Сергей Малашкин - Девушки

Долгунов, взглянув на Соню, которая только что засыпала прорывы на бровках, полушутливо-полусерьезно сказал:

— Чтобы высох торф на славу, в чистоте держи канаву.

— Истина, истина! — поддержал парторга Лузанов.

— Кто канав не прочищает, тот не торф, а воду добывает. Понимаешь это, девушка? — опять обратился Долгунов к Соне, сильно покрасневшей.

— Новенькая она, Емельян Матвеевич, — пояснил Аржанов, — впервые на разливе.

— Это я вижу, что новенькая. По румянцу и смущению ее вижу, что новенькая! — сказал Долгунов. — Ничего, девушка, не смущайся, привыкнешь. Не ахти какая хитрость освоить дело разлива. А сама-то ты откуда? — тепло спросил он.

Соня ответила.

— Рязанская, значит? Замечательно! Рязанские девушки у нас основа. Наша гордость! На них держится торфодобыча. Ты также у нас знатной торфяницей будешь, это я вижу по твоей хватке.

— Она комсомолка, — подсказал Аржанов.

— Нил Иванович, — сказал технорук, — товарищу Волдырину я уже не раз говорил о том, чтобы подсыпал бровки повыше. А он этого не делает. В результате канавы, вырытые с таким трудом, наполняются гидромассой, не работают, замедляют сушку. Ведь эдак мы сезонного плана не выполним.

Волдырин надулся, недружелюбно поглядывал на технорука.

— Петр Глебович, это верно, — поддержал Лузанова начальник участка. — Поле у тебя хорошее, но канавы ты содержишь варварски, в цапковке и формовке отстаешь, график срываешь. А почему? Всё канавы! Смотри, как бы отвечать не пришлось!

— Я и так изо всех сил стараюсь, Нил Иванович, — возразил запальчиво Волдырин.

Лицо Нила Ивановича стало печальным, он вздохнул.

— Знаю, как ты стараешься. Знаю, батенька. Ох, как знаю! Нас, браток, не обманешь. Мы обошли карты твоего поля, видели, как они выглядят. Канавы, как и на этой, захламлены. Кусты не вырублены на бровках, в зарослях валовых канав дикие утки водятся, да и лоси, пожалуй, вот-вот появятся… А ты говоришь, что стараешься! Правда, стараться ты стараешься, да только… — Нил Иванович не стал продолжать и лишь махнул рукой.

Волдырин, побагровев и выкатив мутные глаза на своего прямого начальника, поморщился.

— Да и жалоб на него много, — взглянув на Волдыри-на, сурово сказал Долгунов. — Жалуются торфяницы…

— Какие жалобы? Какие жалобы? — заволновался Волдырин, нижняя толстая губа капризно отвисла. — Скажите, какие такие жалобы?

— А ты, Волдырин, не кипятись, не первый день знаем тебя. Надо спокойно выслушивать замечания. А главное — принимать немедленные меры к устранению разгильдяйства в работе. А ты отвиливаешь от всего, запускаешь дело. Сезон только начинается, а у тебя все на производстве набекрень. Имей в виду, что партийная организация не потерпит развала дела на твоем поле! Не такое теперь время, чтобы упрашивать таких работников, как ты…

Нил Иванович повернулся спиной к Волдырину и наблюдал за разливальщицами, которые уже перекатили трубы на следующую карту и приготовились принимать на нее гидромассу. Аржанов уставился взглядом на башню аккумулятора с таким выражением, что его можно было принять за глухонемого. Лузанов же, прислушиваясь, как отчитывает Волдырина Долгунов, шевелил своими длинными усами запорожца, слегка кивал головой, как бы говоря: «Истина! Истина!»

«Земляк, а так нападает!» — с глубокой обидой на Долгунова думал Волдырин.

Глаза парторга мягко освещали его серьезное лицо с длинными темными бровями и крупным, как у большинства рязанцев, ртом. «Вот он, Долгунов, какой! Плохо только, что так бранит меня, да еще при торфяницах, над которыми я начальник!» — подумал Волдырин и воскликнул:

— А что я такое наделал, что ты, Емельян Матвеевич, так разговариваешь со мной? Я пятнадцать лет на болоте этом! Я честный человек!

— Не честь критикуем твою, а работу на твоем поле, — не повышая голоса, спокойно ответил Долгунов. — Впрочем, и честью твоей придется, быть может, заняться.

— Заняться? — Волдырин снял шапку, вытер лысину и опять нахлобучил ее. — Что же, займитесь!

— Не прыгай! Слушай! Инструментом не обеспечил полностью торфяниц, а норму спрашиваешь с них? Топоры у канавщиц тупые, такими топорами не кусты рубить, а тесто месить! Лопаты не точены. Ручки их никуда не годны — девушки за полчаса набивают мозоли на руках. Канавщиц не обеспечил хорошими бахилами и калошами…

— А где я их возьму?

— Ну, уж мне тебя не учить, где доставать! На болоте ты не новичок. Не дал Нил Иванович, так в управление сходи. Там отказали — в трест… Погляди, как другие начальники полей достают. У них торфяницы так не бедствуют инструментом, как у тебя. Почему? Потому, что бытом торфяниц ты совсем не интересуешься, в бараки не заглядываешь, не знаешь, как они живут…

— Не хожу! — фыркнул Волдырин. — Это уж слишком!

— Ходишь, — неохотно, с грустью сказал Долгунов, — и интересуешься, но только не тем, чем тебе, начальник поля, следовало бы… Об этом Нил Иванович еще будет говорить с тобой.

— Ну и поговорим! Ну и поговорим! — выкрикнул Волдырин и, поправив шапку, переступил с ноги на ногу.

— Емельян Матвеевич прав, — вмешался в разговор Нил Иванович. — Ты, Петр Глебович, малость запустил дела, запустил. Надо перестроиться, да поскорее. Дело, конечно, поправимо, — протянул он примирительно. — Вечерком зайди ко мне, потолкуем. — И он, глянув в лицо парторгу, пообещал: — Я уж посмотрю, Емельян Матвеевич, прослежу за перестройкой работ на его поле.

— Хорошо, что займетесь, Нил Иванович! Очень хорошо! — громко проговорил Долгунов и зашагал к разливальщицам.

Лузанов и Нил Иванович медленно пошли на другую сторону карты. Волдырин остался на месте. Когда парторг отошел далеко, Волдырин мотнул головой в его Сторону.

— Хе-хе, указчик нашелся!

Аржанов, проходя мимо Сони, сказал:

— Влетело!

Соня ничего не ответила, подумала обрадованно: «Оказывается, есть управа и на Волдырина».

Руководители участка поговорили с разливальщицами и отошли к бровке, оживленно перекидываясь словами. Свиридов со своей бригадой уже перекатил трубы до следующей бровки и принимал гидромассу. Она плавным искрящимся суслом заливала карту. Соня проворно шла вдоль бровки и засыпала лопатой прорывы гидромассы, сбегавшей коричневыми змейками в канаву.

— Сюда, девушка! Сюда! — позвал Лузанов и взглядом показал Соне на прорыв в бровке, в нескольких шагах от него.

Соня быстро подбежала и начала засыпать.

— Да, бровки никуда не годятся, — посматривая на ловкие движения девушки, сказал Лузанов и погладил усы. — Не один раз я говорил о них Волдырину — и все зря, как воду лить в решето…

— Ты уж слишком, Емельян Матвеевич, напал на Волдырина, — заметил Нил Иванович.

— Я не нападаю на Барсукова, — сказал Долгунов. — У того карты не дренированы, как у Волдырина, но они значительно суше. Барсуков недавно залил гидромассой поле, а формовку уже начал. И это только потому, что Барсуков радеет о деле и о торфяницах заботится, как должно. Девушки у него спаяны в сильный коллектив и перевыполняют планы.