Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Другой лужей был концерн «Норма». Столы в ресторанах сервировались богато, с шиком. Набиралось огромное количество грязной посуды. Ее нужно было непрерывно мыть, хоть и при помощи машин. «Царицы» наперебой рвались в ресторан концерна «Норма» в судомойки. Что делать, если ничего другого не умеешь. Тут еще была и другая выгода — можно было не только досыта наедаться объедками, но и брать с собой.

Поэтессе Стрелэрте повезло. Она мыла не тарелки, а стаканы. Все-таки поменьше грязи.

Кое-кому из тех, кто был помоложе и покрасивее, улыбнулось счастье. Их взяли в кафе официантками — «фликами».

В канун рождества 1944 года появилась новая лужица, в которой могли поплескаться облупившиеся. Стокгольмская редакция американского еженедельника «Тайм» решила к новому, 1945 году поздравить своих теперешних и будущих шведских, датских, финских, норвежских и исландских подписчиков, разослав им маленькие брошюры с шаржами на разных государственных деятелей. Надо было разослать десятки тысяч таких поздравлений.

Этот подряд удалось захватить в свои-руки эмигрантским «сливкам». Собрались генералы, профессора, доценты, врачи, адвокаты, сенаторы с супругами и без оных. Каждый получил катушку в пятьсот почтовых марок. Так было легче с каждым рассчитаться — американцы не очень были уверены в том, что кое-кто из генералов или сенаторов не вздумает увидеть в почтовых марках источник наживы. Те, кто были помоложе, быстро приноровились к специальному устройству для смачивания марок, но иной консервативный старичок вначале предпочитал давно испытанный для таких надобностей язык. Несмотря на то что у некоторых политиканов языки были очень закалены, столь продолжительное трение даже им оказалось не по силам, и волей-неволей пришлось воспользоваться техникой, хотя с ней дело двигалось гораздо медленнее и заработок получался более скудный. Работа затягивалась до поздней ночи, и мрачные мысли теснились у них в головах, когда они возвращались домой по улицам, загроможденным сугробами.

Со временем жизнь некоторых облупившихся «царей» наладилась. Шведское бюро по делам беженцев «Флыктингнаемнд» создало специальную архивную службу. Попавший в архивариусы получал от четырехсот до восьмисот крон в месяц.

Бюро также направляло архивариусов на работу. Тут, главным образом, повезло наиболее видным представителям интеллигенции.

И вот оперному певцу Марису Ветре тоже предложили работу в знаменитой стокгольмской опере. Ничего лучшего и не придумаешь! Он будет петь в королевской опере! Шведы готовят новую постановку «Отелло». Ральф Торстен в Америке. Другого Отелло у шведов нет. Придется ли петь по-латышски или по-итальянски? Было бы очень неприятно, если бы заставили заучивать партию Отелло на чужом, шведском языке. В здании королевской оперы латышского певца встретили очень приветливо. Прежде всего попросили расписаться и получить жалованье за неделю вперед. Сумма, правда, оказалась очень скромной, но это, должно быть, только за репетиции. Потом будет больше.

Руководитель бюро приставил к оперному певцу молодого человека, говорящего по-немецки. Он, очевидно, должен быть ознакомить певца со зданием оперы и с работой. Только странно, что молодой человек повел певца сначала в подвал. Длинная винтовая лестница уводила все ниже и ниже в подземелье — один этаж, два, три… Когда спускаться было уже некуда, перед ними открылось большое и темное помещение. В одном углу, сразу же направо от винтовой лестницы, стояли большие деревянные шкафы. В шкафах было много книг — клавиры опер на разных языках.

— Выбирайте, что вам нравится, — сказал молодой человек.

Между шкафами стоял большой стол и много стульев. На столе — лампа.

— Все это в вашем распоряжении, можете выбрать себе любую лампу и стул. С чего вы начнете — с «Кармен», «Риголетто», «Отелло», «Маскарада», «Аиды», «Богемы», — выбирайте сами.

Затем открыли еще один шкаф. Тут были тексты опер на шведском языке.

— Чувствуйте себя как дома, — вежливо сказал молодой человек и ушел.

Только тогда певец по-настоящему понял, в какой он будет петь опере. Он должен был под иностранными текстами подписывать соответствующий текст на шведском языке. Авось когда-нибудь пригодится. Но могут пройти и десятки лет, а никому плоды его труда не понадобятся.

Своды подвала давили певца, он понял, что ему дали никому не нужное формальное занятие. Почти то же самое, что немецкие фашисты делали с заключенными концентрационных лагерей: целыми днями заставляли перетаскивать землю из одного угла двора в другой и обратно. Волей-неволей оперный певец был вынужден и себя причислить к облупившимся «царям».

Такую же, никому не нужную работу архивариуса делал и драматург Мартинь Зиверт в Дротнигхолмском театральном музее. Зиверт этого не выдержал. Он первым отказался от службы «архивариуса» и летам 1945 года поступил на Стокгольмский вокзал ночным кассиром! Здесь же, в буфете, в бутербродном отделе получила работу поэтесса Вероника Стрелэрте.

В свободное время Зиверт, правда, сочинял маленькие пьески, стараясь претворить в жизнь разработанную еще в Риге теорию постоянного нарастания накала. Но эти пьески, как и работа архивариуса, также никому не были нужны.

У бывших крупных боссов — наиболее видных «царей» — знаний не хватало даже на то, чтобы исполнять обязанности несчастных архивариусов. Они все свои надежды возлагали на разные организации, помня о пословице: лес рубят — щепки летят. Только при помощи организации можно подбирать щепки — шведские эре — мелких эмигрантов. Придумывались самые заманчивые патриотические цели, непрерывно доказывалось, что именно эти организации добьются восстановления старой Латвии и что тогда для всех эмигрантов начнутся еще невиданные золотые времена, а «цари» опять окажутся на своих старых гвоздях.

Первой такой организацией был Комитет шведско-латышской помощи. Но чем больше появлялось облупившихся «царей», тем меньше он мог удовлетворить всех, кто хотел поживиться за его счет. И в комитете пошла реорганизация. Мелких исполнителей все больше оттесняли, и в руководящие-кресла садились сами боссы. Леон Силинь первым слетел со своего секретарского поста. Пришлось перебраться в книжную лавку продавцом. В главное кресло комитета уселся сам Янис Брейкш. Его ближайшими подручными стали Юрис Шлейер и Янис Садовский.

Еще в буржуазной Латвии любой бесталанный политикан знал силу разных периодических изданий, на которые, как мухи на липучку, ловились легковерные люди. Не забыли об этом и буржуазные эмигрантские круги. Создание многочисленных организаций обязательно сопровождалось появлением разных газет. Долгом каждого эмигранта было выписывать и читать газеты. Так добывались средства хотя бы на то, чтобы обеспечить некоторых облупившихся «царей», севших в редакционные кресла.