Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Жалость смешалась с досадой, и Вилис ускорил шаг. Нельзя предаваться размышлениям! Нельзя! Все равно ничего не придумаешь. Он тоже должен стараться быть таким, как все, которые ждут лодок. Должен стараться, не думать.

Вдруг раздался выстрел. Еще один. Затем короткая автоматная очередь.

Вилис остановился. Неподалеку от дюн виднелась купа голых деревьев, среди них — крыши нескольких построек. Это была одинокая рыбацкая усадьба. Стреляют, видимо, перепившиеся немцы. Вилис решил вернуться, пройти дюнами в лес и незаметно миновать усадьбу. Не к чему лезть немцам прямо в лапы. День и так начался неудачно — перебранкой с бездельниками Себриса.

Но вот со стороны усадьбы, перекрывая гул моря, долетел протяжный, полный отчаяния крик женщины.

Вилис бегом бросился вперед. Задыхаясь, он взбежал на дюны, миновал несколько яблонь. Он даже не почувствовал, как склонившиеся к земле ветви царапнули его по лицу. У погреба он остановился и пришел в себя. Прижался к прохладной, сложенной из валунов стене. Отсюда был виден весь двор. Вилис понял, что происходит. На лбу у него выступили капли холодного пота.

Посреди двора, неподалеку от жилого дома, толклись семь вооруженных мужчин в немецких мундирах. Один из них был в штатской фуражке. Люди эти были точно такие же, как те, которые задержали его сегодня утром. Ясно было, что тут орудовал истребительный отряд Себриса. Среди этих семерых был и сам Себрис. Вилис хоть никогда и не видел его, но догадался, что это Себрис. Щеголевато одетый, рукава, несмотря на осенний ветер, засучены, шапка лихо сдвинута набекрень, ростом он был на голову выше остальных. Рука с пистолетом упиралась в бок.

Перед домом лежали тела двух застреленных, один из них — в порванной рубашке, другой — в комбинезоне летчика. Это были они, исчезнувшие советские летчики. В этой одинокой рыбацкой усадьбе они нашли приют. А себрисовские головорезы выследили их.

В десяти шагах от расстрелянных летчиков ничком лежала женщина. Ее крики Вилис услышал на берегу. Она лежала тихо и неподвижно. Видимо, пуля Себриса поразила ее на бегу. Вилис понял, кому она кинулась на помощь. Перед домом стоял плечистый мужчина в грубой рыбацкой фуфайке и закатанных резиновых сапогах. К нему, уткнувшись головой в фуфайку, прижалась вздрагивающая девочка лет десяти, в тоненькой ситцевой юбчонке, с посиневшими от холода босыми ножками. Рыбак обнял одной рукой девочку и расширенными глазами смотрел вперед, мимо бандитов. Казалось, он не видел творящегося здесь, а смотрел куда-то очень-очень далеко.

Себрис, слегка переваливаясь с ноги на ногу, достал из кармана сигарету и сунул ее в рот. Чья-то услужливая рука щелкнула зажигалкой и поднесла к сигарете огонь. Главарь бандитов глубоко затянулся, выпустил носом дым и губами толкнул сигарету в угол рта.

— Ну, продажная коммунистическая душа, сколько у тебя еще красных спрятано?

Рыбак даже не шелохнулся. Глаза его все еще смотрели вдаль.

— Говори, гад!

— Покайся перед смертью, а то на небо не попадешь! — пытался один из бандитов отличиться перед начальником.

Рыбак вдруг встрепенулся и пронзил Себриса полным ненависти взглядом.

— Хорошо, я скажу! Пощады я не прошу. Ее скоро придется просить вам! Слушайте, что делается за лесами. От расплаты вам все равно не уйти. Вы надеетесь спастись за морем, вместе со всем этим сбродом. Может, кое-кому из вас это удастся. Но рано или поздно настанет и ваш черед, если не тут, то на том берегу. И вы подохнете, проклятые народом, как бездомные псы!

Себрис выплюнул сигарету и поднял пистолет.

— Хватит языком трепать! Можешь еще спасти себя и своего ублюдка, если укажешь берлогу партизан.

Рыбак еще выше поднял голову:

— Проклятье убийцам! Да здравствует Советская Латвия!

Себрис прищурил левый глаз и, прицелившись, выстрелил три раза подряд. Рыбак, падая, оттолкнул девочку, и она ударилась о стену дома. Закрыв лицо ладошками, девочка свернулась калачиком; один из бандитов поднял автомат.

— Оставь! Я сам! — прошипел Себрис, и дуло его пистолета скользнуло вниз, нащупывая цель.

В этот миг Вилис бросился к девочке. Он ничего не видел вокруг себя, кроме вздрагивающего от рыданий клубка.

— Звери! Звери! — прокричал Вилис на бегу и опустился на колени перед ребенком. Выстрела он не услышал, только ощутил тяжелый удар в спину, ниже плеча. Еще какой-то миг лицо его чувствовало прикосновение остуженной осенними ветрами земли.

Вилис Кронкалн никуда не уехал. Он остался.

Лейнасар проснулся в сумерках осеннего утра. Мрак в углах церкви уже поредел. Было холодно и неуютно. Он потянулся и протяжно зевнул.

— При даме зевать неприлично, — сказал рядом женский голос.

«Черт подери! Валентина еще здесь». Лейнасар спрятал под одеяло потные, давно немытые ноги и лениво повернулся к Валентине. Она, уже совсем одетая, стояла у окна.

— Ведь вы сказали, что уйдете рано утром, еще затемно?

— Решила подождать, пока вы проснетесь.

— Чтоб сказать что-нибудь нежное или передать забытое приказание Доктора?

— Приказаний Доктора я не забываю.

— Значит, опять пойдут упреки?

— Нет, хочу только высказать свое мнение.

— Какое?

— Что мужчины слабее женщин.

— Если надо, нарубить дров, тогда мужчина сильнее, а об остальном вполне убедительно сказано автором «Декамерона» в сравнении о курах и петухе.

— Еще могу добавить, что из вас получится плохой разведчик, у вас нет памяти на лица.

— Этого не может быть!

— Нет, это так.

— Можете доказать?

— Могу.

— Докажите.

— Вы помните, где мы встретились с вами впервые?

— В Гриниеках, когда вы отлупили ксендза.

— Нет.

— В таком случае не помню.

— А кто принес вам рацию на квартиру на улице Дартас?

— Какая-то девчонка.

— Этой девчонкой была я.

— В самом деле? Значит, вы не показались мне тогда интересной. Наверно, не успели еще сделать карьеру у Доктора. От успеха у начальства женщины хорошеют.

— Не становитесь нахальным.

— Зато я не забуду вас теперь.

— Как раз наоборот. Как только я оставлю этот дом, вы забудете все. Никогда мы не знали друг друга, не были вдвоем и вообще не было этой ночи. Если вы это не учтете, то узнаете Валентину с другой стороны. И это вовсе не в ваших интересах.

— Мне грозит участь ксендза?

— Нет, то, что было с ксендзом, — пустяк.

— О-о!..

— Я не шучу. А теперь слушайте. Сегодня в четыре часа за вами придет машина, и вы переберетесь в другое место. Фронт недалеко, эфир полон шумов, так что пеленгация затруднена, но все же не имеет смысла торчать слишком долго на одном месте и без нужды рисковать.

— Я не боюсь.

— Не воображайте. Вами рисковать можно, если только рядом с вашей ничтожной личностью уместно это громкое слово. Нельзя рисковать связями, и поэтому вы уедете отсюда.