Антон Алешко - Дороги без следов

Солнце давно повернуло на запад. Группа бомбардиров­щиков исчезла в синей дымке, а возле самолетов-ночников сгружали с тележек бомбы.

"Наверное, пришла старость, что я так..." - подумал Дичковский и бросил растерянный взгляд на Секача, ко­торый, поднимая воротник куртки, задумчиво оглядывал горизонт. Был он такой же спокойный, уверенный, как когда-то под Мадридом, в самые трудные дни войны. Такой же самый? И такой, и не такой. Гусиные лапки морщин от глаз протянулись к вискам. В глазах погасли озорные искорки, не слышно и веселого смеха.

"Какую же надо иметь веру в новую технику, - думал Дичковский, поглядывая на Секача, - чтобы так спокойно отказаться от того, чему отдана большая половина созна­тельной жизни и, не моргнув глазом, идти в неведомое!"

Как ни удивительно, а у Дичковского все еще не хватало фантазии, чтобы представить себе, что все это значит.

"Невероятный переворот в авиации! - лихорадочно за­звенело в голове .- Что же мы будем делать?"

- Взяло за живое? Задумался? - будто читая его мыс­ли, улыбнулся Секач.- Дерзко? Необыкновенно?

- Однако... - выдохнул Дичковский и вытер лицо плат­ком.

- Представь себе, что летишь на истребителе со скоро­стью, приближающейся к скорости звука.

Слова Секача подлили масла в огонь. Разгоряченная фан­тазия Дичковского совсем разгулялась. Он уже чувствовал себя участником небывалого полета.

- Значит, звук не будет выдавать нас? На земле гул мо­тора услышат только тогда, когда мы будем уже над целью?

- Даже позже, когда вы пролетите, - улыбнулся Секач.

- Вот это здорово! - воскликнул Дичковский.

- Здорово, - согласился Секач и уже спокойно доба­вил: - Но не спеши. Войну пока что будем продолжать на этих самолетах.

- Да я...

Дичковский и Секач ходили возле стоянки. Гудели мото­ры. Впереди "Ли" светились два серебристых круга от вин­тов. Самолет был уже подготовлен. Дичковский вздохнул. Его бывший комэска вот-вот полетит. А как хотелось побыть с ним еще.

- Пора подумать, что будешь делать летом.

- Не понимаю вас.

- Не понимаешь... Давно командуешь дивизией?

- Два года.

- Пора идти на корпус.

Дичковский пожал плечами.

- Тарас Павлович, не рвусь, - признался он. - Только довел свою дивизию, как говорят агрономы, до такой конди­ции, что нравится самому. А вы знаете, что такое бывает не часто. У командира дивизии всегда чего-нибудь не хватает или есть то, чего он не очень хочет иметь. Правда? А тут полный ажур! Интересно посмотреть, на что мы способны в крупной операции.

- Ждать осталось недолго.

- Хочется посмотреть на командиров полков, что назы­вается, в расцвете сил.

- Ах, вот что! Хвалю.

Секач задумался.

- На Халхин-Голе истребители дрались в воздухе боль­шими группами.

- Иной раз набиралось до ста пятидесяти и больше машин, - сказал Дичковский.

- Теперь немцы как будто начинают действовать пара­ми, звеньями. Не замечал?

- Это есть. Однако они умеют, когда надо, быстро на­ращивать силы. Это заметно было в наступлении. Их аэро­дромы ближе к линии фронта, а наши все время отдаляются. Пока подготовят новые площадки, приходится летать изда­лека и меньше быть над войсками.

- Ясно. Если у тебя все такие командиры полков, как Пищиков, можешь быть спокойным. - Секач задержал взгляд на Дичковском. - Однако, будь сегодня иная обста­новка, Костин мог бы напакостить Пищикову. Этот генерал... Не давай ему обижать Пищикова.

- Обещаю, - как бывало в молодости, бодро ответил Дичковский. - А вы не собираетесь переходить в строевые части?

- Было время, когда я рвался на фронт. Не пустили. Что ж? На это надо смотреть трезво. Значит, не судьба. Мы с тобой были героями в испанскую войну, а теперь обыкновенные солдаты. Резонно. Ни один человек, которого назначили в начале войны командовать фронтом, не командует им те­перь. Почему? Каждая война выдвигает своих полководцев. Такова диалектика.

Остановились напротив "Ли". Командир корабля доло­жил, что машина готова.

- Значит, летим домой.- Секач посмотрел на часы. - До вечера дотопаем...

Остановился возле лестницы, обнялся с Дичковским.

- Не забывай, что я есть на земле. Пиши.

Дичковский кивнул головой. Унты Секача мелькнули на пороге корабля. Механик подхватил лестницу, закрыл дверь. Сильнее взревели моторы...

Дичковский молча смотрел вслед самолету, который ото­рвался от взлетной полосы и взял курс на восток. Легкой серой паутиной выгнулась вниз полоска дыма из патрубков его моторов. Потянулась-потянулась - и исчезла. Слились очертания стабилизатора и фюзеляжа. И долго на белесом небе виднелась только одна синяя черточка, она все умень­шалась, уменьшалась и через некоторое время вдруг рас­таяла.

16

Туман, надвинувшийся вместе с оттепелью с запада, за неделю слизал огромные сугробы снега, оголил поля, на­полнил воздух липкой влажностью, шумом ручьев, оставил под заборами синие ноздреватые льдины. Густо висел над головой, заслонив вершины деревьев, хаты, изгороди. Нуле­вая видимость, как говорят в авиации.

Пообедав, летчики разошлись кто куда, так как не только о полетах, даже о поездке на аэродром не могло быть и речи.

Степанов свернул во двор, старательно обмыл сапоги в луже. Задержался на крыльце, глядя на мокрые грядки в огороде, потом пошел в хату.

-Алеша, ты уже вернулся? - сказала хозяйка, стояв­шая возле печки.

- А где быть? Прижал нас туман. К самой земле прижал.

- И я дома... К нам утром приходили из "Буденовца" председатель, счетовод...

- Далеко этот "Буденовец"?

- Село Зеленки. За лесом.

- A-а, знаю! Сверху там одни печи видны.

- Спалили немцы, - вздохнула хозяйка. - Спалили. И нашу деревню начали жечь. С того конца. Однако подо­спели танкисты, спасибо им. Самого старшего поджигателя догнали и вместе с девкой в легковушке раздавили возле мостка. Забуксовала его машина, не успел ни выскочить, ни убежать. Что ж, сила шла! А председатель и счетовод к по­севной готовятся. Семенная бульба нужна. В нашем колхозе, слава богу, бульба есть. Выручим соседей. Дадим. Сегодня в деревню прислали три похоронные... - хозяйка всхлипну­ла. - Когда это все кончится?

- Будет и на нашей улице праздник. - Степанов раз­делся, снял сапоги и лег на кровать. Взял книгу. Прочитал страничку "Севастопольских рассказов" и удивился, что ни­чего не осталось в голове.

Вскочил с кровати, снял с полки баян.

- Сыграть, что ли, тетка Аксинья?

- Играй, Алеша...

Степанов склонился над баяном. Чуб упал на лоб. Хату заполнили мелодии, и веселые, и грустные одновременно.

Степанов заметил, что хозяйка склонилась у печи и углом платка вытирает слезы. Потом набросила на плечи кожушок и вышла из хаты.

Он постами баян на лавку, прикусил губу. Разжалобил хозяйку. Известно, вспомнила сыновей, мужа... Не выдержа­ла Ах, черт! Лучше бы полежать да поспать.