Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Вейде и Упелниек договорились о двояком характере военной организации, которую они решили создать. С одной стороны, задачи, поставленные генералом Еккельном, с другой, — и это уже было делом Упелниека, — эта организация должна была стать основным ядром военных сил ЛЦС. В необходимый момент, в соответствии с планами иностранных держав, эти силы восстанут против немцев и поведут открытую борьбу за возрождение старой Латвии.

Надо было добиться, чтобы непосредственным руководителем боевой группы стал капитан Упелниек, а официальным командиром — человек, который бы не мешал Упелниеку осуществлять задуманное.

В переговорах с Еккельном Вейде предложил, чтобы начальником штаба второго легиона был назначен Упелниек. Еккельн согласился.

Упелниек внимательно изучил списки военщины буржуазной Латвии. Его внимание привлек генерал технических войск Янис Курелис. Эта кандидатура имела два преимущества. В свои шестьдесят два года генерал уже страдал старческим маразмом. Второе преимущество заключалось в том, что Курелис был давним другом Бангерского, пользовавшегося полным доверием немецких фашистов. Эта дружба могла пригодиться.

Так генерал Курелис стал командиром основанного Еккельном военного формирования. Так появились «курелисовцы», или официально — группа Рижского айзсаргского полка генерала Курелиса.

И остальной штат штаба подбирал Упелниек. Это были политически никчемные лица, их уделом была «черная» работа.

После успешных операций в Литве советские танковые соединения в конце июля стремительно ворвались в немецкий тыл. 28 июля начался штурм Елгавы. В 3.30 утра на шоссе Елгава — Мейтене появились первые советские танки. В немецком гарнизоне поднялся переполох — появление танков было внезапным и неожиданным. Немцы приступили к систематическому разрушению Елгавы. Выгоняя мирное население, они взрывали дом за домом, постройку за постройкой. А что не взорвали немцы, погибло затем в боях. Древняя столица Курляндии превратилась в черное нагромождение руин и развалин.

29 июля советские танкисты выгнали немцев из Елгавы, а уже 30 июля заняли Тукумс и достигли Рижского залива у Кемери. Видземе — центральная часть Латвии и Рига были окружены.

В Риге началась паника. Те, кто, братаясь с оккупантами, испачкал свои руки в крови народа, трепетали от ужаса. Преданная фашистам печать извергала потоки бредовой клеветы на Советскую Армию и советский строй. Газета «Тевия» сообщала, например, о том, что советские солдаты при помощи металлических труб и зажженной пакли вгоняют в тела женщин живых мышей. Мало было таких, кто верил этой стряпне немецких приспешников, но кое-кто терял рассудок от страха.

Простые труженики отвечали на эту клевету по-своему. Рабочие на заводах организовывали акты саботажа. Они закапывали в землю или прятали станки, а вагоны, присланные немцами для эвакуации промышленного оборудования, загружали ящиками с песком и железным ломом. По ночам люди прислушивались к нарастающему гулу и грохоту войны и считали часы, оставшиеся до освобождения. Крестьяне угоняли скот в леса, чтобы уберечь его от оккупантов.

Немецкие власти не знали, как быть с гражданским населением. Распоряжения поступали одно противоречивее другого. Вначале фашисты ограничились тем, что стали угонять на запад население из прифронтовых районов. Для крестьян это было неимоверным бедствием. Все дороги были забиты людьми и повозками. Больше всего люди боялись, что их угонят в Германию. Туда стремились только те, кто бежал от расплаты за преступления и предательство.

Первое судно — пароход «Монте-Роза» с фашистской и буржуазно-националистической верхушкой отплыл из Риги в Германию 4 августа. Они спасались от окружения.

Как раз 28 июля, в день, когда начался бой за Елгаву, Еккельн приказал Вейде действовать. Временным расположением «курелисовцев» начальник штаба Упелниек избрал хутор «Робежи» в Скриверской волости, ибо первой задачей «курелисовцев» было «отстоять» рубеж по Даугаве между Плявинесом и Кегумом. Вторая задача заключалась в подготовке 200 человек для посылки в Ригу в подкрепление рижскому гарнизону. 28 июля штаб «курелисовцев» в полном составе прибыл в «Робежи». В первый же день штаб с лихорадочной поспешностью разослал призыв правлениям 26 волостей — немедленно направить всех айзсаргов и добровольцев в «Робежи».

Штаб с большой надеждой стал ждать массы. Но массы не шли.

Ансис Лейнасар и Вилис Кронкалн томились в ожидании. Но никаких распоряжений на улицу Дартас от Лилии не поступало, хотя Лейнасар и сообщил, где находится.

Прорыв фронта под Елгавой взволновал и их. Они пришли к выводу, что даже в случае прихода Советской Армии им особенно опасаться нечего: навряд ли кто-нибудь сможет доказать их связь со шведской разведкой. Они решили оставаться на месте.

Только 1 августа к ним явилась молодая женщина с большой сумкой.

— Я — связная Валентина, меня послал к вам Лилия, — сказала она и отдала Лейнасару сумку. В ней находился испорченный «Марс», который Лейнасар должен был привести в порядок за два дня. Значит, их не забыли. «Работа» продолжалась.

Пока Лейнасар знакомился с «Марсом», Вилис старался установить более нежные отношения с Валентиной. Но его домогательства были холодно отвергнуты. Вилис узнал только, что она по профессии учительница и фанатичная сторонница ЛЦС.

Когда «Марс» был исправлен, из Вентспилса прибыл Межниек, тот самый, который обеспечил их билетами для поездки в Ригу. Он привез «Мориц». Теперь в распоряжении Лейнасара были две исправные рации. Однако Лилия все не показывался.

— Как долго мы еще будем томиться здесь, кинь все в мусорный ящик, и смажем пятки, — ворчал Вилис.

Но до этого не дошло. Однажды в начале августа к дому подъехал грузовик с несколькими айзсаргами. В кабине рядом с водителем сидел капитан Упелниек.

В «Робежи» они въехали после обеда. На верхушке длинного шеста развевался полосатый флаг буржуазной Латвии. По двору сновали люди в айзсаргской форме, в штатском платье, в айзсаргских шапках, в штанах и рубахах из домотканого льна, некоторые носили форму немецкой армии. В общем, пестрая компания.

Национальный флаг был поднят с разрешения Еккельна, который даже наставлял Вейде:

— Надо бить на национальные чувства.

Упелниеку этого повторять не пришлось. Он «бил на национальные чувства».

Рабочий день «курелисовцев» начинался довольно идиллически. Весь штаб завтракал на веранде. Во главе стола — генерал, справа от него — Упелниек, слева — хозяин «Робежей» Грант, старый фронтовой товарищ Упелниека, исполнявший в группе обязанности коменданта. За ним сидел другой приятель Упелниека — помощник начальника штаба Янис Грегор. В штабе это была самая своеобразная фигура. В свое время он дрался против Деникина, потом вернулся в Латвию, где поступил на службу в латышскую буржуазную армию. Затем работал учителем естествознания в Лимбажской средней школе, после этого — инспектором народных школ Елгавско-Бауского уезда. Он очень любил литературу, и все военное, в сущности, было ему чуждо. Он и внешностью отличался от остальных. Обер-лейтенант Грегор носил френч летчика с галстуком, брюки навыпуск, на ногах у него были коричневые туфли. Упелниек знал о его литературных склонностях и поручил ему в штабе также обязанности пропагандиста.