Иван Арсентьев - Суровые будни (дилогия)

Легкий на помине Глазков подходил к мастерской. Из двери выбрались несколько чумазых трактористов, увидели Радия, принялись шумно тискать, поздравлять с законным браком.

— Братва! А с него ведь причитается!

— Тут ему не отвертеться!

— Верно! Экую девку из-под носа увел! Любо-дорого!

— Хе-хе! Даром что шофер!

— А что шофер? Сегодня — шофер, завтра — министр. У нас это запросто...

— Небось теперь за молодой бабой прямо в столицу для жительства? — подковырнул Битюг.

— А зачем же тогда жениться? — поддержал Глазков.

— Молодец, Радий, быстро жену сорганизовал...

— А чего тянуть? Время надо экономить... — отпарировал Радий в тон остальным.

— Ну-ка, расскажи, как дело-то было?

— Чего рассказывать? Как у всех, так и у меня...

— Ладно, не жмись... Слыхали мы кое-что... Дошло...— не отставали товарищи.

— Слышь, Радий, говорят, ты стал трактористом и по дороге подхалтурил? Верно? — подмигнул глазом один.

— Валяй, Радий, без стеснения! Расскажи, люди свои!

— Ладно уж, расскажу... Случилась, братцы, со мной оказия — ну-ну! Не то что трактористом — космонавтом станешь! А началось, значит, так... — повел свой рассказ Радий. — Порешили мы с Лизой жениться. Ну, значит, поехали к будущему моему тестю знакомиться. Ну, и мать поехала, значит... Мда-а... Приехали, сюда-туда, потолковали, решили через месяц свадьбу играть. А тут откуда ни возьмись Лизин брат! Из армии на недельку завернул. Шум поднял — страсть! «Это что ж, говорит, родную сестру замуж выдают, а братишку по боку? Не выйдет! Хочу гулять вместе. Вот вам срок: воскресенье!» Повертелись мы — делать нечего, пришлось переиначивать. Я по-быстрому домой. Подготовил все на скорую руку, Лизины вещички перетащил к себе, деньжат захватил и айда обратно в Александровну.

Оттепель была, помните, какая? Я вот в этом самом пальто и в этих полуботинках. Н-да...

Тяжелым, невезучим днем считается понедельник, а суббота — ничего, нормально. Но мне та суббота выдалась — хуже и не припомню. Три часа прождал машину, и как назло — ни одной! Будто сквозь землю провалились все! А тут как раз похолодание началось. Зябко стало. Приплясывал я, приплясывал в своих новеньких полуботинках, чувствую — невтерпеж! Звереет мороз. Пошел я, надергал сухого будылья вдоль дороги, зажег. Кой шут погреешься. Не костер, а слезы. А ветер наяривает — спасу нет! Похоже, и буран настраивается, вижу, вороны носятся, то подымутся, то упадут обратно. Снег на дороге пошел закрутнями. Повеяло-помело... Ох-ох-ох! А мороз проклятущий, градусов тридцать!

— Не много ли, Радий? — спросил кто-то с ехидной усмешечкой.

Но тот не обратил никакого внимания, ушел весь в свои воспоминания.

— Так вот, значит, стало смеркаться, вдруг гляжу, что-то ползет. Выскочил на середину дороги, голоснул. Подкатывает трехтонка. В кабине вояки: шофер-солдат и два сержанта. «Братцы, — прошу их, — подвезите! Срочное дело. Иначе — зарез!» «Нет, — говорят, — мы едем не до Александровки, а километров двадцать в сторону. Да и одет ты как? Замерзнешь еще. У нас тоже нет ничего теплого». Я уж и так и этак к ним, мол, сам шофер, довезите хоть куда. Едва упросил. Покарабкался в кузов, а там, как противотанковые надолбы, бочки на попа поставлены. Рыба в них соленая, рассол протекает, вонища! Уж не думаю, что моему пальто каюк наступил, — самого насквозь продувает. Вначале еще дрожал, а потом попривык малость и дрожать перестал, вроде даже теплее стало. Дураку-то невдомек, что замерзаю... Вдруг слышу, машина стоит, а из темноты орут: «Эгей! Приятель! Слезай погрейся: чайная!» А я и голосу подать не могу. Никакой искры во мне... Казалось, надо бы радоваться, что в тепле посижу, а я слезаю и ругаюсь про себя: «Черти такие! Выдумали тоже... Засядут теперь до утра чаи гонять, опоздаю из-за них».

А в чайной, надо признаться, благодать! Жареным-пареным всяким там пахнет. Я с ходу — хлоп стакан водки и ближе к печке. И что бы вы думали? Ни в одном глазу! И насчет согрева — тоже. Показалось, холоднее еще стало.

— Со мной завсегда так бывает. Первый стакан хватишь, и хоть бы хны! Только и того, что морозяку из тебя выжмет, а для тепла — нехватка получается...— пояснил Битюг со знанием дела.

— Я и то догадался, — продолжал Радий, — дерябнул еще стаканчик. Мало-помалу начал отходить, а тут и ехать пора. Потряслись дальше. Бочки, как бешеные, скачут, того гляди ноги переломают, кругом ветер гудит, прожигает до костей. Н-да-а... Рейс — что надо! Высадили меня утром возле деревни Жуковки — еле душа в теле... До Александровки еще пешком двадцать километров топать. Чувствую, заждались меня там вовсе. Пообещал Лизе к вечеру быть, а тут, дай бог, к обеду следующего дня поспеть.

Радий примолк, уставился взглядом куда-то вдаль по крышам. Вспоминалось, видимо, как шел тогда метельной степью, о чем думал.

— Ты чего ж затормозил? — дернул его за рукав Битюг.

Радий посмотрел на него, на товарищей: те сгрудились вокруг, даже курить бросили, прислушиваются с интересом к его повествованию.

Да разве мог он поведать все, как было? Нет, не станет он рассказывать о своем самом светлом и сокровенном. Как бы то ни было, а только гораздо теплее стало ему шагать против лютого ветра, когда он думал о всем хорошем, ожидающем его впереди.

— Радий, да ты насчет трактора загни!

— Как это ты в такой карете на свадьбу явился? — подстегнули его.

— Погоди, будет и насчет трактора. Не перебивай. Наткнулся я случайно на буровой участок нефтеразведчиков. Деревянный барак среди поля. Гляжу, из трубы дым лоскутьями. Зайду-ка, думаю, разузнаю, вдруг машина на Александровку окажется? А нет, так погреюсь и двинусь дальше. Вхожу. Сидят трое, курят, о чем-то калякают. Поздоровался, спрашиваю, можно ли погреться: «Грейся, — говорят, — не жалко». Я скорее полуботинки с ног да к огню. Греюсь. Один из этих нефтяников, в красивом таком свитере с ворсом, спрашивает, откуда путешествую. Отвечаю. «О-о! Мы, — говорит, — знаем председателя вашего, приезжал как-то насчет труб » Слово за слово, разговорились. Интересуются, тем меня несет в Александровку по такой погоде. Рассказываю откровенно, авось пожалеют, подкинут на чем-нибудь. А они смеются: «С ума сошел! Жениться в такую погоду!» Ладно, думаю, смейтесь, а мне пора. Встаю и вдруг слышу — зуммер из-за перегородки. Радиостанция там у них. Все враз примолкли. Тот, что в красивом свитере, только успел спять трубку, а оттуда как заорет: «…Говорит мастер Кустов! Забой три тысячи метров... Опасность выброса… Газ. Выключаю дизеля! Срочно. Аварийно! Надо крепить скважину, рабочих нет...» И понес, и понес…

Начальник выслушал, говорит: «Закройте там чего-то… и ждите. Вышлем вам на помощь людей». Говорит спокойно, а у самого глаза забегали. Положил трубку, стоит и трет лоб. Потом, замечаю, переглянулись все трое и подступают этаким макаром ко мне. Тот, что в свитере, спрашивает: «Послушай-ка, друг шофер, ты знаешь, что такое выброс?» «Гм… — отвечаю, — выброс, как помнится еще со школы, есть существительное от глагола «выбрасывать»…»