Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

— Висбю, — безразлично сказал офицер.

Солнце уже близилось к закату. В лучах его сверкали башни и здания.

В город они все же не въехали. Машина опять свернула в лес. Опять военный лагерь. Тут их передали другому офицеру. Провожатый простился и исчез.

— Ты видишь, как тут шикарно. Покатают и опять кормят, — восхищался Вилис.

Однако он ошибся. Кормить их не стали. Их отвели в большую палатку, где была устроена баня.

— Может быть, так и лучше. Мне и в самом деле кажется, что у меня все тело зудит, — сказал Вилис.

Вечером, после бани, им вернули одежду, еще теплую от дезинфекции, но приятно сухую. Небольшая палатка, куда их после этого отвели, освещалась электрической лампочкой. За столом, заваленным канцелярскими принадлежностями, сидел толстый лысый человек в офицерской форме, встретивший их не очень дружелюбным взглядом. Видимо, не понравилось ему, что его так поздно потревожили. Рядом с ним сидел человек в темной штатской одежде и в форменной фуражке. Нетрудно было догадаться, что это полицейский.

— Кто вы такие? — коротко спросил толстяк.

Никто сразу не сообразил, что сказать. Студенты растерянно смотрели на Лейнасара. Толстяк ответил за них сам:

— Должно быть, военные беженцы из Латвии?

— Да.

— Так и запишем.

Надев очки, он взял анкеты и принялся за работу. Требовались только самые необходимые сведения. Когда Лейнасар при заполнении графы о профессии сказал, что он радиотехник, толстяк с минуту подумал, почесал концом авторучки в затылке и подчеркнул эту запись красным карандашом.

Эта красная черта оказалась потом для Лейнасара роковой.

После того как были взяты оттиски пальцев, толстяк поднялся и, навалившись животом на стол, сказал:

— Теперь, господа, все. Я передаю вас в распоряжение этого любезного господина, — он показал пальцем на полицейского. — Соблюдайте законы и обычаи нашей страны и… аккуратно посещайте церковь. — После этого он всем по очереди протянул свою пухлую, дряблую руку.

На улице полицейский впервые заговорил:

— Не забудьте своих вещей.

Только теперь они увидели около палатки сумки, забытые в спешке утром на лодке.

Та же машина повезла их в Висбю. Только место офицера теперь занял полицейский. Когда, они въехали в город, солнце уже зашло. Полицейский поместил приезжих в маленькую чистенькую гостиницу «Висбюхелм». Потом они узнали, что гостиницы такого рода называются здесь пансионами. Видимо, и тут обо всем уже договорились заранее. Женщина — великанша с длинным носом и еще более длинным подбородком, — ничего не спрашивая, подобострастно поздоровалась с полицейским.

Беженцам отвели две довольно холодные полутемные комнаты — выходившие на море окна были открыты! На закрытой веранде, где им подали ужин, оказалось не теплее. И здесь царил полумрак.

Великанша извинилась: есть им придется то, что ест она сама, потому что в пансионе жильцов обычно не кормят. На сей раз сделано исключение. Затем, уходя, сказала:

— Из-за вас у нас тоже карточки. — И больше уже не появлялась.

На столе стояли хлеб, смесь сыра с маргарином и солодовый напиток, который полицейский назвал «дрикой».

— Хозяйка эта скупее солдат, — проворчал Вилис.

Полицейский только выпил несколько стаканов дрики, а к еде даже не прикоснулся. Зато приезжие решили есть все.

За столом у полицейского неожиданно развязался язык.

— Ешьте, — уговаривал он приезжих. — В Швеции никому голодать не приходится. Швеция — самая богатая страна в мире. И самая могучая. Никто с ней поэтому и не воюет. Она будет воевать только в том случае, когда сама этого захочет, и, несомненно, победит. Сила Швеции потенциальна. Как сила спящего великана. Когда-то Швеции принадлежало все Балтийское море. Недалек, может быть, тот день, когда море это опять будет целиком принадлежать его истинным хозяевам…

Полицейский многозначительно подмигнул. Это было вступление к большой политической теме. Стало быть, правда, что немцам уже конец? Ведь он всегда говорил, что Гитлер войну проиграет. Правда ли, что красные на фронте выпускают на немцев медведей? С немцами это можно себе позволить. Они медведей только в цирке видят, но попробовали бы это со шведами. На севере у каждого мальчишки, по крайней мере, по одному ученому медведю. Стоит ему только свистнуть. Молодые люди правильно сделали, что прибыли в Швецию. Тут может быть каждый, кто не ленится работать и верит в бога. Он слышал, будто на другой окраине Готланда, в Слите, собираются отвести для беженцев специальное место, а пока приходится так разъезжать. Видимо, правительство ожидает большого притока беженцев.

От большой политики полицейский опять перешел к излиянию своих патриотических чувств. Знают ли они, где находятся? Висбю — колыбель шведского могущества. Отсюда викинги предпринимали свои набеги на весь мир. В городе еще сегодня на каждом шагу можно увидеть следы былого величия. Только жаль, что им еще не позволено осмотреть город. Они пока что интернированы. Да, да, интернированы. Но в этом нет ничего страшного. Все образуется, и тогда они смогут осмотреть не только Висбю.

Речь полицейского текла медленно, — говорить по-немецки ему было трудно, — и поэтому он не рассчитывал на ответы или реплики слушателей.

После солдатского обеда Лейнасару не очень хотелось есть. Он слушал полицейского и думал: «Неужели все на свете полицейские — дураки?»

Когда патриотический чиновник заметил, что его подопечные уже начинают клевать носом, а Вилис даже зевнул, он снова стал неразговорчив, встал, надел фуражку, еще раз объяснил им, что они интернированы и должны находиться в пансионе, пока он сам или кто-нибудь другой не придет и не скажет, что им делать дальше. Пожелав им приятного сна, он ушел. Не успели еще заглохнуть его шаги на тротуаре, как снова, гремя ключами, явилась великанша и заперла двери.

Они с невероятной быстротой скинули одежду, забрались под одеяла и захрапели. Окна в обеих комнатах остались открытыми, — лень было встать, закрыть их. Потом Лейнасар с трудом все же преодолел усталость, слез с кровати и осмотрел сумки. Он сразу заметил, что в них кто-то рылся.

Комната в паутине из света и сумерек. За окном неумолчный голос моря. Это уже не то свирепое море, которое еще недавно грозило поглотить их. Оно поет тихую песню северной ночи. Многие пытались разгадать слова этой песни, но удавалось это не каждому.

«Вы нашли себе здесь покой. А где-то, вдали от острова, за морем, за горизонтом, осталась ваша страна. Там нет ни покоя, ни тишины… Орудия мечут громы, вскидывая в воздух горы земли. Люди цепляются за эту землю и умирают. Пылают крестьянские дворы, пламя пожирает города.

Но что вам, спящим, до этого? Головы ваши мирно покоятся на подушках, набитых пухом шведских гусей. Что вам до этого?»