Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

При посредстве «посланника» Салнайса на учредительное собрание были приглашены шестьдесят восемь известных в обществе лиц. Пришли тридцать три. После собрания провели общие выборы (это были первые, но не последние такие «общие» выборы). Больше всего голосов, разумеется, «подсчитали» за инициатора фонда — Андрея Эглита, и он стал генеральным секретарем фонда. Организационные трюки удались безотказно. Лавочка могла начать торговлю. Эглит для нужд фонда снял две комнатки, в которых поселился сам и ютился до той поры, пока не решил жениться на какой-то шведской подданной, которая, правда, не очень отвечала его изысканным поэтическим вкусам. Но фундамент есть фундамент.

Агенты фонда принялись собирать информацию о судах, прибывавших из латвийских портов. Они приставали к морякам. Собирали сведения о Латвии. Перелицовывали их на свой лад и заводили антисоветские картотеки. Печатали и кое-какие брошюры, содержащие всякую клевету о родине.

Американский дядюшка наконец услышал писк Андрея Эглита. Кое-что он купил, кое-что заказал. В протянутую руку Эглита постепенно посыпались деньги. Предприятие расширялось. Фонд превратили в глобальную организацию, поэт начал колесить по всему свету, пробуя винные изделия разных стран.

Агентурная сеть фонда расширялась и уже могла выполнять более сложные задачи. Агенты пробирались на суда, шедшие в Латвию. Вооруженные фотоаппаратами, они пытались снимать все, что могло бы пригодиться шефу. То, чего нельзя было снять, они фабриковали сами. Так собирался антисоветский фотоматериал, который использовали для издания специального альбома.

Стихов о каркающих воронах Андрей Эглит больше не писал. Он сам стал одним из самых зловещих воронов.

Беда была только в том, что американскому дядюшке все было мало. Он требовал все больше и больше. Андрей Эглит догадывался, что добрая доля сумм, предусмотренных на латвийский вопрос, проходит мимо него. Они попадают к другим людям, ловящим другими сетями.

В таких сетях в конце концов запутался и Лейнасар.

Довольно долго Лейнасар участвовал в эмигрантской виселичной комедии, главным образом в качестве зрителя. Она занимала его, как занимало маленькое кино на окраине Стокгольма, где всегда что-нибудь случалось: ломалась скамейка, гас свет, отказывала киноаппаратура или возникала драка.

У него была работа, заработок, на который можно было существовать, квартира. Хоть жизнь его и была однообразной, бесцельной, какой-то непостоянной, точно он все время находился в командировке, ему все же не надо было домогаться чужих грошей, а лишь стеречь собственный карман. Он не был вынужден создавать общества и фонды, чтобы добиться кресла лидера или члена правления, именем Иисуса Христа создавать латышские приходы, которые жертвовали бы пастору необходимые для легкой жизни кроны, как это делали священники разных вероисповеданий. Самым ловким среди них, несомненно, был Свикис, превзошедший даже такого ловкача, как Слокенберг. Свикис не только создал свой «приход» и объезжал лагеря с антисоветскими проклятиями, но ловко завоевал богатую пятидесятилетнюю супругу судовладельца Грауда. Пронырливый пастор, которому еще не было сорока, успешно обставив всех конкурентов, прочно занял место в ее остывшей постели.

От неудачной авантюры Лейнасара в Курземе остались только неприятные воспоминания. Но зато приключения эти еще больше укрепили одну черту его характера — эгоизм. Значительным было только то, что приносило пользу ему. Важным только то, что было связано с его будущим.

Вначале он изредка вспоминал свою первую поездку в Швецию, вспоминал болото Змея, в голову лезли мысли об Альфреде и остальных студентах. Несколько раз он даже пытался в комитете выяснить, не известно ли что-нибудь о них. Там ничего известно не было, и он предал все забвению.

Конец войны ненадолго заставил призадуматься и Лейнасара. Вспомнились поселок Приежусилс, радиозавод, тихая квартирка на улице Дартас. Но он решил, что все это должно остаться воспоминанием. Не будь бессмысленной курземской авантюры с «курелисовцами» и этой бандой из ЛЦС, все было бы по-другому. А теперь? Теперь он оказался в одной упряжке со всеми участниками виселичной комедии. Но с этим в конце концов надо было примириться.

Осенью 1945 года в жизни Лейнасара произошел резкий перелом. И для него наконец пришла пора, когда он захотел, чтобы все хорошее, что еще осталось в нем, слилось вместе.

Случилось это вот как.

В пятницу вечером пришел Паэгле и рассказал, что в лагере Фриторп в субботу будет большой бал. Там еще осталось несколько хорошеньких девочек. Девочки приедут и из Стокгольма. Популярный на рижских танцульках Винтер и тут организовал оркестр — аккордеон, гитара и баян. Тряхнут стариной. Одним словом — проведут время как надо. Не войдет ли и он в компанию?

Лейнасар согласился.

Они немного опоздали и пришли в лагерь, когда танцы уже были в полном разгаре. Трио Винтера устроилось в углу большой комнаты. Окна были открыты настежь — кто хотел мог танцевать и на дворе. Уже определившиеся парочки предпочитали двор, и помещение почти опустело. Паэгле, как и полагается юбочнику, сразу нашел свое место среди танцующих; у Лейнасара это так быстро не получалось. Несколько танцев он пропустил и, прислонясь к дверному косяку, наблюдал. Он увидел сидевшую рядом с оркестром одинокую женщину. Уже второй танец никто не приглашал ее. Женщина показалась ему знакомой. Это была бывшая танцовщица варьете Скайдрите — жена баяниста Эдгара Димитера из оркестра Винтера. Когда-то его в комитете познакомил с ней Силинь.

Лейнасар решил попытать счастья и подошел к Скайдрите. На его приглашение она ответила благосклонной улыбкой, извинилась и сказала, что решила сегодня не танцевать.

— Тогда и я не буду танцевать, — обиженно ответил Лейнасар и уселся рядом со Скайдрите.

Скайдрите, видимо, хотела загладить неловкость и ласково сказала:

— Вы не огорчайтесь, я найду вам прекрасную партнершу. Не пожалеете.

Лейнасар что-то проворчал и принялся ковырять ногти. Скайдрите сдержала слово. Как только танец кончился, она остановила одну из устремившихся к выходу девушек:

— Ливия, будь так добра, разыщи Бригиту. Мне надо поговорить с ней.

Еще один танец Лейнасару пришлось просидеть рядом со Скайдрите. В следующий перерыв в комнату впорхнула миловидная, очень подвижная блондиночка небольшого роста. Девушка, слегка запыхавшись, подбежала к Скайдрите:

— Ты звала меня?

Лейнасар заметил, что у девушки большие голубовато-серые глаза.

— Да. Разреши познакомить тебя с хорошим танцором, — и Скайдрите кивнула на Лейнасара.