Лидия Компус - Два семестра

— Как же не хочу! Давай сюда.

Фаина начала читать. Рассказ был написан в форме дневника:

Понедельник

После лекций она стояла под часами. Рассмотрел подробнее. Бюстгальтера не носит, за это ручаюсь. Заметила, ушла.

Догнал, напустил оригинальности: психология разорванных связей, поколение икс, ваши губы — красные рыбы в фужере моего сознания...

Вторник

Эдуард о ней кое-что знает: в прошлом году существовало какое-то облако в джинсах; не то она его бросила, не то наоборот. Тем лучше — папаша-романтик не набьет морду, чтоб женился.

Создал впечатление случайной встречи, пригласил на танцы. Погудел насчет экстаза, транса и программирования любви. Ну и прочее — твои, значит, губы пляшут в сером веществе моего мозга. Смотрела на меня, как овца на градусник.

Среда

Вклинился Виктор. Набитый олух, размазня, очкарик. Сказал ему без побочных информаций, что участок застолбил я.

Алка-транзистор вешается на шею. Отшвартовался, хватит с нее.

Четверг

Пригласил в клуб. Твистик, то да се. Ждет мужской инициативы: люблю, единственная и тэ дэ. На это они падки, но я трепаться не стал, сойдет и так.

Пошла танцевать с Виктором. Пригрозил идиоту вторично. Хорохорится, утащил у меня из-под носа, пошел провожать.

Ничего, я ему разъясню формулу антитяготения.

Пятница

Эдуард согласен, но без коньяка не пойдет, и ассистенту бутылку. Намекнул предкам насчет нескольких купюр. Дали с проповедью, но достаточно.

Место подходящее: олух ходит домой через парк. Пусть полежит денька три-четыре, пока зашпаклюет трещины, а я за это время... Только бы найти удобное пространство.

Суббота

Олух растрескался по всем швам, неделя обеспечена. Полное алиби: прошвырнулся с Алкой за город.

Напросился в гости на завтра. Папаша-романтик вместе с мамочкой по воскресеньям ходят в кино на третий сеанс. Сказала, что пригласит и Виктора, пусть он тоже придет. Будьте спок, не придет.

Воскресенье

Надеюсь, что у ее предков, кроме серванта и пианино, найдется какая-нибудь кушетка...

— Ну как? — спросила Ксения.

Вопрос был задан небрежным тоном, не обманувшим, однако, Фаину. Ксении интересен ее ответ, но что ответить? Впечатление неприятное, но, может быть, так и надо?..

— Не знаю, Ксения... Когда ты отделаешь, то, вероятно, будет иначе, а сейчас как-то оголенно. Понимаешь?

— Понимаю, — сказала Ксения и, взяв у Фаины свои листочки, разорвала их.

— Что ты! Зачем! Ты все-таки допиши!.. Ох уж это авторское самолюбие!

— Не повторяй чужих пошлостей, Фаинка.

Настроение потускнело. Фаина была недовольна собой — очевидно, сказала не то и не так.

— Зачем же рвать черновик, едва я успела раскрыть рот!

Ксения засмеялась:

— Вот видишь, какая у тебя силища! Ничего, ничего, не смущайся, мне самой не нравится...

Обменялись еще несколькими фразами в духе такой же зыбкой искренности и взаимных уступок. Потом, после молчания, Фаина сказала:

— Я все-таки испортила одну возможность.

— Все это преувеличение, — возразила Ксения. — В наших заботах о нравственности Каи есть что-то пресное и сентиментальное, какие-то завитушки и бантики. Я вот написала — больше для себя, чем для нее, ты собираешься к Реканди...

— Да, собираюсь, — упрямо перебила ее Фаина и замолчала надолго.

Может быть. Может быть, поискав, и увидишь завитушки и бантики, увидишь даже белую нитку, которой смётаны добрые намерения, но искать не стоит. Она все равно пошла бы к Сильвии Александровне, если бы и не влекло ее туда смутное любопытство, связанное с мыслью об Алексее Павловиче. Пошла бы из-за младшей подруги.

И пойдет сегодня же. Жаль только, что голова побаливает.

В семь часов Фаина, волнуясь, звонила у двери с медной пластинкой: «С. Реканди».

Быстрые шаги. Легкое удивление Сильвии Александровны. Маленькая передняя сверкает чистотой. Фаина старательно вытирает ноги, снимает пальто...

В комнате. Очень тепло, пахнет духами, головокружительными. На столике альпийские фиалки. Светлая мебель, книги, зеленоватый пейзаж на стене. Пушистый ковер...

Все мелькнуло и будто исчезло. Остался только внимательный взгляд и мягкий голос:

— Рассказывайте, я слушаю...

И Фаина рассказывала. Сначала называла Каю «моя подруга», потом, забывшись, назвала по имени — и ее, и Тейна.

— Это та бледненькая, милая, что была с нами в колхозе?.. — сказала Сильвия Александровна грустно. — Неужели она ищет забвения в каких-то сомнительных компаниях? И неужели вам не удается ее удержать? Что же я могу сделать?..

Фаина молчала. Мысли у нее блуждали, внимание отвлекалось ненужными мелочами: на письменном столе часы с черным циферблатом, фигурка из пластилина — смешная лисичка в переднике, голубая лампа... Часы тикают, уверяя, что нельзя же просто так сидеть, так, так, так...

— Может быть, мне встретиться с ней? — спросила Сильвия Александровна. — Вы хотели бы этого?

Фаина замялась — не станет Кая никого слушать...

— С ней трудно разговаривать, она замыкается в себе. Извините меня, Сильвия Александровна. Я, кажется, пришла напрасно...

— Нет, что вы! Подумаем вместе... Она оскорблена недоверием? И так сильно?

— Да. По-моему... она все чувствует слишком сильно, и потому сразу оборвалась и полетела вниз. Если ее сейчас подхватить, потом уже будет безопасно. Я непонятно говорю, Сильвия Александровна?..

— Понятно, понятно. Вы правы, потом будет безопасно, она сама поймет, что Тейн — мелкая причина для разгрома всей жизни...

— Я не уверена, что он мелок, — нерешительно сказала Фаина.

Минута молчания. В комнате жарко, дурманно. Голова болит... Правду говорила Ксения — незачем ходить к добрым и сердечным людям. Не поможет и эта сердечная женщина, которой так к лицу вязаная кофточка цвета барвинка. Нечего принести Кае, нечего. Только растравилось сердце у самой... Почему?

— Мне тоже думается иногда, что Тейн не весь на поверхности, — заговорила Сильвия Александровна. — Но характер у него все-таки тяжел, и, может быть, ваша подруга была бы несчастна с ним. Лучше перетерпеть сразу... — Она вздохнула. — Вы ждали от меня совета, когда шли сюда, и сейчас разочарованы? Мне очень жаль, но я могу пока сказать вам одно: не молчите. Иногда нужен совсем маленький толчок, чтобы человек пришел в себя, а иногда нужно схватить его за шиворот. Но не надо стоять в сторонке... Самое лучшее, конечно, когда человек сам себя хватает за шиворот! — усмехнувшись, докончила она.

— Спасибо, Сильвия Александровна... — сказала Фаина, поднимаясь. — Извините...

— Пожалуйста, приходите еще. Непременно! А я постараюсь придумать, как мне познакомиться ближе с вашей Каей... Обещаете прийти? Я буду ждать вас... Пожалуйста, в эту дверь... Буду ждать, до свиданья.