Михаил Никулин - Повести наших дней

— Дозволяю так сказать! — широко взмахнул Буркин.

И они стали переносить в самую просторную комнату стулья, потом перенесли туда небольшой письменный стол. Его пришлось спускать с чердака. Буркин удивленно спросил:

— Неужто вы, Анна Тимофеевна, туда его затянули без посторонней помощи?

— Я и сама дивлюсь теперь, как это справилась с ним… Так они ж сказали: душа из тебя вон, ежели не сделаешь все так, как велим… Ну и втянула его сюда.

Потом они стачивали обрезанный шнур, на каком висела керосиновая лампа, освещавшая самую просторную комнату в доме.

Анна Тимофеевна, поддерживая деловой разговор с Буркиным, иногда вдруг забывалась, испуганно останавливалась, уходила в себя. И, словно очнувшись, тревожно спрашивала:

— А ты, товарищ Буркин, случаем, из Затишного не улепетнешь?.. Мы с тобой тут такое натворили, что мне быть битой и руганой целый век! Только подумать: ампиратора и его благоверную супругу сожгли дотла, стол, стулья — с чердака да прямо сюда, самая дорогая лампа, может, трехрублевая, была в саду закрыта, так я ее выкопала и тоже прямо сюда!.. Товарищ Буркин, не уезжай! Никуда не уезжай! Мне без тебя теперь ну никак невозможно… — И она суетливо стала вытирать рукавами глаза.

— Никуда я не собираюсь уезжать. А если придется уезжать, обязательно подумаю о вас, Анна Тимофеевна! Слышите?!

Слез у нее было мало — она их давно выплакала — и теперь слушала Буркина, устремив взгляд сухих глаз в пол, и на каждое его слово отвечала покачиванием головы.

Где-то за глухой стеной флигеля замычала корова, жалобно и недовольно.

— Это она свою хозяйку обзывает нерадивой за то, что корма дала, а сводить к роднику и напоить — на это ума не хватило… Можно мне к ней?

— Ну конечно… Я тоже, Анна Тимофеевна, пойду по своим делам. Ключ от дома оставлю во флигеле, на столике… Только вы до́ма на замок не замыкайте. И еще к вам просьба: дров больше в печь подкладывайте, а прогорят эти — труб не закутывайте. Вот такая у меня к вам просьба.

Буркин зашел во флигель, забрал папку с протоколами и вышел на улицу. Анна Тимофеевна направилась вслед за ним, а ей надо было к корове. Она не попутала дорог… Она сейчас больше всего хотела знать, кто он такой, этот Буркин, хотела понять, откуда он взял такие слова: «Анна Тимофеевна». «Вот такая у меня к вам просьба». «Я обязательно о вас подумаю»… Ей никогда этих слов не говорили. А может, Буркин и вот эти его слова — сон, сон наяву?

…На исходе первой половины дня я встретил Буркина неподалеку от школы. От Акима Ивановича я знал, что он с утра ушел на подворье Еремеевых. Значит, сейчас он возвращался оттуда. Уставившись взглядом в землю, он прошел бы мимо меня, но я окликнула его:

— Товарищ Буркин, ты, видать, решил на этой дороге найти все, что люди потеряли за долгие годы?

— А, Михаил Захарович!

И стоило ему взглянуть на меня, как я сразу убедился, что его задумчивость не была грустной.

— Представьте себе, Михаил Захарович, что я сегодня кое-что ценное нашел!

— Вижу, ты доволен находкой.

И, пока мы не спеша шли до его квартиры, он мне рассказал обо всем, что было примечательного в его встрече с Анной Тимофеевной Еремеевой.

В просторной комнате бывшего дома Еремеевых, свисая с потолка, по-праздничному блестела на совесть начищенная керосиновая лампа. Пол желтел сосновой желтизной. Смягченный синим абажуром свет падал на два коротких ряда стульев. Проход между ними подводил к небольшому письменному столику. За ним сидел Буркин. Он оглядел комнату и тихо задумался. Он не услышал, как открылась и закрылась дверь, когда входил председатель Совета Чикин, вернувшийся из поездки в задонские хутора всего два или три часа назад. Чикин ездил туда менять фуражное зерно на посевное. Хоть с поручением он справился лишь наполовину, но имел основания надеяться, что во вторую поездку обязательно справится с ним полностью. Об этом он собирался сказать товарищам, и первому из них — Буркину, которого в активе организаторов колхоза привыкли считать авторитетным товарищем. Чикин узнал, где сейчас найти Буркина. Побрившись и начистив сапоги так, чтобы они не только поскрипывали на морозном снегу, но и «давали сияние» — это его слова, — он заспешил сюда…

Чикин из местных казаков, но когда говорили о нем в его отсутствие, то называли его не казаком, а казачком. В этом слове было больше похвалы его проворности и аккуратности в уходе за своей экипировкой, чем усмешки по поводу его низкого роста и уж очень круто закрученных коротеньких светлых усиков. С присущей ему деловитостью он собирался сразу же начать отчет о своей поездке, но остановился на пороге и замер от удивления, округлившимися глазами разглядывая ярко освещенную комнату, поражаясь ее чистоте и порядку в обстановке. Чикин заглядывал в этот дом раньше Буркина. Это он нашел во дворе тяжеленный замок-гирьку и повесил на дверь дома. И тут же вручил ключ Анне Еремеевой и наказал ей:

— Доглядай тут за всем. На несколько деньков я уеду в задонские хутора, так ты тут за все в ответе будешь.

Чикин пошел было по своим делам, но вернулся и спросил Еремееву:

— Шепелявая, они, твои родственнички, догадывались, что мы подведем их под высылку?

— Ты зацем допрашиваешь? — в свою очередь спросила она Чикина.

— А затем, что дом вы, нечистые души, закакали так, что ступить за порог страшно! — озлобленно ответил Чикин.

— А ты не ступай туда, ежели страшно.

— Птфу! — сухо сплюнул Чикин. — За какие только заслуги тебя оставили в хуторе?.. Ты мне, знаешь, зигзагов всяких не вытворяй! Я в хуторе — советская власть и кое-что могу! Я председатель Совета Чикин! Запомни это твердо! Ключ от дома можешь дать только товарищу Буркину!

Уныло слушавшая его Еремеева сказала:

— А какой он из себя… да твой Буркин?

— Высокий, рыжеватый… И хоть худощав, а настоящий и дорогостоящий товарищ! Достоин уважения!

— Теперь уже все поняла. Можешь отправляться…

Вспомнив все это, Чикин, смеясь, громко спросил Буркина, сидевшего к нему спиной в задумчивости:

— От бабы своей слыхал, что ты с утра тут!.. Значит, это ты навел такую чистоту?

Буркин обернулся и теперь только увидел Чикина — уже не у порога, а рядом, приветливо улыбнулся:

— С приездом. Садись рядом и рассказывай…

— Товарищ Буркин, так это ты навел тут порядок? Да как же ты мог осилить такие нечистоты?..

— А вот справился, — с шутливой усмешкой ответил Буркин.

Чикин ни за что не хотел этому поверить. С горячей обидой в голосе он спросил:

— Неужто партия тебя прислала к нам в Затишный затем, чтоб в закаканных кулаками домах наводить чистоту?! Почему Анютку Шепелявку не заставил это сделать?..

Буркин теперь молча вглядывался в Чикина синими, озлобленно затосковавшими глазами. Заговорил он тихо: