Вы и в ауле этим делом занимались, когда я боролся с Куржиком. Нет, для кайла я еще молод. Рашпиль — тоже инструмент, товарищ с красивыми усами; он даст мне профессию. Думай, что говоришь. А я вот что скажу: тут ходит одна красавица, на нее кое-кто заглядывается. А как взглянет красавица на пышные усы нашего джигита — еще неизвестно.

Все громко и одобрительно захохотали. Жанабыл, глядевший победителем, прошелся по лужайке и вдруг остановился около Мейрама:

— Вы, товарищ, тоже приехали работать?

— Что же в этом удивительного?

Жанабыл, словно не поверив, покачал головой и отошел.

Когда шум несколько утих, старичок, сидевший возле парня с красивыми усами, глубоко вздохнул:

— Вот скоро придет зима, занесет над людьми свою саблю.

Эти слова дали пищу новым разговорам. Послышались голоса:

— Столько народу понаехало! Где найти для всех жилье?

— Тех, кто приехал по дагауру, как-нибудь устроят!

— А что будет с теми, которые без документа пожаловали?

— Людям кровля найдется. А вот как быть со скотом? Откуда взять сено, где двор для скотины?

— Похоже на то, что выдачу аванса и спецовок задержат.

— Заработайте побольше — все появится. А большие деньги кует кайло.

— Не всем доступно кайло.

— Я вот погляжу еще немного. Если не понравится, брошу и уеду восвояси.

Тут громче прежнего заговорил Жанабыл:

— Что задумались? Масло слаще всяких дум, да и то, если много съешь, начнет тошнить. Я вчера говорил с Щербаковым. Он сказал, что партийным секретарем у нас будет молодой казах по имени Мейрам. Вот с ним я и посоветуюсь. Тогда все яснее станет. Надо потерпеть немного, обойдется. Начальники думают о наших нуждах.

— Кто это твой Щербаков?

— Самый главный.

— Вон что! Расскажи толком, дай насладиться вестью.

— Довольно! — закончил Жанабыл. — Это все, что я смог узнать, по-русски плохо умею, не обо всем спросишь. А Щербаков по-казахски не может. Вот поговорю с этим секретарем, тогда расскажу.

Слова Жанабыла подняли настроение людей.

— Вот что значит по-русски уметь!

— Из этого Жанабыла получится толк.

— Не успел приехать, а уже познакомился с начальством.

— Так и есть, как Жанабыл говорит: если бы нельзя было всех устроить, разве созвали бы столько народу!..

Мейрам не стал слушать дальше, незаметно поднялся. Шел медленно, перебирая в мыслях все, что услышал.

Вдруг он остановился.

Перед ним была юрта. У открытого входа стояла молоденькая девушка. Подняв руку и держась ею за верхний косяк, она изогнулась, как гибкая талинка. На ее свежем белом лице, в черных, смородиновых глазах сменялось выражение печали и радости: то тень ложилась на лицо, то оно озарялось светом. Какие тайные чувства так быстро изменяли ее облик?

Она появилась среди этих сереньких юрт подобно луне, выглянувшей из-за облаков. И тут же нырнула в юрту, словно горностай в свою норку.

Мейрам будто во сне ее увидел. Против своей воли он повернул к юрте.

Навстречу ему вышел низенький человек в овчинных штанах, его лицо показалось Мейраму знакомым. Человек поздоровался за руку и, обрадованный, улыбнулся, показав свои крупные зубы. Он пригласил Мейрама:

— Заходите, пожалуйста!

Стараясь припомнить, где и когда он видел этого человека, Мейрам перешагнул порог. Девушка, поразившая его красотой, сидела за столом. Как бы нечаянно, она взглянула на Мейрама и снова склонилась над тетрадями: она занималась с подругой, сидевшей рядом с нею.

На почетном месте расположился бородатый человек. Не поднимая опущенной головы, он тяжело подвинулся, давая место гостю.