Сергей Малашкин - Девушки

Ольга, придя в общежитие, тут же рассказала девушкам о разговоре по телефону с Москвой. Девушки с серьезным, сосредоточенным видом выслушали сообщение о том, что Центральный Комитет партии знает об их успехах, передал им привет и поздравление с победой. Пятисотницы несколько секунд молчали, словно не могли прийти в себя от неожиданности, а когда Ольга, со слов Долгунова, сообщила, что теперь о них будет знать весь Союз, шумно окружили свою бригадиршу и заставили ее повторить каждое слово представителя ЦК партии и то, что отвечала Ольга.

Сообщение Ольги произвело сильное впечатление на девушек других бригад. Бригады Даши Кузнецовой и Кати Лукачевой рано легли спать, чтобы наутро пораньше выйти в поле и с честью ответить на вызов Тарутиной. Но взволнованные девушки долго не могли заснуть. Не спала и Ольга, хотя и лежала с закрытыми глазами. Она все думала о словах, которые так тепло были сказаны ей представителем ЦК партии. Они, эти слова, заставляли взволнованно биться сердце, наполняли сознание гордостью. «Отец, если он жив, узнает, конечно, о славе тарутинской бригады, — думала она, — обрадуется тому, что его Ольга работает так, как обязана работать каждая честная дочь родины».

Со всех коек слышалось ровное дыхание. «А что скажет Павлов, когда прочитает в газете имя знатной торфяницы? — подумала Ольга и улыбнулась. — Если действительно любит, то обрадуется, — тотчас же ответила она себе, но мысли о нем уже трудно было остановить. — Куда он ехал? Где он теперь? Почему от него так долго нет писем? Здоров ли? Жив ли?» Вспоминалась последняя встреча на вокзале в Шатуре, смущение, скромность лейтенанта, его желание показать, что он совсем не такой, каким она видела его осенью на пристани в Рязани. Вдруг до слуха Ольги донеслись трели соловья. Она подняла голову, прислушалась. Соловей пел где-то рядом. «Спать! Спать!» — строго сказала себе Ольга, гоня мысли прочь.

Проснулась Ольга на восходе солнца, быстро оделась и разбудила своих девушек. Они надевали платья, бахилы и спецовки, умывались в коридоре, а то и в канаве мягкой, прозрачной торфяной водой, забирали узелки с провизией и выбегали на улицу.

Красное солнце стояло ребром на горизонте, касаясь земли. Девушки цепочкой шли за бригадиром, тихо разговаривая. На траве, как серый жемчуг, блестела роса. Там, куда падали лучи солнца, она сверкала разноцветными огоньками, искрилась. Пели жаворонки. Они словно сверлили искрящийся золотом воздух острыми и длинными сверлами. Синевато-молочный туман полз низко над полями. На бровках и над канавками он поднимался космами, дымился и таял. Казалось, что там проплывали лебеди, высоко поднимая головы.

Когда девушки пришли на место работы, солнце отделилось от земли и стало пригревать сильнее. На полях еще не было торфяниц. Туман мешал работать.

— Это ничего, девушки, — сказала Ольга, — потом подправим! Все-таки сколько-нибудь уложим, чем так сидеть, и ждать, когда прояснится.

Девушки хорошо знали своего бригадира, да и сами были упорны в труде. Широко расставив ноги, низко склонившись, они быстро отрывали проформованные куски сырого торфа от настила. Поставив торфины на торцы, они так же быстро прислоняли к ним следующие. Работа эта была тяжелая, трудная. Требовалось все время двигаться вперед в наклонном положении. Торфяницы шли в ряд, не желая отставать друг от друга. Ольга, как бригадир, клала змейку на фланге. Остальные равнялись по ней.

Так они работали час-два. Ольга выпрямилась и оглянулась — змейки кусков торфа издалека, по прямой длинной карте, тянулись за нею и ее подругами. Солнце стояло уже высоко. Увидев вереницы бригад, только что вышедших из поселка, Ольга улыбнулась, сказала про себя:

«Полнормы уже есть. Пока торфяницы будут становиться на карты и техники замерять нормы, мы еще столько же сделаем».

Ольга ласково поглядела на девушек своей бригады и снова наклонилась. Работала она легко и быстро, и, казалось, куски торфа ложились точно на то место, куда предназначались. Глядя на Ольгу, можно было подумать, что для нее тяжелый труд был как бы игрой, веселой песней. Работая, Ольга думала об отце, брате и о миллионах бойцов, защищающих родину, свою Советскую власть, — с этими мыслями ей было легко работать.

— Это не торф, а гранаты, снаряды, — часто говорила она девушкам. — Своим трудом здесь мы помогаем отцам и братьям уничтожать фашистов, злейших врагов нашей молодой жизни.

Девушки и сами так думали.

Подошла техник Лиза Воробьева и опытным взглядом окинула выработку бригады.

— Больше нормы наметали. Вот так так, — пропела Лиза и крикнула: — Ольга, ты что, с бригадой-то ночевала в поле?

— Ночевали, ночевали! — насмешливо отозвались девушки. — На бровках спали. Кое-кто в канавах. Видишь, чай, как испачкались-то!

— Молодцы! Право, молодцы! Какой леший после этого теперь за вами угонится! Вот так тарутинцы! — искренне восхищалась Воробьева. — Ну, работайте. Пойду отмерять норму для Звягинцевой. Вон ее бригада впереди других идет.

— Опоздала! — пошутила кряжистая девушка. — Зря она вчера клялась.

— Звягинцы спать уважают.

— Да где бы помягче…

— Нет, девушки, в бригаде Звягинцевой отличные торфяницы, — заступилась Лиза Воробьева и, перепрыгнув через канаву, стала быстро размерять циркулем соседнюю карту.

Даша Кузнецова, Катя Лукачева и Зина Звягинцева, взглянув на карту Ольги, решили начать соревнование с Тарутиной со следующего дня. «Выйдем с нею в одно время в поле, тогда, может, догоним пятисотницу», — подумала каждая из них.

Их бригады приступили к укладке змеек. Они соревновались между собой. Работали так же быстро, как и бригада Ольги. Солнце уже поднялось, но бригады не прекращали работу. На каланче водокачки уже давно поднялся красный флаг, но только тогда, когда бригадиры подали команду, торфяницы выпрямились и направились к бровкам, на которых лежали их ватники и узелки с едой. Девушки бригады Ольги также прекратили кладку змеек и, вымыв руки в коричневой прохладной воде, расселись на бровке на разостланных ватниках, развязали узелки и стали обедать.

Первой поднялась бригада Даши и снова принялась укладывать змейки. Ольга же решила дать подольше отдохнуть своим девушкам.

«Пусть полчасика полежат на бровках — лучше работать будут», — подумала она.

Флаг все еще развевался на каланче, а на просторах торфяных полей, куда ни глянь, бригады уже приступили к работе. Теперь солнце быстрее, чем до обеда, скользило по синеве — спускалось к зубчатым вершинам леса.

Жаворонки не пели так звонко, хором, как с утра. В воздухе над полями установилась тишина. Ее нарушало только ровное урчанье гусеничных тракторов, формовавших зеркально блестевшую гидромассу на отдельных картах. Торфяницы, нагнувшись, отдирая сырые куски торфа и укладывая их в змейки, молча подвигались вперед — разговаривать за тяжелой работой было трудно. Ольга не заметила, как солнце скатилось за лес. Повеяло свежестью от канав. Голубое небо побледнело. Снова появившаяся Лиза Воробьева замерила выработку бригады.