Николай Мординов - Беда

Зажав лыжи под мышкой, он побежал вдоль по речке и вошел в разукрашенный сверкающим инеем длинный туннель. Его образовали бросившиеся с разных берегов друг к другу в объятия кроны ив и березок. Николай устремился вперед, подняв кверху лыжные палки, и приготовился действовать, если внезапно послышится хлопанье крыльев взлетающих птиц. Звук его шагов отдавался эхом в густом ельнике, оставшемся позади.

Постепенно начало темнеть. Потом стало темно до жути. Но еще несколько шагов — и вдалеке показалось неясное круглое пятно, постепенно оно стало светлеть. И вдруг он вырвался из мрака, его ослепило, и он остановился, зажмурившись. Все еще щурясь от яркого света, Николай вскарабкался на крутой яр, стал на лыжи и пошел. О, как медленно, оказывается, он шел в прошлый раз!

Чего же он удивляется? Ведь он тогда только мечтал о лыжах, а сейчас скользит себе легко, быстро, с приятным шуршанием! Но вдруг лыжи сломаются и он окажется далеко от своих?.. Все равно, пусть через силу, но он будет идти, идти, ползком перебираться по глубокому снегу и… Нет, лучше об этом не думать, а то вон даже мурашки по спине пробежали.

Николай вылетел на снежный заструг, скинул с ног лыжи и внимательно их осмотрел. Ничего с ними не случилось. Наоборот, будто стали еще прочнее. А какие гладенькие, как здорово отполировались! Он оглянулся назад и увидел, что тальники, густо заселившие устье речки с крутым яром, отдалились. Казалось, они медленно, не спеша, зашагали, потряхивая косматыми кудрявыми головами, к самой гуще высоких, стройных елей. Обрадованный этим наблюдением, Тогойкин тотчас встал на лыжи и пошел напрямик к тому самому мысу, на который он взбирался в прошлый раз.

Дойдя до мыса, Николай остановился и осмотрелся. Оказалось, что он все хорошо помнит. Вон те молодые приземистые сосенки с густыми, раскидистыми ветвями, что столпились по берегам привольно разлившегося распадка. В тот раз они напомнили ему молоденьких девушек, гурьбой спешащих на сенокос. А вон на противоположном берегу изгибается зигзагами узенькая речка. Берега ее густо поросли тальником. Молоденькие лиственницы, выросшие негустым рядом вдоль распадка, уходящего прямо на север, он в тот раз уподобил гриве молодого рысистого коня. Но как же это он тогда не заметил огромного камышового озера? Оно разлилось по обе стороны низины, до самых опушек девственных лесов. Посреди озера остров, сплошь заросший камышами и рогозом. Завтра ему придется подняться вверх во-он по тому распадку, вдоль которого растут сосенки. Погоди-ка, чьи это следы пролегли там, посреди низины?

Тогойкин оттолкнулся и съехал вниз.

Ого, да это, оказывается, следы тех серых хищников! Шныряя взад и вперед, они протоптали здесь целый тракт.

Тогойкин пошел по следу. Заметив на снегу капли крови, он вздрогнул, приостановился, но не стал задерживаться и двинулся дальше. Рассказывают, что волки не могут равнодушно смотреть на свежую кровь. В неудержимой жадности они стервенеют и не щадят окровавленных по какой-либо причине ни брата, ни сестру.

Тонкая ярко-красная нить на снегу временами обрывалась. Неужели люди просто небылицы рассказывали? Тогойкин уже хотел было повернуть назад, но увидел след крупного волка. Вот он оборвался. Нет, просто свернул в сторону от тропки. Здесь зверь постоял, положив на снег вытянутую морду, помахал хвостом. Тогда раненый волк — он был еще молодой — укрылся в тени и обошел старика по нетронутому снегу. Так они и шли, один часто сворачивал с пути и поджидал второго, а тот обходил его, стараясь спрятаться.

Судя по рассказам, такие сцены всегда кончаются расправой старого над малым. И будто бы вначале стая проявляет какое-то подобие сочувствия обреченному, но стоит только отцу повалить детеныша, как все волки накидываются на жертву. Слабый гибнет, сильный побеждает — таков волчий закон. Недаром говорят про богачей, что они живут по волчьим законам. Да чего они ужасны, эти хищники!

Тогойкин повернул назад.

Как бы хорошо было насторожить здесь самострел с отточенной стрелой! Или поставить этакую округлую петлю из гибкой проволоки. А можно еще насыпать в пустую птичью кость яд, завернуть кость в сырое мясо и подкинуть этим гадам. Но лучше всего — перестрелять их с самолета из карабина! Уж волков-то человек должен беспощадно истреблять.

Оказывается, как много хрена и щавеля растет в старицах и котловинах этой ложбины. Так и манят к себе красновато-желтые головки, острые, копьевидные белые макушки. Попробуй только прикоснуться к ним — и сразу посыплются на снег семечки.

Тогойкин быстро поснимал с ног лыжи, разрыл снег и стал срывать листья дикого хрена, щавеля, полевой лук. Он собирал и складывал все в кучки. Минувшая осень была теплая и дождливая, но неожиданно выпал ранний обильный снег, потому-то все эти растения не успели завять и пожелтеть. Раскапывай снег и срывай себе у самого корня мерзлые листья, покрытые прозрачным лаком тонкого слоя льда.

Вскоре он разделся. Плотно набил своей добычей пиджак и свитер, разорвал носовой платок на узкие тесемки, завязал ими получившиеся узлы, связал рукава свитера с рукавами пиджака, перекинул кладь через плечо и, встав на лыжи, зашагал дальше.

Тогойкин взобрался на пригорок и пошел вдоль увала, поросшего редким лесом. Острые загнутые концы его лыж мелькали перед ним, как чуткие уши верхового коня. Вот он набрел на след лисы. Плутовка этой ночью пробежала здесь рысцой и направилась к большой низине ловить мышей. Интересно, какая это была лиса? Настоящие охотники безошибочно узнают породу по следу.

Когда-то во время школьных зимних каникул он ходил с отцом на охоту. Тогда он научился узнавать по следам, давно ли проходил зверь. А вот породу лисы узнать по следам он не может. Честно говоря, он с трудом отличает след лисы от собачьего. Лиса легко и четко ступает своими быстрыми ногами. Между ровненькими следами, словно нанизанными на нитку бусинками, она не оставляет на снегу, как другие звери, царапин от когтей. Он хорошо помнит, как отец ткнул в донышко следа лисы пальцем и как бы невзначай проронил: «Вчера ночью, огневка красная!..» И ведь правда, дней через десяток он добыл огненно-рыжую лису.

О каких породах лисиц говорили старые охотники? Самая ценная — черная, как уголь, с тремя солнцами на груди. Если ее положить на снег, то сам снег приобретает синеватый оттенок. Черная лиса, у которой кончики ости играют светлыми искорками; сиводушка с серебристой остью; обыкновенная сиводушка; серебристо-черная сиводушка; простая красная, а кончик хвоста белый; самая дешевая — рыжая, с голыми пазухами.

А внутри мастей или пород идет деление на сорта. Сейчас, пожалуй, еще тоньше и точнее разбираются в этих премудростях на заготовительных пунктах.