Николай Мординов - Беда

— Добрый день! Доброе утро!

— Здравствуйте!

Девушки дружно засмеялись.

— Проснулся, наконец, Коля!

— И здоров же ты спать, старина!

— Да, видно, я крепко поспал!

Немного смущенный, Николай вышел наружу. Взошло солнце, прекраснее и ярче, чем всегда. Посреди поляны весело плясало пламя костра. Семен Ильич с Васей над чем-то колдовали. Видны их поднимающиеся и опускающиеся плечи.

Николай шел к ним с намерением выразить свое недовольство. Нехорошо ведь, что сами ушли, а его не разбудили.

Вася вскочил, приложил здоровую руку к сердцу, отставил ногу и отвесил низкий поклон.

— Дорообо, догор!.. Кайтак олор-дун… — Приветствие это Вася, конечно, позаимствовал у Коловоротова, а поклон — из какой-нибудь кинокартины. — Трифон Трифоныч просил привет тебе передать. Ворон не показывался.

Старик почистил закуржавевшие усы и бороду и утер губы.

— Ну, Коля, лыжи, видно, удались!

Тут уж было не до попреков. Оказывается, они успели не только снять лыжи, но и оснастить их креплениями.

Николай взял одну лыжу. На загнутом кверху конце было аккуратно пробито круглое отверстие. Внимательно приглядевшись, он понял, что дырочка прожжена раскаленным гвоздем.

— Ну как? — Вася похлопал рукой по лыже. — Что скажешь? Хороши? Мне кажется, что очень.

— Очень! А зачем дырочки, Семен Ильич?

— На концах, да? Может, кое-где придется вести их на поводке… Это не помешает. На якутских лыжах всегда так делают.

Николай вспомнил, что не раз видел на лыжах такие отверстия, в том числе и на собственных, да вот никогда не задумывался, для чего они.

Он не знал, как выразить старику свою глубокую благодарность, не умел подобрать подходящие слова, а потому смущенно пробормотал:

— Пойду-ка я…

— А поел? Если поел, можешь пробы ради сходить и осмотреть свои снасти. Ты лыжи не жалей, ходи напропалую! Если ломкие, пусть лучше поблизости сломаются…

Где-то вдали пронзительно вскрикнул ворон. Легкими, скользящими шагами Николай приближался к тому месту, где поставил петли. Именно оттуда взлетел другой ворон и, мелькая между деревьями черной тенью, издавал глухие булькающие звуки.

Тогойкин зашагал быстрее.

Так и есть! На снегу кровь. Они живьем расклевали и растерзали куропатку, попавшуюся в петлю. О изверги! Издали узнали, что идет человек, потому один и сел на дерево, сторожил. Хитрые хищники!

Печально поглядел Николай на белоснежные клочья растерзанной птицы. Затем махнул рукой и пошел дальше, но вернулся, вытащил остатки мяса из петли. Можно вымыть, сварить в кружке бульон и напоить Калмыкова.

Из оставшихся трех петель, настороженных в новом месте, у опушки леса, он взял одну куропатку. Она залезла под густую гриву сухой травы, заваленную снегом, и вороны то ли ее не заметили, то ли решили угоститься ею потом, кто их, лиходеев, знает! Объедки он отнес назад и положил на снег. Из двух петель сплел одну, потолще, привязал к палке, прислонил ее к тальникам и насторожил над остатками растерзанной куропатки.

Под высокими стеблями с красными головками и сыпучими семенами он раскапывал снег и срывал мерзлые листья хрена. Напихал полную пазуху и в полдень вернулся. Друзья ждали его.

— Ну, посмотрим твои лыжи, снимай! — Старик долго рассматривал сначала одну лыжу, потом вторую и наконец удовлетворенно улыбнулся. — Хорошо отполировались, вон какие гладенькие. Пойдем покажем нашим и дичиной порадуем.

Фокин замахал руками, когда ему протянули лыжи.

— Нет, нет! Я не хочу выдавать себя за специалиста, по чести говорю, что ничего в лыжах не понимаю…

Тогойкин просил, чтобы ему разрешили утром идти. Но ему не разрешили. Опасно. Пусть будет кончена вторая пара.

— Вынеси их наружу! — сказал Семен Ильич. — А то отогреются и разогнутся.

В этот вечер была готова вторая пара лыж. На одну лыжу не хватало, правда, подходящего материала, и они сделали ее из фанеры с поперечными наружными слоями. Когда же начали ее гнуть, она дала трещину. Старик взвыл от досады, отбросил дощечки в сторону и хмуро промолвил:

— А другой нет…

— А другой и не надо! — тотчас вставил Тогойкин, словно обрадовался этому обстоятельству.

— И я так думаю! — сразу оживился старик. — Ну, ребятки… — Увидев идущую к ним Дашу, он остановился. — Э, вот кстати, хозяйка идет.

— Бежим, Вася! — Тогойкин всполошился, разыграв беспокойство. — Сегодня, оказывается, эта сердитая девушка будет варить суп…

Парни со смехом бросились бежать. Старик остался сидеть, поглядывая то на убегающих парней, то на приближающуюся девушку.

К концу оживленного ужина у них произошел довольно занятный разговор.

По обыкновению бросив через голову свою пустую кружку, из которой только что ел суп, Фокин сказал:

— А интересно все-таки узнать, от какой болезни они пропадают?

Люди молча переглянулись. Потом Катя спросила:

— О чем это вы, товарищ Фокин?

— Я говорю о птицах, которых где-то находит наш якутский герой.

— А я не нахожу. Я их сшибаю палками на лету.

— Да? Ну, это уже другое дело! Тогда мне еще.

Молодежь тайком засмеялась. Коловоротов сердито пошевелил усами, но промолчал.

— Товарищ Фокин, вы напрасно боитесь бактерий, — заметил Попов. — Вы говорили, что и в моей голове заведется гнильция, а вот не завелась, и лучше стала, нежели прежде.

— «Гнильция»! Даже слова такого нет. Я говорил — инфекция. Да… Спасибо! — Фокин отвлекся, потому что Катя подала ему кружку с супом.

— Давайте лучше еще разок почитаем газету! — предложил Иванов.

— Есть ведь книга Максима Горького, — сказал Семен Ильич.

— Э! Где же она, Коля? — всполошился Вася Губин.

— Ты же держал ее.

— Найдите! Сейчас же найдите! Куда вы ее девали? — возмутился Попов.

Девушки стояли ошеломленные, не веря своим ушам. А Фокин, не разобрав, правду ли говорят или шутят, насмешливо воскликнул:

— Оказывается, в этой тайге и библиотека имеется!

— В кабине она осталась… — Семен Ильич начал осторожно ложиться на спину. — Пойди, Вася, принеси.

— Нет… Я — нет…

— Коля!

— Да! Я тоже… — Если бы Тогойкин сказал «мне лень», никто бы, конечно, не поверил, а сказать «я боюсь» ему было стыдно. — Вася, пойдем вместе!

— Эх, молодежь, молодежь! — Старик закряхтел, завозился.

— Семен Ильич! Пусть они сами! — вспыхнула Даша, но Иванов остановил ее, замахал рукой.

Парни выскочили из самолета.

Даша буквально выхватила книгу у вошедшего Васи и передала ее Кате. И книга переходила так из рук в руки.

Попов приложил ее к щеке и тут же, не раскрывая, передал Иванову. Иванов быстро полистал и передал Фокину, который нетерпеливо протягивал руку. Этот начал медленно перелистывать страницы и совсем не торопился передать книгу следующему. Вася не выдержал, выхватил ее из рук Фокина и протянул было старику, но тут же раздумал и вручил ее Кате: