Николай Мординов - Беда

Пока Николай размышлял о лисицах, он чуть не пропустил следы глухарей. Выпятив важно грудки, они прошли тут шеренгой, все разом остановились и принялись раскапывать снег. Вот разбросаны остатки разрытых ими ягод. Крупная темно-красная брусника горных угодий выкатилась на снег и застыла тугими шариками. Тогойкин снял свою ношу, освободился от лыж и принялся собирать ягоды. Глухари никогда не раскапывают впустую, они точно знают, где притаилась самая крупная ягода. Если начнешь поиски рядышком с тем местом, где рылись глухари, никогда не ошибешься. Николай наполнил оба кармана морожеными ягодами. И еще напихал за пазуху оленьего мха.

Начало вечереть, и он заторопился домой.

Белки, горностаи, зайцы — так и мелькали перед ним следы разного зверья. Был бы топор, можно было бы понаделать пасти!.. Тогойкин усмехнулся. Подумаешь, топор! Помечтал бы лучше о ружье, уважаемый Николай Иванович! Неплохо бы иметь еще и палатку с железной печуркой да провизии дней на десять! А еще бы лучше — машину «газик». Если ты настоящий мужчина и коммунист, не мечтай, а действуй, чтобы спасти людей!

Топор ему подавай!..

Но думы думами, а какая-то досада точила и точила его… Что-то он сделал или не сделал, в чем-то ошибся, — словом, почему-то он недоволен собой. Почему? Потому что возвращается пустой? Но ведь не всегда охотника сопровождает удача. Нет, не то. Потому что завтра уходит от своих? Нет, он должен идти! Из-за волков? Э, нет! На то они и звери, хищники!

Но не пора ли сворачивать? Нет, рановато…

Пройдя еще минут десять, Тогойкин наткнулся на ту самую лиственницу, возле которой они с Васей так долго мучились, пытаясь отколоть от нее плаху для лыж. Чутье в тайге особенно обостряется, подумать только, как точно он вышел!

Сквозь заснеженные деревья он увидел Катю Соловьеву, величественно уплывавшую домой, держа перед собой клубящийся паром бак. Он хотел крикнуть ей, чтоб оставила бак, но побоялся, что она вздрогнет и плеснет на себя кипяток. Вон и Семен Ильич с Васей, взявшись за руки, уныло плетутся за Катей.

Стоя вот так и наблюдая за ними, Тогойкин вдруг понял, что именно тревожило его все это время: вор ворон унес петлю, свитую из девичьих кос. Вот какая досада точила его! Не надо никому говорить об этом. И, когда друзья его скрылись в самолете, он тихо подошел к костру. Бедняги, как трудно им было натаскать столько дров! Один без ноги, другой без руки… Он снял со спины ношу и подбросил в костер сучьев.

Когда Николай вошел, все уставились на него в ожидании — не вытащит ли он из-за пазухи куропатку.

— Сегодня не повезло, товарищи!.. Впрочем, вот. — Он вытащил из кармана пальто полную горсть мерзлых ягод.

Люди даже не успели опечалиться неудачной охотой, потому что обрадовались, увидев бруснику. Подошли девушки, развернули голубую косынку в цветочках, куда он и высыпал все ягоды.

— Почти килограмм! — с восторгом сказала Даша.

— Откуда? У меня же совсем маленькие карманы.

— Калмыкову морс, — Катя Соловьева оглядела всех усталыми красивыми глазами и почти умоляющим тоном добавила: — Много, много, Коленька.

— Из половины ягод сварим ему морс! — решительным тоном заявила Даша, будто кто-то собирался ей возразить.

В этот вечер из трав, листьев и оленьего мха девушки сварили густую кашу для всех, а Калмыкову приготовили кружку морсу. Тогойкин с Васей натаскали из леса топлива.

— Дров же много! — уговаривал их Семен Ильич. — Мы с Васей сами помаленьку… Да и ты скоро вернешься…

Собрались ужинать.

— Эту пищу я… Мой желудок… Может быть, найдется для меня сухарик с маслом… — со стоном проговорил Фокин.

— Дайте, скорее дайте товарищу капитану сухарик, — тотчас подхватил Иванов, словно только и ждал просьбы Фокина. — Ну, друзья, давайте ужинать! — сказал он уже совсем другим тоном после того, как Фокин получил просимое. — За ужином и посоветуемся о Коле. Семен Ильич, что вы по этому поводу думаете?

— Я, что ли? — переспросил тихо старик. — Я думаю… По-моему… А на сколько дней он?

— Пока не встретит человека!

— Нет, товарищ Попов, лучше сразу обусловить количество дней, — сказал Иванов.

То, что Тогойкин должен идти и что об этом надо посоветоваться, понимали все. Более того — все только и думали о том, что он уйдет неведомо куда, а они тут останутся без него. Люди страдали от одной мысли об этом, а тут надо говорит обо всем вслух. Трудно. Очень трудно. Человек всегда старается оттянуть, отложить неприятный разговор. Почему именно сейчас? А нельзя ли сразу после ужина лечь спать, а утром…

Нет, Иванов привык все начинать с самого трудного. Прежде всего надо покончить с разговором о сборах.

— Что возьмешь, Коля?

— Не знаю… Ничего ведь нет…

— Лыжи!.. — Вася Губин сразу понял несерьезность своего предложения и смущенно опустил глаза.

Попов недовольно откашлялся. Девушки переглянулись. Фокин презрительно отвернулся.

— Верно! — сказал Иванов, точно ему напомнили что-то очень важное, о чем он сам забыл. — Это совершенно правильно. Лыжи нужны и сухари!

— Не надо! — воскликнул Тогойкин. — Я совершенно здоров, и со мной ничего не случится! В тайге много ягод, листьев разных…

Вася тем временем откуда-то достал скудный запас сухарей.

— Ты ведь не на прогулку, — прогудел Попов.

— Ради всех нас. Если тебя постигнет неудача… — печально начал Семен Ильич.

Но Иванов, не желая, чтобы этот разговор углублялся, поспешно вставил:

— Возьми!

— Нет!

— Тогда не пойдешь!

Тогойкин опешил. Такое ему не могло прийти в голову. Он с раздражением схватил горстку сухарей, сунул их в карман пальто и обиженно проворчал:

— Большевики когда-то с осьмушкой хлеба победили интервенцию четырнадцати держав… В разведку наши ребята тоже без сухарей идут… А я в своей родной тайге…

Неожиданно подскочила Даша, выдернула у него пальто, насыпала в карманы сухарей, достала иголку с ниткой, крепко зашила карманы и кинула пальто Николаю.

— Большевики!.. Ты только один здесь большевик! — презрительно сказала она.

Чувствуя всю бессмысленность сопротивления, Тогойкин мирно пробормотал:

— Слишком много, Даша. Очень уж большие карманы.

— Большие! Для ягод были малы, а для сухарей выросли! Что за человек? Как только Лиза такого терпит! Молчи лучше, слышишь, что тебе говорят?

— Потише, Даша, что ты, — прошептала Катя.

Даша отошла к Кате, но продолжала метать на Тогойкина негодующие взгляды.

Николай растерянно усмехнулся. Сказать что-нибудь он не решался, а засмеяться — тем более.

После этой вспышки все немного успокоились и повели довольно бессвязный разговор, в результате которого было все-таки решено: Тогойкин два дня идет прямо на восток. Если он за это время не встретит человека и не наткнется на дорогу, то должен вернуться. Берет с собой — целый перочинный нож, кружку, набитую маслом, кусок сахару и немного соли, ну, и сухари, что уже зашиты в карманах.